注释,注释: Статья начинается анализом концепции техногенной цивилизации В.С. Степина. Указываются проблемы, встающие при ее чтении: каким образом связаны между собой синергетический и системный дискурсы с культурологическим, можно ли сопоставлять как отдельные культуры модерн и его предпосылки (античность и средние века), правильно ли брать для анализа модерн и традиционный тип культуры как единые целые, в то время как они состоят из разных культурных образований. Высказывается предположение, что объяснение модерна с учетом техногенности предполагает не культурологическое сопоставление, хотя оно может тоже использоваться, но как один из аспектов решения, а проведение генезиса модерна, в том числе в плане выяснения проблемы техногенности. Намечается схема подобного генезиса. Переход к Новому времени, по мнению автора, включал в себя формирование государств с разным устройством и вероисповеданиями, становление новых социальных общностей с провозглашением равенства и свободы их участников, смену сакральной картины мира на природу, подчиняющуюся естественным, вечным законам. Эти процессы, включая новый культурный проект, были осмыслены Френсисом Беконом, сформулировавшим проект овладения природы при условии перестройки сознания человека, создания новой науки (естествознания), основанной на ней «новой магии» (по сути, инженерии), промышленности, опирающейся на научные знания и инженерию, и все это должно было обеспечиваться новой социальной организацией. Различаются, характерные для того времени две концепции природы и техники ‒ «витальная» и «ментальная» и конкуренция между ними. Во второй половине XVIII столетия ментальная техника стала вытеснять витальную, породившую в Европе первый экологический кризис, что выступило предпосылкой формирования инженерии и технологии, а также первой промышленной революции. Проводится их различение. Суммируются сущностные характеристики техногенной цивилизации. Завершается работа обсуждением кризиса техногенной цивилизации.

Abstract: The article begins with an analysis of the concept of technogenic civilization by V.S. Stepin. The problems that arise when considering this concept are indicated: how are synergetic and systemic discourses related to cultural studies, can modernity and its prerequisites (antiquity and the Middle Ages) be compared as separate cultures, is it correct to take modernity and the traditional type of culture as a whole for analysis, while they consist of different cultural formations. It is suggested that the explanation of modernity, taking into account technogeneity, does not imply a cultural comparison, although it can also be used, but as one of the aspects of the solution, but rather the genesis of modernity, including in terms of clarifying the problem of technogeneity. A scheme of such genesis is being outlined. The transition to a New Time, according to the author, included the formation of states with different structures and faiths, the formation of new social communities with the proclamation of equality and freedom of their participants, the change of the sacred picture of the world to nature, obeying natural, eternal laws. These processes, including a new cultural project, were conceptualized by Francis Bacon, who formulated the project of mastering nature under the condition of restructuring human consciousness, creating a new science (natural science) based on it "new magic" (in fact, engineering), industry based on scientific knowledge and engineering, and all this had to be provided by a new a social organization. Two concepts of nature and technology, characteristic of that time, differ ‒ "vital" and "mental" and the competition between them. In the second half of the XVIII century, mental technology began to displace vital technology, which gave rise to the first environmental crisis in Europe, which was a prerequisite for the formation of engineering and technology, as well as the first industrial revolution. Their distinction is carried out. The essential characteristics of a technogenic civilization are summarized. The work ends with a discussion of the crisis of man-made civilization.

注释,注释: В статье представлена реконструкция и анализ известной книги Салмана Рушди «Флорентийская чаровница». Не очень понятно, почему она так названа, в романе есть более значимые фигуры, например император Акбар. Ставится вопрос о целостности художественной реальности и особенностях понимания читателями романа. В связи с этой постановкой автор напоминает свое различение двух способов построения современного художественного произведения: в первом художник воссоздает противопоставленный ему мир (включая в ряде случаях и его самого, но как отчужденного), во втором он создает реальность, отражающую особенности его собственного сознания (этот подход назван «приватным реализмом»). Предлагается осуществить реконструкцию, позволяющую понять художественное произведения в отношении того, как оно построено, что хотел сказать его автор, нельзя ли реконструировать, что он делал, удался ли ему замысел, что собой представляло его творчество и т.д.   Реализация этой программы выливается в анализ особенностей личности Рушди, а также характеристику основных задач, которые он решает (оживление истории, развлечение читателей, высказывание собственных убеждений). Рушди создает героев, которые живут в двух разных реальностей ‒ исторической и современной, как следствие, отчасти искажается история, а герои приобретают противоречивые черты. Подробно анализируются приемы, с помощью которых создается художественная реальность романа. Первый прием отождествление исторических субъектов с неисторическими, второй ‒ нужное автору соединение сюжетных линий, третий прием, широко используемый Рушди, причем не только для связи разных линий и реальностей, но и для двух других своих целей (развлечения читателей и высказывания собственных мыслей) ‒ это магия и фантастика. Рассматривается вопрос, почему многие читатели плохо понимают «Флорентийскую чародейку». Здесь две причины. Одна связана с самой установкой на понимание: читатели приступают к чтению произведений Рушди, считая, что перед ними обычный роман, а фактически речь идет о жанре приватного реализма. Вторая причина заключается в неподготовленности читателей к работе со столь сложным материалом, предполагающим воссоздание целостного произведения и реальности на основе предлагаемых автором образов, сюжетных линий, тем и прочих выразительных средств.

Abstract: The article presents a reconstruction and analysis of Salman Rushdie's famous book "The Florentine Enchantress". It is not very clear why she is so named, there are more significant figures in the novel, for example, Emperor Akbar. The question is raised about the integrity of artistic reality and the peculiarities of readers' understanding of the novel. In connection with this statement, the author recalls his distinction between two ways of constructing a modern work of art: in the first, the artist recreates the world opposed to him (including in some cases himself, but as alienated), in the second, he creates a reality reflecting the peculiarities of his own consciousness (this approach is called "private realism"). It is proposed to carry out a reconstruction that allows you to understand the work of art in terms of how it is constructed, what its author wanted to say, whether it is possible to reconstruct what he did, whether he succeeded in the idea, what his work was, etc. The implementation of this program results in an analysis of Rushdie's personality characteristics, as well as a description of the main tasks that he solves (reviving the story, entertaining readers, expressing one's own beliefs). Rushdie creates characters who live in two different realities ‒ historical and modern, as a result, history is partially distorted, and the characters acquire contradictory features. The techniques by which the artistic reality of the novel is created are analyzed in detail. The first technique is the identification of historical subjects with non‒historical ones, the second is the connection of storylines necessary for the author, the third is a technique widely used by Rushdie, not only to connect different lines and realities, but also for his other two purposes (entertaining readers and expressing his own thoughts) ‒ it's magic and fantasy. The question is considered why many readers do not understand the "Florentine Enchantress" well. There are two reasons for this. One is related to the very attitude of understanding: readers start reading Rushdie's works, believing that they are looking at an ordinary novel, but in fact we are talking about the genre of private realism. The second reason lies in the unpreparedness of readers to work with such complex material, which involves recreating a complete work and reality based on the images, storylines, themes and other expressive means offered by the author.

注释,注释: В статье обсуждается ситуация, сложившаяся в методологии социальных наук. Возникли проблемы с определением предмета этих наук и разграничением их с социологией. Если одни социологи отстаивают специфику социологии, то другие, например, З. Бауман, утверждают, что «социология является остаточной дисциплиной, пробавляющейся тем, что остается вне поля зрения других социальных дисциплин». Автор вслед за Бауманом разводит и связывает социологию с социальными науками следующим образом: в социальных науках изучаемые в социологии процессы и взаимодействия людей рассматриваются как факторы и антропологические условия соответствующих деиндивидуальных структур и процессов (экономических, политических, правовых, институциональных и пр.). Отвечая на вопрос о характере предмета социальных наук, автор утверждает, что социальные науки, изучают, с одной стороны, объединения и популяции людей, с другой – процессы и закономерности их изменения, с третьей стороны, социальные действия, под влиянием которых эти изменения происходят. Социология конструирует свои идеальные объекты в предположении, что главным в этой реальности являются люди и их отношения. Другие социальные дисциплины рассматривают людей как один из факторов и условий, а в качестве главных выделяют и изучают различные деиндивидуальные процессы и структуры. Эти положения разъясняются в рамках методологического дискурса и иллюстрируются на материале истории культуры.

Abstract: The article discusses the situation in the methodology of social sciences. There were problems with defining the subject of these sciences and distinguishing them from sociology. While some sociologists defend the specifics of sociology, others, for example, Z. Bauman, argue that "sociology is a residual discipline, which is limited by what remains outside the field of view of other social disciplines." The author, following Bauman, separates and connects sociology with the social sciences as follows: in the social sciences, the processes and interactions of people are considered as factors and anthropological conditions of the corresponding deindividual structures and processes (economic, political, legal, institutional, etc.). Answering the question about the nature of the subject of social sciences, the author argues that social sciences study, on the one hand, associations and populations of people, on the other hand, processes and patterns of their changes, on the third hand, social actions under the influence of which these changes occur. Sociology constructs its ideal objects on the assumption that the main thing in this reality are people and their relationships. Other social disciplines consider people as one of the factors and conditions, and distinguish and study various deindividual processes and structures as the main ones. These provisions are explained within the framework of methodological discourse and illustrated by the material of cultural history.

注释,注释: В статье анализируется концепция Юка Хуэя преображения современной техники. Это известный гонконский философ техники, хорошо знакомый как с западной, так и с восточной (китайской) философией. Он явный последователь Мартина Хайдеггера, предлагающий рассматривать язык и искусство, но не современные, а подлинные, данные в реконструкциях истории, как средство преображения техники. Конкретно Хуэй считает именно китайское реконструированное искусство и мировоззрение ‒ инструментами подобного преображения. Чтобы убедить в этом читателей, и западных и восточных, Хуэй, с одной стороны, обращается к анализу китайской живописи шань-шуй, которую он считает образцом «космоискусства», с другой ‒ к западным концепциям кибернетики второго порядка, концепции аутопоэзиса, исследованиям индивидуации французского философа Ж. Симондона. Автор показывает, что мышление и дискурс Хуэя гибридные, включающие в себя, с одной стороны, культурологическую логику, с другой ‒ кибернетическую и аутопоэтическую, с третьей стороны, модернизированную древнекитайскую логику. Соединены они у Хуэя достаточно органично, хотя для западного читателя все равно подобная логика выглядит противоречивой. Особенно, если речь идет о понимании третьей логики, когда Хуэй, например, комментирует и разъясняет представления о Дао, указывая на такие признаки как невидимость, неизвестность, соединение природных и антропологических свойств (Небо и добродетельный путь). В конце статьи автор обсуждает, удалось ли Хуэю наметить эффективное разрешение поставленных им и Хайдеггером проблем. Он разбирает аргументы за и против и склоняется к выводу, что предлагаемые решения выглядят сомнительными, в том смысле, что их практически невозможно реализовать. Кроме того, автор обращает внимание на то, что трактовка современной техники как "постава" для разрешения указанных проблем явно недостаточна. Реально современная техника более сложный феномен; в философии техники в ней помимо постава рассматриваются и другие аспекты (инженерия, технология, техническая среда, техносоциальные большие проекты, Интернет, робототехника, ИИ). Эти и другие соображения, особенно касающиеся условий реализации проектов типа тех, которые предложил Хуэй, склоняют автора к пессимистической точки зрения по поводу преображения современной техники.

Abstract: The article analyzes Yuka Hui's concept of the transformation of modern technology. He is a well-known Hong Kong philosopher of technology, well acquainted with both Western and Eastern (Chinese) philosophy. He is an obvious follower of Martin Heidegger, who proposes to consider language and art, but not modern, but authentic, given in historical reconstructions, as a means of transforming technology. Specifically, Hui considers Chinese reconstructed art and worldview to be the tools of such a transformation. To convince readers of this, both Western and Eastern, Hui, on the one hand, turns to the analysis of Chinese Shan Shui painting, which he considers an example of "cosmo-art", on the other ‒ to Western concepts of second-order cybernetics, the concept of autopoiesis, studies of individuation by the French philosopher J. Simondon. The author shows that Hui's thinking and discourse are hybrid, including, on the one hand, cultural logic, on the other ‒ cybernetic and autopoetic, on the third hand, modernized ancient Chinese logic. Hui connects them quite organically, although for a Western reader, such logic still looks contradictory. Especially when it comes to understanding the third logic, when Hui, for example, comments and clarifies ideas about the Tao, pointing to such signs as invisibility, obscurity, a combination of natural and anthropological properties (Heaven and the virtuous path). At the end of the article, the author discusses whether Hui managed to outline an effective solution to the problems posed by him and Heidegger. He examines the arguments for and against and tends to conclude that the proposed solutions look dubious, in the sense that they are almost impossible to implement. In addition, the author draws attention to the fact that the interpretation of modern technology as a "delivery" is clearly insufficient to solve these problems. In reality, modern technology is a more complex phenomenon; in the philosophy of technology, in addition to delivery, other aspects are considered in it (engineering, technology, technical environment, technosocial large projects, the Internet, robotics, AI). These and other considerations, especially regarding the conditions for the implementation of projects such as those proposed by Hui, incline the author to a pessimistic point of view about the transformation of modern technology.

注释,注释: В статье разводятся концепция синтеза искусств и новая интеллектуальная практика, которую автор назвал «креативистикой». Мотивом для этого различения выступили исследования произведений искусства и танца Аиды Айламазьян и автора. На материале творчества Гузель Яхиной и Меира Шалева анализируется поворот от искусства к жизни и креативистике. Именно в рамках такого поворота реализуется, в том числе, и феноменологический дискурс. Рассматривается произведение Шалева 1985 года «Библия сегодня», которое читается с увлечением, но понять с каким видом творчества имеешь дело практически невозможно. Ряд частей этого произведения написаны как художественные новеллы, другие ‒ отсылают к комментариям к Библии и научным исследованиям, третьи ‒ к размышлениям автора над жизнью, четвертые ‒ к истории Израиля, пятые ‒ к современной жизни, шестые, седьмые, десятые ‒ отсылают к разным видам творчества и знания.   Тем не менее, воспринимается это произведение целостно и органично. Все это характерно для креативистики. Ставится вопрос: каким образом в креативистике удается из совершенно разных дискурсов и конструкций (художественных, научных, психологических, исторических и др.) создать целостное произведение, настоящий новый мир? Автор показывает, что здесь используются метафоры и другие выразительные средства: драматургия, темы, ритм, мелодия, образы, смыслы, речевые и языковые конструкции. В конце статьи обсуждаются особенности креативистики. Первая, художник креативистики не скрывает используемые им разные дискурсы и основания, более того, он часто на них указывает пользователю или в форме предварительных разъяснений или, характеризуя концепцию произведения. Необходимое условие подобного подхода ‒ более или менее глубокая рефлексия собственного творчества. Вторая особенность обусловлена трудностью для пользователя уяснить реальность произведения креативистики: он легко опознает отдельные дискурсы, но, поскольку они разные, а часто и внешне противоположные, пользователь не может схватить и собрать целое, понять с какими событиями он сталкивается, как они связаны между собою.

Abstract: The article separates the concept of art synthesis and a new intellectual practice, which the author called "creativistics". The motive for this distinction was the research of works of art and dance by Aida Aylamazian and the author. Based on the work of Guzel Yakhina and Meir Shalev, the turn from art to life and creativity is analyzed. It is within the framework of such a turn that the phenomenological discourse is realized, among other things. The article considers Shalev's 1985 work "The Bible Today", which is read with enthusiasm, but it is almost impossible to understand what kind of creativity you are dealing with. A number of parts of this work are written as fiction novels, others refer to commentaries on the Bible and scientific research; to the author's reflections on life; to the history of Israel; to modern life; refer to different types of creativity and knowledge. Nevertheless, this work is perceived holistically and organically. All this is typical for creativistics. The question is posed: how does creativistics manage to create a complete work, a real new world, from completely different discourses and constructions (artistic, scientific, psychological, historical, etc.)? At the end of the article, the features of creativistics are discussed. First, the creative artist does not hide the different discourses and grounds he uses, moreover, he often points them out to the user either in the form of preliminary explanations or by characterizing the concept of the work. A necessary condition for such an approach is a more or less deep reflection of one's own creativity. The second feature is due to the difficulty for the user to understand the reality of the work of creativistics: he easily recognizes individual discourses, but since they are different, and often outwardly opposite, the user cannot grasp and assemble the whole, understand what events he encounters, how they are interconnected.

注释,注释: В статье обсуждается новая тенденция заводить в некоторых домах диких животных (больших кошек, лисиц, хорьков и др.), причем оказывается, что поскольку их воспитывают с детства, любят и заботятся о них, они ведут себя как домашние животные (собаки и кошки). Ставится вопрос, можно ли этих животных все же считать домашними или нет. Для решения задаются характеристики, позволяющие различить диких и домашних животных, и ставится вопрос, можно ли их применить к данному случаю. Для осмысления этого нового класса животных вводится понятие «антропожив» и показывается, что их психика отличается от психики диких животных, она ближе к домашним. Предлагается объяснение экспериментов генетика Дмитрия Беляева по одомашниванию серебристых лисиц.   Автор утверждает, что эволюция лис шла под влиянием двух факторов ‒ не только генетического отбора, как считал Беляев, но и воздействия среды, создаваемой человеком, среды, способствующей формированию антропоживов. Обращается внимание на то, что что человек продолжает теснить крупных диких животных. Ему все больше нужно земли под коз, коров, лошадей, свиней, домашних птиц, под сельскохозяйственные угодья. Парадокс ‒ наших больших кошек антропоживов кормят мясом этих домашних животных. В конце статьи гипотеза Беляева, по которой мы являемся «самоодомашнившимися» обезьянами, чьи врожденные психологические склонности, поведение и социальное устройство радикально изменились под действием отбора на пониженную агрессивность, сравнивается с гипотезой автора о роли знаков в происхождении человека. Он показывает, что одомашнивание происходило в результате перехода гоминид к «парадоксальному поведению», потребовавшему на основе сигнальной системы создать знаковую. Последняя позволила гоминидам по команде вожака действовать вопреки биологической очевидности. Необходимым условием этого выступало обусловленное знаками воображение, которое помогло изобрести и первые орудия.

Abstract: The article discusses a new trend to have wild animals (big cats, foxes, ferrets, etc.) in some homes, and it turns out that since they have been raised since childhood, loved and cared for, they behave like pets (dogs and cats). The question is whether these animals can still be considered domestic or not. To solve this problem, characteristics are given that make it possible to distinguish between wild and domestic animals, and the question is raised whether they can be applied to this case. To understand this new class of animals, the concept of "anthropomorphic" is introduced and it is shown that their psyche differs from that of wild animals, it is closer to domestic ones. An explanation is offered for the experiments of geneticist Dmitry Belyaev on the domestication of silver foxes.   The author argues that the evolution of foxes was influenced by two factors, not only genetic selection, as Belyaev believed, but also the impact of the environment created by man, an environment conducive to the formation of anthropoids. Attention is drawn to the fact that humans continue to crowd large wild animals. Humans increasingly need land for goats, cows, horses, pigs, poultry, and agricultural land. The paradox ‒ our big cats of anthropoids are fed the meat of these pets. At the end of the article, Belyaev's hypothesis, according to which we are "self-domesticated" monkeys, whose innate psychological tendencies, behavior and social structure have radically changed under the influence of selection for reduced aggressiveness, is compared with the author's hypothesis about the role of signs in human origin. He shows that domestication occurred as a result of the transition of hominids to "paradoxical behavior", which required the creation of a sign based on a signaling system. The latter allowed the hominids to act contrary to biological evidence at the command of the leader. A necessary condition for this was the imagination conditioned by signs, which helped to invent the first tools.

注释,注释: В статье рассматривается понятие идеальный объект. Цитируется и проблематизируется высказывание О.И. Генисаретского, утверждающего, что обязательным признаком, который сохранился за объектом и терминами «объект» и «идеальный объект» является, по-видимому, его представимость или наглядность. Автор показывает, что идеальные объекты стали создаваться в период становления античной философии и мышления. Столкнувшись с противоречиями, античные мыслители по-разному разруливали эту ситуацию. Если Протогор признал за рассуждающими право получать противоречия и, соответственно, считать мир противоречивым, то Парменид считал мир непротиворечивым, утверждая, что критерием правильности (истинности) знаний выступает не рассуждающий человек, а именно этот мир, сущее, до которого еще нужно добраться с помощью правильной мысли.   Именно в рамках реализации программы Парменида стали создаваться идеальные объекты, которые, как показывает автор, выполняли три основные функции: позволяли мыслить непротиворечиво, познавать мир и его явления, иначе осмыслять и истолковывать эмпирические явления (факты). С опорой на кейс платоновского «Пира» анализируются семиотические схемы, на основе которых Платон создает идеальные объекты. Утверждается, что построить идеальные объекты, минуя схемы, невозможно, поскольку их изобретателями (творцами) выступают люди. Разрешая проблемы, они синтезируют смыслы, принадлежащие разным областям сознания. Анализ «Бесед» Галилея позволил автору высказать предположение, что построение идеальных объектов обусловлено историческим типом философского или научного мышления. Автор считает необходимым, прежде чем претендовать на создание современного учения об идеальных объектах, проанализировать основные типичные случаи построения этих объектов в философии и науке, причем такой анализ может внести существенные коррективы в понимание природы и особенностей этого понятия. Тем не менее, предполагает он, уже сейчас видно, что построение идеальных объектов является важным звеном философского, научного и ряда других видов мышления.

Abstract: The author discusses the concept of an ideal object. The statement of O.I. Genisaretsky is quoted and problematized, stating that the obligatory feature that has been preserved for the object and the terms "object" and "ideal object" is, apparently, its representability or visibility. The author shows that ideal objects began to be created during the formation of ancient philosophy and thinking. Faced with contradictions, ancient thinkers dealt with this situation in different ways. If Protogoras recognized the right of the reasoners to receive contradictions and, accordingly, to consider the world contradictory, then Parmenides considered the world consistent, arguing that the criterion for the correctness (truth) of knowledge is not a reasoning person, but this world, existence, which still needs to be reached with the help of correct thought. It was within the framework of the implementation of the Parmenides program that ideal objects began to be created, which, as the author shows, performed three main functions: they allowed us to think consistently, to know the world and its phenomena, to comprehend and interpret empirical phenomena (facts) in a different way. Based on the case of Plato's "Feast", the semiotic schemes on the basis of which Plato creates ideal objects are analyzed. It is argued that it is impossible to build ideal objects, bypassing schemes, since their inventors (creators) are people. By solving problems, they synthesize meanings belonging to different areas of consciousness. The analysis of Galileo's "Conversations" allowed the author to suggest that the construction of ideal objects is due to the historical type of philosophical or scientific thinking. The author considers it necessary, before claiming to create a modern doctrine of ideal objects, to analyze the main typical cases of the construction of these objects in philosophy and science, and such an analysis can make significant adjustments to the understanding of the nature and features of this concept. Nevertheless, he suggests, it is already clear that the construction of ideal objects is an important link in philosophical, scientific and a number of other types of thinking.

注释,注释: В статье осмысляется естественнонаучный подход к истолкованию Вселенной. При этом автор опирается на материал исследований Вселенной и галактик, проведенных отечественным философом Вадимом Казютинским, который показывает, что естественнонаучные исследования Вселенной парадоксальны и больше напоминают гуманитарный дискурс. Оценка этих исследований Ханны Арендт не менее парадоксальная, она утверждает, что естественнонаучный подход привел к тому, что Вселенная недоступна на практике и даже немыслима. В свою очередь автор утверждает, что космология должна быть отнесена к научной дисциплине гуманитарного типа, что не исключает наличие в ней различных физических и других естественнонаучных дисциплин. Объект космологии (аналогично объектам биологии, культурологии, социологии) не может быть описан в одной научной дисциплине, он является многоуровневым, причем на каждом уровне действуют свои закономерности, которые должны быть описаны разными космологическими теориями.  Реализуя эту методологию, автор предлагает схему трех последовательных земных Вселенных ‒ «космической» (физической), «витальной» (биологической) и «социальной». В рамках последней появился человек и сложилась культура. Каждая следующая земная Вселенная включала в себя предыдущую, как свою составляющую или субстрат. Предлагается другое понимание Вселенной, основанных на следующих положениях: человек должен заново установиться в своем понимании Вселенной, признать ее присутствие (обусловленность) в своих действиях; согласиться с тем, что развитие социальной Вселенной приобрело катастрофический характер; начать продумывать сложившуюся социальность, чтобы понять, что нужно изменить. По мнению автора Вселенная напоминает матрешку, включающую космическую, физическую, биологическую, социальную и ноосферную Вселенные (последняя только начинает складываться). При этом в социальной Вселенной идут два разнонаправленных процесса: один работает на человека и культуру, другой процесс в силу разноприродной направленности, имеющей место во всех Вселенных, по сути, действует против человека и культуры. Двумя важными особенностями ноосферной Вселенной должны будут выступать установка на спасение и реальные изменения, направленные на реализацию этой установки.

Abstract: The article comprehends the natural science approach to the interpretation of the Universe. At the same time, the author relies on the material of studies of the Universe and galaxies conducted by the Russian philosopher Vadim Kazyutinsky, who shows that natural science studies of the Universe are paradoxical and more like a humanitarian discourse. Hannah Arendt's assessment of these studies is no less paradoxical, she argues that the natural science approach has led to the fact that the universe is inaccessible in practice and even unthinkable. In turn, the author argues that cosmology should be classified as a scientific discipline of the humanities type, which does not exclude the presence of various physical and other natural sciences in it. The object of cosmology (similar to the objects of biology, cultural studies, and sociology) cannot be described in one scientific discipline, it is multilevel, and at each level there are different patterns that must be described by different cosmological theories. Implementing this methodology, the author proposes a scheme of three successive terrestrial Universes – "cosmic" (physical), "vital" (biological) and "social". Within the framework of the latter, a person appeared and a culture developed. Each subsequent terrestrial universe included the previous one as its component or substrate. Another understanding of the Universe is proposed, based on the following provisions: a person must re-establish himself in his understanding of the Universe, recognize its presence (conditionality) in his actions; agree that the development of the social universe has acquired a catastrophic character; begin to think through the established sociality in order to understand what needs to be changed. According to the author, the universe resembles a matryoshka doll, including the cosmic, physical, biological, social and noospheric Universes (the latter is just beginning to take shape). At the same time, there are two multidirectional processes in the social universe: one works for man and culture, the other process, due to the diverse orientation that takes place in all Universes, in fact, acts against man and culture. Two important features of the noospheric Universe will have to be the attitude towards salvation and real changes aimed at realizing this attitude.

注释,注释: В статье рассматривается одна из линий осмысления и реализации идей Просвещения, обусловленная особенностями новоевропейской личности. Личность это индивид, действующий самостоятельно и поэтому вынужденный выстраивать мир и приватные представление о себе, частично не совпадающие с общепринятыми. Кант связывает эти особенности именно с Просвещением, с компетенцией пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Рассматриваются два социальных института, молодое национальное государство и католическая церковь, стремящиеся поставить личность, Общество и сообщества под свой контроль и управление. Автор высказывает предположение, что Общество и сообщества создавались в ответ на давление и экспансию указанных социальных институтов. Анализируется сходство и различия социальных институтов и сообществ, которые представляли союзы и ордена.  Отношения между этими тремя субъектами и социальными силами (институтами церкви и государства, Обществом и сообществами) были достаточно напряженные, между ними шла борьба, результатом которой, с одной стороны, было размежевание и разделение зон влияния, с другой ‒ подавление противника, которым нередко оказывались именно Общество, сообщества и личность. В таком контексте, по мнению автора, складывается конспирологический дискурс, который чем ближе к нашему времени, тем больше используется против сообществ и личности. Эта борьба в рамках институтов государства и церкви, а также в искусстве иллюстрируется на примере истории иллюминатов. Направляла деятельность иллюминатов и других Орденов (сообществ) новоевропейская личность, которая стремилась, как писал Кант, к совершеннолетию, что входило в противоречие с желанием государства и католической церкви направлять и контролировать рассудок и поступки человека. Автор считает, что противостояние личности, Общества и сообществ с государством и его институтами сохраняется и в наше время. Речь, конечно, идет об определенном типе личности, так сказать, кантианской, а не любой; существуют личности и сообщества, поддерживающие государство.

Abstract: The article considers one of the lines of understanding and realization of Enlightenment ideas, due to the peculiarities of the New European personality. A personality is an individual acting independently and therefore forced to build a world and private self-image that partially does not coincide with the generally accepted ones. Kant associates these features precisely with Enlightenment, with the competence to use one's mind without guidance from someone else. Two social institutions are considered, the young nation-state and the Catholic Church, striving to put the individual, Society and communities under their control and management. The author suggests that society and communities were created in response to the pressure and expansion of these social institutions. The similarities and differences of social institutions and communities represented by unions and orders are analyzed. The relations between these three subjects and social forces (institutions of church and state, Society and communities) were quite tense, there was a struggle between them, the result of which, on the one hand, was the demarcation and separation of zones of influence, on the other hand, the suppression of the enemy, which often turned out to be Society, communities and the individual. In this context, according to the author, a conspiracy discourse is emerging, which the closer to our time, the more it is used against communities and individuals. This struggle within the institutions of the state and the church, as well as in art, is illustrated by the example of the history of the Illuminati. The activities of the Illuminati and other Orders (communities) were directed by a New European personality who, as Kant wrote, aspired to adulthood, which was in contradiction with the desire of the state and the Catholic Church to direct and control the mind and actions of a person. The author believes that the confrontation of the individual, Society and communities with the state and its institutions persists in our time. Of course, we are talking about a certain type of personality, so to speak, Kantian, and not any; there are individuals and communities that support the state.

注释,注释: В работе обсуждается альтернатива: постижение внутренней формы музыкального произведения или конституирование нового мелоса средствами музыкального движения. Речь идет об особом жанре искусства, свободном танце, получившим название «музыкальное движение», причем в двух ее важных контекстах ‒ постановке спектаклей и обучении. Анализируется понятие внутренней формы и обращение к нему педагогом и постановщиком спектаклей Аидой Айламазьян. Автор предлагает другое, чем Айламазьян, понимание внутренней формы. Музыкальное движение формально складывается из двух разных начал ‒ восприятия серьезной музыки и организованного движения в широком понимании (позы, напряжения, эмоции, координации движений с другими танцорами); первое начало сложилось в записях и прослушивании музыки, второе ‒ осваивается на занятиях. Вхождение в музыкальное движение происходит, если эти два начала сливаются в одно. Движения танцующих не должны противоречить музыке, не разрушать ее восприятие. Кроме того, они должны задавать новую организацию музыки, а именно такую, которая отвечает замыслу организатора танца. В результате складывается новая предметность ‒ музыкальная интонация, организованная музыкальным движением. В статье предложен новый взгляд на понятие внутренней формы музыкального произведения, а также на понимание самого музыкального движения. Сформулированная альтернатива разрешается, если мы различаем два разных типа работы: обучение музыкальному движению и постановку новых спектаклей. В рамках обучения важно адекватное понимание музыки. Большую роль здесь играет интерпретация музыкального произведения, которая создается на основе семиотических схем. Не меньшее значение - подготовка танцоров музыкального движения, в ходе которой у них формируется новое слышание и понимание музыки. Как педагог Айламазьян опирается на понятие внутренней формы, как постановщик она должна обнаружить новое содержание музыкального произведения, которое можно раскрыть в концерте с помощью музыкального движения.

Abstract: The paper discusses an alternative: comprehension of the inner form of a musical work or the constitution of a new melos by means of musical movement. We are talking about a special genre of art, free dance, called "musical movement", and in its two important contexts - staging performances and teaching. The concept of internal form and the appeal to it by the teacher and the director of performances Aida Aylamazyan is analyzed. The author offers a different understanding of the inner form than Aylamazyan. The musical movement formally consists of two different beginnings of the perception of serious music and organized movement in a broad sense (poses, tensions, emotions, coordination of movements with other dancers); the first beginning was formed in recording and listening to music, the second is mastered in the classroom. Entry into a musical movement occurs if these two beginnings merge into one. The movements of the dancers should not contradict the music, not destroy its perception. In addition, they should set a new organization of music, namely one that meets the idea of the organizer of the dance. As a result, a new objectivity is formed - a musical intonation organized by the musical movement. The article offers a new look at the concept of the inner form of a musical work, as well as an understanding of the musical movement itself. The formulated alternative is allowed if we distinguish between two different types of work: teaching musical movement and staging new performances. As part of the training, an adequate understanding of music is important. An important role here is played by the interpretation of a piece of music, which is created on the basis of semiotic schemes. Equally important is the training of dancers of the musical movement, during which they form a new hearing and understanding of music. As a teacher, Aylamazyan relies on the concept of inner form, as a director, she must discover a new content of a musical work that can be revealed in a concert with the help of musical movement.

注释,注释: В статье представлены культурно-семиотическая реконструкция и объяснение становления архаической культуры и некоторых парадоксальных для нашего сознания представлений людей того времени (понимание затмения, брачных отношений как охоты, техники). Поясняется культурологический подход и предлагается новая трактовка семиотических понятий (знака, знания, схемы, модели), как взаимодополнительных, обеспечивающих целостность архаического семиозиса. Ставится вопрос о том, каким образом архаический человек познавал и осваивал окружающий его мир и самого себя, на какие источники опираются ученые, пытаясь ответить на этот вопрос. Оказывается, что познание и освоение мира архаическим человеком нужно реконструировать и это очень непростая задача, учитывая странность и непонятность архаических представлений. Автор показывает, что схемы создаются и функционируют с опорой на знаки и знания, а модели отличаются от схем, во-первых, способом задания объектов (схема задает свой объект, а модель предполагает предварительное существование моделируемого объекта), во-вторых, оперативными возможностями (модель позволяет рассчитывать и предсказывать, что невозможно для схемы). На основе введенных семиотических понятий намечается реконструкция становления архаической культуры, включающая изобретение схемы души, распространение ее на природные и социальные явления, объяснение жертвоприношений, затмения, брачных ритуалов. В заключение в том ключе объясняется магическая природа архаической техники.

Abstract: The article presents a cultural-semiotic reconstruction and explanation of the formation of archaic culture and some paradoxical ideas of people of that time for our consciousness (understanding of the eclipse, marital relations as hunting, technology). The culturological approach is explained and a new interpretation of semiotic concepts (signs, knowledge, schemes, models) is proposed as complementary, ensuring the integrity of archaic semiosis. The question is raised about how the archaic man knew and mastered the world around him and himself, what sources scientists rely on in trying to answer this question. It turns out that the knowledge and development of the world by an archaic person needs to be reconstructed and this is a very difficult task, given the strangeness and incomprehensibility of archaic ideas. The author shows that schemes are created and function based on signs and knowledge, and models differ from schemes, firstly, by the way objects are specified (the scheme sets its own object, and the model assumes the preliminary existence of the simulated object), secondly, by operational capabilities (the model allows you to calculate and predict what is impossible for the scheme). On the basis of the introduced semiotic concepts, the reconstruction of the formation of archaic culture is planned, including the invention of the soul scheme, its extension to natural and social phenomena, the explanation of sacrifices, eclipses, marriage rituals. In conclusion, the magical nature of the archaic technique is explained in this way.

注释,注释: В статье обсуждаются две основные темы: что собой представляет русский космизм и отношение к нему Светланы Семеновой, написавшей вступительную статью к книге «Русский космизм». Приводятся интересные соображения относительно русского космизма философа А.П. Огурцова. Автор проблематизирует высказывания Семеновой, которая и дистанцируется от взглядов космистов и разделяет эти взгляды. Подобное же двойственное отношение он видит в полемике И. Канта с крупным ученым и эзотериком XVIII столетия Эмануэлем Сведенборгом. Анализ эзотерического христианского учения и личности последнего показывает, что Сведенборг принимал одновременно две реальности ‒ духа и природы, снимая противоречия, приводил их в соответствие друг с другом; при этом его психика изменилась под влиянием работы, подтверждающей построенную им новую картину мира. Автор высказывает предположение, что подобно Сведенборгу космисты и Семенова выстроили такую реальность, в которой их мечты, намерения и действия получали место и смысл. Он считает, что для правильного понимания творчества подобного типа нужен поворот ‒ к проблемам и чаяньям личности, к выстроенной реальности, в которой эти проблемы получают свое разрешение (пусть пока в виртуальном плане), к исторической традиции мышления. На его взгляд космисты, Семенова и некоторые современные идеологи типа А. Дугина или Ю. Громыко продолжают двигаться в русле российской традиции, намеченной еще Чаадаевым, Достоевским и русскими религиозными философами. Другая традиция, характерная для творчества этих мыслителей ‒ эзотерическая, позволяющая создавать реальности, опуская проблемы реализации, следуя одному ‒ конструирование мира для собственной личности.

Abstract: The article discusses two main topics: Russian cosmism and the attitude towards it of Svetlana Semenova, who wrote the introductory article to the book "Russian Cosmism". Interesting considerations are given regarding the Russian cosmism of the philosopher A.P. Ogurtsov. The author problematizes the statements of Semenova, who distances herself from the views of cosmists and shares these views. He sees a similar ambivalent attitude in the polemic of I. Kant with the great scientist and esotericist of the XVIII century Emanuel Swedenborg. An analysis of the esoteric Christian teaching and the personality of the latter shows that Swedenborg simultaneously accepted two realities of spirit and nature, removing contradictions, bringing them into line with each other; at the same time, his psyche changed under the influence of work confirming the new picture of the world he had built. The author suggests that, like Swedenborg, cosmists and Semenova built a reality in which their dreams, intentions and actions received a place and meaning.   He believes that in order to properly understand this type of creativity, a turn is needed to the problems and aspirations of the individual, to the built reality in which these problems are resolved (albeit in virtual terms for now), to the historical tradition of thinking. In his opinion, cosmists, Semenova and some modern ideologists like A. Dugin or Yu. Gromyko continue to move in line with the Russian tradition, outlined by Chaadaev, Dostoevsky and Russian religious philosophers. Another tradition characteristic of the creativity of these thinkers is esoteric, which allows you to create realities, omitting the problems of realization, following one ‒ constructing the world for your own personality.

注释,注释: Предметом исследования является, с одной стороны, художественная реальность романа Александры Марининой "Иллюзия греха", с другой – анализ особенностей российской жизни 90-х, представленных сквозь призму этого романа. Автор сомневается, что это произведение можно полностью подвести под понятие детективного жанра, поскольку фоном идет описание и осмысление жизни России того времени. Ему также неясно, почему роман Марининой так назван, в связи с чем он касается четырех романов Дианы Соул, названных точно также. Сравнение "Вишневого сада" Чехова и "Иллюзии греха" позволяет сформулировать гипотезу о характере российской социальности. По-прежнему, два несвязанных между собой процесса ‒ безличный, социальный (революция, построение социализма, война, неожиданная гибель СССР, реформы и прочее, вплоть до настоящих событий) и несвязанные между собой и нередко бессмысленные, маргинальные поступки и действия людей. С точки зрения этой гипотезы рассматривается произведение Марининой: она, но естественно как художник, представляет для читателя социальную реальность 90-х, которая во многом напоминает «дурную социальность», о которой еще в 20-х годах прошлого столетия писал Василий Зеньковский. Автор выделяет четыре аспекта этой социальности: тянущееся из прошлых веков отношение россиян к праву, традиция неправового сознания и поведения, ощущение социальной несправедливости, отсутствие нравственных и моральных ориентиров, одержимость россиян идеями, о которой писал М. Бахтин.

Abstract: The subject of the study is, on the one hand, the artistic reality of Alexandra Marinina's novel "The Illusion of Sin", on the other hand, the analysis of the peculiarities of Russian life of the 90s, presented through the prism of this novel. The author doubts that this work can be fully summed up under the concept of the detective genre, since the background is a description and understanding of the life of Russia at that time. It is also unclear to him why Marinina's novel is so named, in connection with which it concerns four novels by Diana Soul, named in the same way. The comparison of Chekhov's "Cherry Orchard" and "The Illusion of Sin" allows us to formulate a hypothesis about the nature of Russian sociality. As before, two unrelated processes are impersonal, social (revolution, building socialism, war, the unexpected death of the USSR, reforms, etc., up to the present events) and unrelated and often meaningless, marginal actions and actions of people. From the point of view of this hypothesis, Marinina's work is considered: she, but naturally as an artist, represents for the reader the social reality of the 90s, which in many ways resembles the "bad sociality" that Vasily Zenkovsky wrote about back in the 20s of the last century. The author identifies four aspects of this sociality: the attitude of Russians to law stretching from the past centuries, the tradition of non-legal consciousness and behavior, a sense of social injustice, the lack of moral guidelines, the obsession of Russians with ideas, which M. Bakhtin wrote about.

注释,注释: В статье излагается и комментируется концепция музыкального движения, основные идеи которой сформулировала и обосновала Аида Айламазьян, психолог и руководитель Центра музыкального движения «Гептахор». Автор считает¸ что в данном случае мы имеем дело с одной из новых форм экспериментальной жизни, своеобразно объединяющей в себе нетрадиционный вид искусства (серьезную музыку и танец), новый образ жизни, отчасти противостоящий сложившейся социальности, способствующий становлению новой личности, а также органический симбиоз альтернативного обучения и самообразования. Характеризуются особенности практики музыкального движения. Формулируется положение о том, что музыкальное движение демонстрирует новую витальную и художественную реальность, в которой музыка структурирована (артикулирована) танцевальным движением, а танец ‒ музыкой.   Рассматриваются два мировоззренческих поворота (психологический и социальный) и проблема нового антропологического синтеза, которые способствовали новым представлениям и идеям. Антропологический синтез понадобился Айламазьян с целью осмысления практики музыкального движения. Он включает в себя три направления работы: критику балета как образца традиционного понимания танца и человека в нем; характеристику специфики нового, свободного танца и его формирования; концепт человека, отвечающего практике музыкального движения. Последний включает в себя четыре концептуальные идеи: 1) новую трактовку отношений музыки и танцевальных движений как двух сторон одного целого, 2) относит танцевальные движения и переживание музыки к личности и частично танцевальному сообществу, 3) включает практики музыкального движения в более широкое целое культуры, социальности, искусства, 4) истолковывает практику музыкального движения в том числе как процессы обучения и самообразования.

Abstract: The article describes and comments on the concept of the musical movement, the main ideas of which were formulated and substantiated by Aida Aylamazyan, psychologist and head of the Center for the Musical Movement "Heptahor". The author believes that in this case we are dealing with one of the new forms of experimental life, which in a peculiar way combines an unconventional art form (serious music and dance), a new way of life, partly opposing the established sociality, contributing to the formation of a new personality, as well as an organic symbiosis of alternative learning and self-education. The peculiarities of the practice of musical movement are characterized. The position is formulated that the musical movement demonstrates a new vital and artistic reality in which music is structured (articulated) by the dance movement, and dance is music.   Two ideological turns (psychological and social) and the problem of a new anthropological synthesis, which contributed to new ideas and ideas, are considered. Aylamazyan needed an anthropological synthesis in order to comprehend the practice of the musical movement. It includes three areas of work: criticism of ballet as an example of the traditional understanding of dance and the person in it; characterization of the specifics of a new, free dance and its formation; the concept of a person who meets the practice of musical movement. The latter includes four conceptual ideas: 1) a new interpretation of the relationship between music and dance movements as two sides of one whole, 2) relates dance movements and the experience of music to the individual and partly to the dance community, 3) includes the practices of musical movement in a broader whole of culture, sociality, art, 4) interprets the practice of musical movement, including as learning and self-education processes.

注释,注释: В статье предлагается новая интерпретация техники и ее эволюции. Разбираются представления о технике Аристотеля, Ф. Бэкона, П. Энгельмейра, Н.Бердяева, а также понимание природы, на основе которого техника осмысляется и концептуализируется. Гипотеза автора состоит в том, что необходимо различать два принципиально разных понимания техники и линии ее развития: одна, где техника понимается как инженерия и концептуализируется в рамках первой природы, и другая, техника как технология, концептуализируемая в рамках идеи второй природы. Кроме того, автор показывает, что в ХХ столетии происходит конвергенция обоих линий развития техники, влекущая за собой синтез инженерии и технологии. В качестве иллюстрации приводится атомный проект. На основе предложенных идей намечается объяснение своеобразного взрыва развития техники в XIX и ХХ столетиях и появление техноприроды. Для анализа особенностей второй природы рассматривается работа Дмитрия Ефременко, который предлагает генезис мегамашин, различая два основных их типа и намечая третий. Другая составляющая второй природы ‒ технология, в которой помимо последовательности операций и обеспечивающих их условий автор выделяет разделение труда, установки на экономию, стандартизацию и качество изделий, исследование и оптимизацию или перестройку производственной деятельности. В заключение статьи указываются три следствия синтеза инженерии и технологии, а также кризиса техники в современности: необходимость пересмотра представлений о природе, технике и проекте модерна, а также важность изучения второй природы.

Abstract: The article offers a new interpretation of the technique and its evolution. The ideas about the technique of Aristotle, F. Bacon, P. Engelmeir, N.Berdyaev are analyzed, as well as the understanding of nature, on the basis of which the technique is comprehended and conceptualized. The author's hypothesis is that it is necessary to distinguish between two fundamentally different understandings of technology and the lines of its development: one, where technology is understood as engineering and conceptualized within the framework of the first nature, and the other, technology as technology, conceptualized within the framework of the idea of the second nature. In addition, the author shows that in the twentieth century there is a convergence of both lines of technology development, entailing a synthesis of engineering and technology. The atomic project is given as an illustration. On the basis of the proposed ideas, an explanation of the peculiar explosion of the development of technology in the XIX and XX centuries and the emergence of technoprime is outlined. To analyze the features of the second nature, the work of Dmitry Efremenko is considered, who suggests the genesis of megamachines, distinguishing between their two main types and outlining the third. Another component of the second nature is technology, in which, in addition to the sequence of operations and the conditions that ensure them, the author highlights the division of labor, attitudes to economy, standardization and quality of products, research and optimization or restructuring of production activities. In conclusion, the article points out three consequences of the synthesis of engineering and technology, as well as the crisis of technology in modernity: the need to revise ideas about nature, technology and the modern project, as well as the importance of studying the second nature.

注释,注释: В статье предлагается новая, по сути, культурно-психологическая версия известной повести Пушкина «Барышня-крестьянка». Приводятся разные оценки этого произведения, в том числе авторская, подростковая. Автор утверждает, что современное понимание художественных произведений предполагает анализ культуры, в рамках которой оно создавалось, а также автора этого произведения. Реализуя эту установку, он обсуждает, почему Пушкин переложил на читателя рассмотрение следствий, которые вытекали из последней сцены «Барышни-крестьянки», когда раскрылся обман-игра Лизы. По мнению автора это разрушило бы сюжет, поскольку показало бы, что поведение Лизы и Алексея противоречило принятым в русском обществе того времени представлениям о браке и поступках молодых людей.   Высказывается гипотеза, что Пушкин, сочиняя «Барышню-крестьянку», решал собственную экзистенциальную проблему, на которую ему указал П. Чаадаев, а именно его реальная жизнь противоречила декларируемым Пушкиным ценностям и стихам. Не в состоянии в 1830 году перестроить свою жизнь, Александр Сергеевич идет на компромисс, примиряя реальную и желательную жизнь в сфере искусства, это во многом объясняет особенности «Барышни-крестьянки». В творчестве Марины Цветаевой также имело место использование искусства (и других дискурсов), для преодоления разрыва между реальной и желаемой жизнью, что в определенной мере позволяло реализоваться художнику и сохранить его психическое здоровье.

Abstract: The article offers a new, in fact, cultural and psychological version of Pushkin's famous story "The Peasant Lady". Various assessments of this work are given, including the author's, teenage. The author argues that the modern understanding of works of art involves an analysis of the culture in which it was created, as well as the author of this work. Realizing this installation, he discusses why Pushkin shifted to the reader the consideration of the consequences that followed from the last scene of the "Peasant Girl", when the deception-Lisa's game was revealed. According to the author, this would destroy the plot, since it would show that the behavior of Lisa and Alexey contradicted the ideas of marriage and the actions of young people accepted in Russian society at that time.   It is hypothesized that Pushkin, composing "The Peasant Lady", solved his own existential problem, which P. Chaadaev pointed out to him, namely, his real life contradicted Pushkin's declared values and poems. Unable to rebuild his life in 1830, Alexander Sergeevich compromises, reconciling the real and desirable life in the field of art, this largely explains the peculiarities of the "Peasant Lady". In Marina Tsvetaeva's work, there was also the use of art (and other discourses) to bridge the gap between real and desired life, which to a certain extent allowed the artist to realize himself and preserve his mental health.

注释,注释: В статье анализируются современные концепции искусственного интеллекта. Автор предлагает различать две основные: утопическую и реалистическую; в первой утверждается, что можно создать машины, мыслящие как человек и даже лучше его, во второй интеллект представлен как своеобразный психобиологический компьютер. Делается экскурс в историю развития искусственного интеллекта, в рамках которого рассматриваются три подхода, оказавших серьезное влияние на развитие этого явления: редукциналистский подход, психологический и компьютерный. Искусственный интеллект сравнивается с естественным, последний рассматривается как сложное семиотическое, культурное и социальное образование, предполагающее человеческое общение, развитие, филиацию идей и техники.   Делается и обосновывается вывод, в соответствие с которым утопическая концепции искусственного интеллекта не может быть реализована, хотя усилия по ее реализации еще долго будут продолжаться. Одним из аргументов здесь выступают противоречия в этической трактовке искусственного интеллекта, которая обсуждается в форме виртуального диалога автора с конструктором современных роботов. Напротив, реалистическая концепция реализуется в форме перманентного проекта. В этой концепции практически отсутствуют антропологические претензии, а понятие интеллекта здесь редуцированное, т.е. под интеллектом понимается имитация только тех сложившихся интеллектуальных процессов, которые можно промоделировать и алгоритмизировать, что является необходимым условием программирования.

Abstract: The article analyzes modern concepts of artificial intelligence. The author suggests distinguishing between two main ones: utopian and realistic; in the first, it is argued that it is possible to create machines that think like a person and even better than him, in the second, intelligence is presented as a kind of psychobiological computer. An excursion into the history of the development of artificial intelligence is made, within the framework of which three approaches are considered that have had a serious impact on the development of this phenomenon: the reducinalist approach, psychological and computer. Artificial intelligence is compared with natural intelligence, the latter is considered as a complex semiotic, cultural and social education, involving human communication, development, filiation of ideas and techniques. The conclusion is made and justified, according to which the utopian concept of artificial intelligence cannot be implemented, although efforts to implement it will continue for a long time. One of the arguments here are contradictions in the ethical interpretation of artificial intelligence, which is discussed in the form of a virtual dialogue between the author and the designer of modern robots. On the contrary, the realistic concept is implemented in the form of a permanent project. There are practically no anthropological claims in this concept, and the concept of intelligence is reduced here, i.e. intelligence means imitation of only those established intellectual processes that can be modeled and algorithmized, which is a necessary condition for programming.

注释,注释: В статье анализируется ситуация и кризис, сложившиеся в математическом образовании, и намечаются направления преодоления этого кризиса. Обсуждается утрата школьниками смысла математического образования и попытки возобновить этот смысл. Автор, опираясь на собственные исследования происхождения математики и опыт его преподавания, характеризует смысл современного математического образования: это важный исторический феномен, один из первых типов античной науки, математика представляет собой язык математических схем и моделей, используемый в физике и ряде других научных дисциплинах, это вид творчества и мышления (математического), к которому может приобщиться человек.   Анализируются три трактовки содержания математического образования: знаниевая, метапредметная и рефлексивная, как способы мышления. Автор предлагает еще одну ‒ рефлексивную реконструкцию ситуаций, деятельности и мышления, которые обусловили становление и развитие математики. Приводится пример подобной реконструкции. Обсуждаются и другие факторы, определяющие особенности содержания современного математического образования, а именно, представления о разных типах личности и траекториях их развития, принцип культуросообразности, установка на многообразие и вариативность содержания. В заключение автор ставит вопрос о характере нового типа учебника по математике и приводит пример, правда, из области гуманитарных наук, написанного им удачного учебника по культурологии.

Abstract: The author analyzes the situation and crisis in mathematical education, and outlines the ways to overcome this crisis. The loss of the meaning of mathematical education by schoolchildren and attempts to resume this meaning are discussed. The author, relying on his own research on the origin of mathematics and the experience of teaching it, characterizes the meaning of modern mathematical education: this is an important historical phenomenon, one of the first types of ancient science, mathematics is a language of mathematical schemes and models used in physics and a number of other scientific disciplines, it is a kind of creativity and thinking (mathematical) that a person can join. Three interpretations of the content of mathematical education are analyzed: knowledge, meta-subject and reflexive, as ways of thinking. The author offers another reflexive reconstruction of situations, activities and thinking that led to the formation and development of mathematics. An example of such a reconstruction is given. Other factors determining the features of the content of modern mathematical education are also discussed, namely, ideas about different types of personality and the trajectories of their development, the principle of cultural conformity, the attitude to diversity and variability of content. In conclusion, the author raises the question of the nature of a new type of mathematics textbook and gives an example, however, from the field of humanities, of a successful textbook on cultural studies written by him.

注释,注释: В статье формулируется концепция образовательной культурно-семиотической и приватной среды жизнедеятельности развивающегося человека. Она ориентирована на новые формы образования в условиях смены основной педагогической парадигмы и изменений, которые автор называет «тихой революцией в образовании». Кратко характеризуются принципы традиционной и новой парадигмы образования. Ставится вопрос о реальности, которая позволит осмыслить и связать между собой отдельные принципы новой парадигмы: учащийся ‒ это своего рода кентавр ‒ и «социальный индивид» и «личность»; не индивидуальные особенности, а разные бэкграунды и траектории развития; сочетание научения и самостоятельной активности (образование, способствующее в перспективе переходу к самообразованию); поиск и формирование новых форм образования; восстановление осмысленности образования в отношении к целям и содержанию; переход к рефлексивным содержаниям.   Автор описывает образ культуры, который сложился у него в процессе многолетних культурологических исследований и помог увидеть новую реальность. Но назвал он эту реальность не культурой, а средой. Указываются характеристики такой среды, различаются два уровня ее конституирования и описания ‒ абстрактный (как реальности) и более конкретный (онтологический). Последний иллюстрируется на материале проблем обучения математики. В заключение обсуждаются критерии, позволяющие провести демаркацию компетенций для новых видов образования: за какую область и задачи берется ответственность, какие формы осознания имеют место, характер и особенности сложившейся практики.

Abstract: The article formulates the concept of an educational cultural-semiotic and private environment of a developing person's life activity. It is focused on new forms of education in the context of a change in the basic pedagogical paradigm and changes, which the author calls a "quiet revolution in education." The principles of the traditional and new paradigms of education are briefly characterized. The question is raised about the reality that will allow us to comprehend and link together the individual principles of the new paradigm: a student is a kind of centaur and a "social individual" and a "personality"; not individual characteristics, but different backgrounds and development trajectories; a combination of learning and independent activity (education that promotes in the future, the transition to self-education); search and formation of new forms of education; restoration of the meaningfulness of education in relation to goals and content; transition to reflexive contents. The author describes the image of culture that he developed in the process of many years of cultural studies and helped to see a new reality. But he called this reality not a culture, but an environment. The characteristics of such an environment are indicated, two levels of its constitution and description are distinguished - abstract (as reality) and more concrete (ontological). The latter is illustrated by the material of the problems of teaching mathematics. In conclusion, the criteria for demarcating competencies for new types of education are discussed: which area and tasks are responsible for, what forms of awareness take place, the nature and features of the current practice.

注释,注释: В статье обсуждаются исторические и современные синонимически понимаемые образы, дискурсы и концепты будущего. Автор вводит понятия актуального и неопределенного будущего, физикалистского и социального будущего. Предлагает реконструкция платоновского различения прошлого, настоящего и будущего в диалоге «Государство», позволяющая автору ввести принципиальную схему будущего. Показано, что дискурс будущего содержит три плана: позицию и концепцию будущего, позволяющие рационально помыслить и будущее и прошлое, и настоящее, отношение субъекта (индивида) к этим модальностям времени, объективную реальность, как правило, включающую в себя время и нетемпоральную (предметную) реальность.   Помимо образа будущего, введенного Платоном, обсуждаются особенности образа и понимания будущего св. Августина, естественнонаучное понимание и образ будущего, понимание будущего, обусловленное построением социальных наук. Автор утверждает, что в настоящее время складывается новый образ будущего, для которого характерны: противопоставленность физикалистскому пониманию будущего, эпистемологическая непрозрачность реальности будущего, естественно-искусственная модальность мышления, новые онтологические основания. Все эти утверждения иллюстрируются на материале нескольких кейсов, в том числе романов А. Богданова, двух современных форсайт-исследований, концепций Платона и Аристотеля, проекта Ф. Бэкона, утверждений В. Зеньковского, книги Ф. Жульена и кейса-проекта «Донор», который подробно анализировал автор.

Abstract: The article discusses historical and modern synonymously understood images, discourses and concepts of the future. The author introduces the concepts of the actual and uncertain future, physicalist and social future. It offers a reconstruction of Plato's distinction between the past, present and future in the dialogue "The State", which allows the author to introduce a schematic diagram of the future. It is shown that the discourse of the future contains three planes: the position and the concept of the future, allowing to think rationally about the future and the past, and the present, the attitude of the subject (individual) to these time modalities, objective reality, as a rule, including time and non-temporal (objective) reality. In addition to the image of the future introduced by Plato, the features of the image and understanding of the future of St. Augustine, the natural science understanding and the image of the future, the understanding of the future conditioned by the construction of social sciences are discussed. The author claims that at present a new image of the future is being formed, which is characterized by: opposition to the physicalist understanding of the future, epistemological opacity of the reality of the future, natural-artificial modality of thinking, new ontological foundations. All these statements are illustrated by the material of several cases, including the novels of A. Bogdanov, two modern foresight studies, the concepts of Plato and Aristotle, the project of F. Bacon, V. Zenkovsky's statements, F. Julien's book and the case of the Donor project, which the author analyzed in detail.

注释,注释: В статье излагается опыт реконструкции логики и процесса построения художественного образа. Реконструкция включает в себя два этапа: анализ создания конкретного художественного образа и теоретическое обобщение с целью выйти на построения, которые можно распространить и на другие случаи построения художественных образов. При этом автор в реконструкции опирается на свои исследования искусства и его произведений. В последних он рассматривает, с одной стороны, проблемы, которые решает художник, с другой ‒ ответ на эти проблемы, представляющий собой построение событий художественной реальности. Именно в этом контексте создаются художественные образы.   Их функция двоякая: это выразительное средство, один из инструментов построения художественной реальности, и одновременно «кирпичек», из которых создается мир художественной реальности. Анализируются характеристики образа Сары из романа Меира Шалева «Эсав», используемые при его построении схемы и выразительные средства. Обсуждается тайна воздействия на читателя художественного образа. В последней части статьи автор сравнивает художественный образ с идеальными объектами в философии и науке. Он утверждает, что идеальный объект не нужно воспринимать как событие, он используется в рассуждении и познании, где главное не видение и переживание явления, а константность, непротиворечивость его свойств; и проблемы, которые решает философ или ученый, другие.

Abstract: The article describes the experience of reconstructing the logic and process of building an artistic image. Reconstruction includes two stages: analysis of the creation of a specific artistic image and theoretical generalization in order to reach constructions that can be extended to other cases of the construction of artistic images. At the same time, the author in the reconstruction relies on his research of art and his works. In the latter, he examines, on the one hand, the problems that the artist solves, on the other hand, the answer to these problems, which is the construction of events of artistic reality. It is in this context that artistic images are created. Their function is twofold: it is an expressive means, one of the tools for building artistic reality, and at the same time the "bricks" from which the world of artistic reality is created. The characteristics of the image of Sarah from Meir Shalev's novel "Esav", the schemes and expressive means used in its construction are analyzed. The mystery of the impact of an artistic image on the reader is discussed. In the last part of the article, the author compares the artistic image with ideal objects in philosophy and science. He argues that an ideal object does not need to be perceived as an event, it is used in reasoning and cognition, where the main thing is not the vision and experience of a phenomenon, but the constancy, consistency of its properties; and the problems that a philosopher or scientist solves are different.

注释,注释: В статье обсуждается феномен пластической культуры и искусства. Предлагается расширенное понимание движения тела, включающее в себя жесты, позы, выражения лица, экспрессию, включенность артиста и зрителя во внешние социальные ритмы и в музыку, внутренние движения и ритмы души. Все эти движения организованы в рамках пластической культуры, хотя они существуют и сами по себе, у них разные источники становления и области функционирования. Погружение человека в эстетическую, более широко художественную культуру, пронизывающую, начиная с античности даже обычную жизнь человека, не говоря уже о специализации в том или ином виде искусства, запускает процесс организации движений и ритмов человека.   Автор выделяет два фактора, существенно определяющие эту оргнаизацию: условия и требования сферы искусства и художественный язык, понимаемый предельно широко. Сферу искусства он характеризует чертами публичности, отличия от обычной жизни и работы, искусство открывается выход в другую, как правило, привлекательную, реальность (к богам, красоте, идеалам, в другой мир), задает особый тип коммуникации. Характеризуя художественный язык, автор указывает, что значащие конструкции этого языка выполняют другую задачу, чем обычные знаки: они не задают однозначные денотаты, а должны ввести в художественную реальность и помочь зрителю сконструировать события в этой реальности. На основе этих положений предлагается анализ становления танца и дается характеристика пластического искусства и культуры.

Abstract: The author discusses the phenomenon of plastic culture and art. An expanded understanding of body movement is proposed, including gestures, poses, facial expressions, expression, the involvement of the artist and the viewer in external social rhythms and in music, internal movements and rhythms of the soul. All these movements are organized within the framework of plastic culture, although they exist by themselves, they have different sources of formation and areas of functioning. The immersion of a person into an aesthetic, more broadly artistic culture that has permeated, since antiquity, even the ordinary life of a person, not to mention specialization in a particular kind of art, triggers the process of organizing human movements and rhythms. The author identifies two factors that significantly determine this organization: the conditions and requirements of the sphere of art and the artistic language, understood extremely broadly. He characterizes the sphere of art with the features of publicity, differences from ordinary life and work, art opens an outlet to another, usually attractive, reality (to gods, beauty, ideals, to another world), sets a special type of communication. Describing the artistic language, the author points out that meaningful constructions of this language perform a different task than ordinary signs: they do not set unambiguous denotations, but should introduce into artistic reality and help the viewer to construct events in this reality. On the basis of these provisions, an analysis of the formation of dance is proposed and a characteristic of plastic art and culture is given.

注释,注释: В статье анализируется содержание и оппозиция двух подходов, сформировавшихся в философии в 60-е годы прошлого столетия, – теоретико-деятельностное и феноменологическое. Если теория деятельности сложилась под влиянием марксистских идей и психологии, то феноменология – экзистенциализма и теории сознания. Сравнивается эволюция взглядов Г.П. Щедровицкого и М.Фуко, выбравших марксизм и построивших, первый, теорию деятельности и методологию, второй – учение, включающее в себя анализ дискурсов, институтов и власти. Но если Щедровицкий всю жизнь боролся с психологизмом и субъективизмом, то Фуко в конце концов преодолевает марксистское влияние и возвращается к изучению личности, намечая в последний период жизни основные идеи философии субъективности.   Подход Щедровицкого, распространявшего гипотезы о мышлении и деятельности на любые виды интеллектуальной активности (в результате он не смог понять природу и сущность мышления), противопоставляется феноменологическому подходу. В последнем ставится задача осмысления в конкретных предметах и дисциплинах новых способов мышления, новых начал, с утверждением, что исследование не предполагает ни определенной точки зрения, ни определенного направления, что оно беспредпосылочно (что вряд ли верно). Хотя феноменологи полемизируют с методологией, отрицая последнюю, автор утверждает, что феноменология тоже является определенным направлением методологии, но принципиально отличным от «панметодологии» Щедровицкого.

Abstract: The article analyzes the content and opposition of two approaches that were formed in philosophy in the 60s of the last century - activity–theoretic and phenomenological. If the theory of activity was formed under the influence of Marxist ideas and psychology, then phenomenology was formed under existentialism and the theory of consciousness. The evolution of the views of G.P. Shchedrovitsky and M. Foucault, who chose Marxism and built, the first, a theory of activity and methodology, the second – a doctrine that includes an analysis of discourses, institutions and power, is compared. If Shchedrovitsky struggled with psychologism and subjectivism all his life, Foucault eventually overcomes Marxist influence and returns to the study of personality, outlining the main ideas of the philosophy of subjectivity in the last period of his life. The approach of Shchedrovitsky, who extended hypotheses about thinking and activity to any kind of intellectual activity (as a result, he could not understand the nature and essence of thinking), is opposed to the phenomenological approach. The latter sets the task of comprehending new ways of thinking, new beginnings in specific subjects and disciplines, with the statement that research does not presuppose either a certain point of view or a certain direction, that it is unsubstantiated (which is hardly true). Although phenomenologists polemize with methodology, denying the latter, the author argues that phenomenology is also a certain area of methodology, but fundamentally different from Shchedrovitsky's "pan-methodology".

注释,注释: В статье предлагается авторская реконструкция двух романов и отчасти жизни Александра Богданова. В плане методологии автор опирается на опубликованные им исследования искусства и его произведений, которые включают в себя три основных плана – анализ сферы искусства, художественной коммуникации и художественной реальности произведения. Открывается исследование постановкой проблем: ставится под сомнение жанр романов как утопия (автор считает, что это скорее социальное проектирование в форме художественного произведения), непонятны поступки героев, неясно, почему Богданов так парадоксально выстраивает сюжет. Для разрешения этих проблем автор обращается к личности Богданова, показывает ее двойственность: с одной стороны, стремление к власти и вождизму, с другой – отрицание этих ценностей и переключение на научную и преподавательскую деятельность.   Этот заход позволяет выстроить правдоподобную, с точки зрения автора, реконструкцию художественной реальности романов и ее событий. При этом автор различает в художественной реальности два типа событий. Первый тип – это события, которые выстраиваются в ответ на вполне осознанную проблему или задачу. Второй тип не предполагает осознание проблемы, стоящей перед художником (она может ощущаться лишь как неясное неудовлетворение или желание), отсутствует и ясное понимание способа разрешения этой проблемы. Предложенная реконструкция позволяет объяснить также некоторые особенности эволюции самого Богданова: разрыв с Лениным и большевистским руководством, отказ от вождизма, переключение на построение науки «Тектологии».

Abstract: The article offers the author's reconstruction of two novels and partly the life of Alexander Bogdanov. In terms of methodology, the author relies on the studies of art and his works published by him, which include three main plans - an analysis of the sphere of art, artistic communication and the artistic reality of the work. The study opens with the formulation of problems: the genre of novels is called into question as a utopia (the author believes that it is rather a social projection in the form of a work of art), the actions of the characters are incomprehensible, it is not clear why Bogdanov builds the plot so paradoxically. To resolve these problems, the author turns to the personality of Bogdanov, shows its duality: on the one hand, the desire for power and leaderism, on the other hand, the denial of these values and switching to scientific and teaching activities. This approach allows building a plausible, from the point of view of the author, reconstruction of the artistic reality of the novels and its events. At the same time, the author distinguishes two types of events in artistic reality. The first type is events that line up in response to a completely conscious problem or task. The second type does not imply an awareness of the problem facing the artist (it can only be felt as a vague dissatisfaction or desire), and there is no clear understanding of the way to solve this problem. The proposed reconstruction also makes it possible to explain some features of the evolution of Bogdanov himself: a break with Lenin and the Bolshevik leadership, the rejection of leaderism, switching to the construction of the science of "Tectology".

注释,注释: В статье анализируется становление вопрошания в двух культурах (античной и средних веков) на примере вопросов и ответов в работах Платона и св. Августина. Автор указывает две причины, запустившие этот процесс: во-первых, формирование античной личности, для которой было характерно самостоятельное поведение и творчество, во-вторых, необходимость не только предъявлять слушателям новые знания и картины мира, но и убеждать их в правильности предлагаемых новаций. Рассматриваются вопросы и ответы в диалогах Платона; помимо задачи убеждения они отмечают этапы конструирования Платоном понятий, при этом, вероятно, учитывались и возражения слушателей Платона, и противоречия, вытекающие из предложенных определений, и осмысление разных эмпирических случаев, и возможность помыслить их все как целое.   Вопросы, с одной стороны, представляли собой своеобразную форму рефлексии познания (диалектики) Платоном сложных явлений, с другой – помогали слушателям Платона развернуть внешне похожий процесс познания. Анализ вопрошания в «Исповеди» Августина позволил автору выделить три смысловых контекста: первый ‒ удостоверение новых теоретических построений, второй контекст ‒ мышление, здесь вопросы, с одной стороны, отмечают этапы творчества, представляя собой форму рефлексии, с другой ‒ инициируют у слушателей собственное мышление, третий контекст ‒ религиозный, это и покаяние и убеждение колеблющихся в вере. Если вопросы, помогающие мышлению и работающие на убеждение, как правило, есть у большинства вопрошающих, то третий контекст может быть очень разным.

Abstract: The author analyzes the formation of questioning in two cultures (Ancient and Middle Ages) by the example of questions and answers in the works of Plato and St. Augustine. The author points out two reasons that triggered this process: firstly, the formation of an ancient personality, which was characterized by independent behavior and creativity, and secondly, the need not only to present new knowledge and pictures of the world to listeners, but also to convince them of the correctness of the proposed innovations. The questions and answers in Plato's dialogues are considered; in addition to the task of persuasion, they mark the stages of Plato's construction of concepts, while probably taking into account the objections of Plato's listeners, and the contradictions arising from the proposed definitions, and the understanding of various empirical cases, and the possibility of thinking them all as a whole. Questions, on the one hand, were a kind of reflection of cognition (dialectics) Plato of complex phenomena, on the other hand, helped Plato's listeners to develop a seemingly similar process of cognition. The analysis of questioning in Augustine's "Confession" allowed the author to distinguish three semantic contexts: the first one is the certification of new theoretical constructions, the second context is thinking, here the questions, on the one hand, mark the stages of creativity, representing a form of reflection, on the other hand, initiate listeners' own thinking, the third context is religious, it is both repentance and the conviction of those who waver in faith. If most questioners usually have questions that help thinking and work for persuasion, then the third context can be very different.

注释,注释: В статье обсуждается не реконструкция Неретиной «Фауста», а главным образом ее представления о художественном творчестве и искусстве. При этом сначала автор кратко суммирует взгляды Светланы Сергеевны на эти вопросы. В качестве эмпирического материала для изложения собственной концепции искусства привлекаются стихи автора. Автор разводит художественную реальность, в которой задаются события, и средства (слова, предложения), позволяющие в эту реальность пройти. Предлагается реконструкция процесса сочинения автором представленного стихотворения, включающая настройку на творчество, формирование идеи и концепции произведения, реализацию намеченного сценария, согласование и укрепление всех поэтических конструкций.   Представления, которые использовались при построении данного стихотворения, можно разделить на два класса: одни (выразительные средства и сценарий) принадлежали культуре, а другие (художественные образы, темы, слова и предложения) ‒ результат творчества автора. Рассматривается вопрос о том, каким образом человек может полноценно жить в художественной реальности, что это за форма существования. Здесь главное ‒ формирование реальности искусства, ее событий и предметности. В процессе этого формирования большую роль играет осознание и нормирование искусства. Обсуждается, почему в предыдущих культурах реальности искусства удавалось приписать устойчивые характеристики (подражание, выражение, прекрасное, возвышенное, классицизм, романтизм и пр.), а в нашей ‒ это уже не получается и правит бал постмодернизм. В заключение автор касается коммуникативного и социального аспектов искусства.

Abstract: The article does not discuss Neretina's reconstruction of "Faust", but mainly her ideas about artistic creativity and art. At the same time, the author first briefly summarizes Svetlana Sergeevna's views on these issues. The author's poems are used as empirical material for presenting his own concept of art. The author separates the artistic reality in which events are set, and the means (words, sentences) that allow to pass into this reality. It is proposed to reconstruct the process of composing the presented poem by the author, including the adjustment to creativity, the formation of the idea and concept of the work, the implementation of the planned scenario, coordination and strengthening of all poetic constructions.   The representations that were used in the construction of this poem can be divided into two classes: some (expressive means and script) belonged to culture, and others (artistic images, themes, words and sentences) are the result of the author's creativity. The question of how a person can fully live in an artistic reality, what kind of form of existence it is, is considered. The main thing here is the formation of the reality of art, its events and objectivity. In the process of this formation, awareness and rationing of art plays an important role. It is discussed why in previous cultures it was possible to attribute stable characteristics to the reality of art (imitation, expression, the beautiful, the sublime, classicism, romanticism, etc.), but in our culture it no longer works and postmodernism rules the ball. In conclusion, the author touches on the communicative and social aspects of art.

注释,注释: В статье предлагается анализ поэтики сборника прозы «Римские деяния», который автор рассматривает как дополнение к исследованию С.С. Неретиной. Вначале кратко характеризуется методология изучения средневековых текстов, которая обсуждается в «Предисловии» к книге, и приводятся как кейсы две истории из сборника. Неретина утверждает, что в «Римских деяниях» выражен мир средневековой культуры и внутри ее реальность высказываний, относящаяся к философии и тому, что мы могли бы назвать средневековым искусством. Разбирается механизм создания новелл из «Римских деяний», включающий, во-первых, высказывание, начинающееся со звука, открывающее путь значению и вещи, во-вторых, раскрытие потаенного как творение самостоятельной реальности (науки, искусства и пр.), в-третьих, использование тропов в ходе построения многозначной средневековой действительности. Автор показывает, что нарисованная Неретиной картина хорошо объясняет важную для средневекового мышления многозначность реальности, однако, объяснение особенностей содержания историй «Римских деяний» осмысляется ею не на основе картины, нарисованной в «Предисловии»; они истолковываются и осмысляются с точки зрения строения средневековой культуры. Затем автор обсуждает вызвавшие у него интерес понятия реальности и дву-о-смысленности. При этом он использует уже свои представления, полученные при анализе искусства. Различия в истолковании «Римских деяний» автор объясняет несовпадением дискурсов и взглядов исследователей, что, на его взгляд, совершенно нормально и служит на благо мышлению.

Abstract: The article offers an analysis of the poetics of the collection of prose "Roman Deeds", which the author considers as an addition to the study of S.S. Neretina. First, the methodology of studying medieval texts, which is discussed in the "Preface" to the book, is briefly characterized, and two stories from the collection are given as cases. Neretina argues that the "Roman Acts" expresses the world of medieval culture and within it the reality of statements relating to philosophy and what we could call medieval art. The mechanism of creating short stories from the "Roman Acts" is analyzed, including, firstly, a statement beginning with a sound, opening the way to meaning and things, secondly, the disclosure of the hidden as a creation of an independent reality (science, art, etc.), thirdly, the use of tropes in the course of constructing a multi-valued medieval reality.   The author shows that the picture drawn by Neretina well explains the ambiguity of reality, which is important for medieval thinking, however, the explanation of the features of the content of the stories of the "Roman Deeds" is not understood by her on the basis of the picture drawn in the "Preface"; they are interpreted from the point of view of the structure of medieval culture. Then the author discusses the concepts of reality and ambiguity that aroused his interest. At the same time, he already uses his own ideas obtained in the analysis of art. The author explains the differences in the interpretation of the "Roman Acts" by the discrepancy of discourses and views of researchers, which, in his opinion, is completely normal and serves for the benefit of thinking.

注释,注释: Автор анализирует представления и концепцию С.С. Неретиной о тропологии, сопоставляя этот дискурс с учением о реальности, которое он развивает уже много лет. Он соглашается с положением Неретиной, что произведение есть способ преображения человека, ставит задачу понять идею и дискурс тропологии, отмечает, что там, где Неретина говорит о тропах и поворотах, он употребляет выражение «смена реальностей» или «смена событий в определенной реальности». Анализируется понимание Неретиной понятия троп, не просто как поворот и смена точки зрения, но так же как желание вырваться из традиционной, обыденной жизни, события которой абсурдны и случайны, как дискурс, меняющий видение и мышление, наконец, как смена основной реальности (был Бог, стало Слово, потом мир, сотворенный по Слову).   Чтобы разобраться, автор анализирует два кейса, в которых явно были использованы метафоры (один из видов тропа); цель – продемонстрировать реконструкцию с использованием понятий учения о реальностях, а также испытать возможности тропологии. Разбирается пример Неретиной тропа о короле, в данном случае – это и просто поворот, и поворот в рамках христианского мировоззрения. В первом кейсе автор указывает на реальность, которую трудно идентифицировать с основной, в силу того, что мы в настоящее время или утратили ее понимание или имеем дело с многими, разными реальностями при отсутствии основной. Во втором кейсе говорится или о сколке с христианской предельной реальности, все же один из главных героев – Бог, или просто о мыслимой и воображаемой реальности, осуществить которую натурально весьма проблематично. В конце исследования делается вывод, что дискурс тропологии дополнителен к авторскому дискурсу учения о реальностях.

Abstract: The author analyzes S.S. Neretina's ideas and concept of tropology, comparing this discourse with the doctrine of reality, which he has been developing for many years. He agrees with Neretina's position that the work is a way of transforming a person, sets the task of understanding the idea and discourse of tropology, notes that where Neretina talks about paths and turns, he uses the expression "change of realities" or "change of events in a certain reality". Neretina's understanding of the concept of tropes is analyzed, not just as a turn and a change of point of view, but also as a desire to escape from traditional, everyday life, the events of which are absurd and random, as a discourse that changes vision and thinking, finally, as a change in the basic reality (there was a God, there was a Word, then the world created by the Word). To understand, the author analyzes two cases in which metaphors were clearly used (one of the types of trope); the purpose is to demonstrate reconstruction using the concepts of the doctrine of realities, as well as to test the possibilities of tropology. The example of Neretina's path about the king is analyzed, in this case it is both a turn and a turn within the framework of the Christian worldview. In the first case, the author points to a reality that is difficult to identify with the main one, due to the fact that we have either lost our understanding of it or are dealing with many, different realities in the absence of the main one. In the second case, it is said either about splitting from the Christian ultimate reality, yet one of the main characters is God, or simply about a conceivable and imaginary reality, which is naturally very problematic to implement. At the end of the study, it is concluded that the discourse of tropology is complementary to the author's discourse of the doctrine of realities.

注释,注释: В статье обсуждается смысл и содержание представления о ничто, введенное С.С. Неретиной в книге «“Земля гудит метафорой”. Философия и литература» (новелла «Лермонтов: семантика повторов»). Автор выделяет в этом представлении пять основных характеристик: ничто как свобода (где свобода понимается Неретиной «как покой, тишина, молчанье, любовь и – как “я”); ничто как балансирование на грани бытия и небытия; как возможность выразить эту реальность в поэзии при том, что философия делает невозможным ничто помыслить»; ничто как отрицание всего, в том числе жизни; наконец, ничто задается как реальность, противопоставленная культуре. В такой трактовке ничто представляет собой довольно сложное смысловое образование, но вообще-то понятное, если иметь в виду задачу, которую Неретина решает: одной стороны, она выясняет отношение между литературой и философией, с другой – продумывает драмы Лермонтова. Неретина утверждает, что Лермонтов как и Гете был особым поэтом – поэтом-философом, он как думающая личность вслед за такими российскими мыслителями и поэтами как, например, Чаадаев и Пушкин, пытался понять, почему честному, образованному человеку «горе от ума», почему он часто плохо кончает жизнь. Обсуждается двойная позиция Лермонтова – как поэта и латентного мыслителя (философа), а также творчество современного писателя, продумывающего в художественной форме экзистенциальные проблемы времени. Автор приходит к выводу, что ничто, введенное Неретиной и приписанное Лермонтову, отличается от ничто св. Августина, задается пятью перечисленными характеристиками, и представляет собой проблему как самостоятельная реальность и целое.

Abstract: The article discusses the meaning and content of the concept of nothingness introduced by S.S. Neretina in the book "The Earth Hums with a metaphor". Philosophy and Literature" (short story "Lermontov: the semantics of repetitions"). The author identifies five main characteristics in this view: nothing as freedom (where freedom is understood by Neretina "as peace, silence, silence, love and – as "I"); nothing as balancing on the verge of being and non-being; as an opportunity to express this reality in poetry, while philosophy makes it impossible to think of anything"; nothing as a denial of everything, including life; finally, nothing is set as a reality opposed to culture. In this interpretation, nothing is a rather complex semantic formation, but generally understandable, if we keep in mind the task that Neretina solves: on the one hand, she finds out the relationship between literature and philosophy, on the other, she thinks through Lermontov's dramas.   Neretina claims that Lermontov, like Goethe, was a special poet – poet-philosopher, he, as a thinking person, following such Russian thinkers and poets as, for example, Chaadaev and Pushkin, tried to understand why an honest, educated person "woe from wit", why he often ends up badly. The article discusses Lermontov's dual position as a poet and a latent thinker (philosopher), as well as the work of a modern writer who thinks through the existential problems of time in an artistic form. The author comes to the conclusion that the nothingness introduced by Neretina and attributed to Lermontov differs from the nothingness of St. Augustine, is given by the five listed characteristics, and represents a problem as an independent reality and whole.

注释,注释: Анализ становления античного театра автор связывает с формированием в древней Греции искусства, театральной коммуникации (в том числе, позиций автора, артиста и зрителя), театра как особого пространства, осознанием искусства и природы древнегреческой драмы в «Поэтике» Аристотеля. В культуре нового времени античный канон театра устанавливается заново, поскольку древнегреческие произведения переосмысляются с точки зрения отношения к средневековому наследию и социальной реальности становящегося нового времени. Новая социокультурная ситуация предопределила три важные следствия для театра: во-первых, кардинально изменяется содержание историй, которые пишут драматурги, во-вторых, меняется зритель, в-третьих, начинается бурный рост театров в складывающихся национальных государствах.    Эти новации иллюстрируются на примере французский театр времен Людовика XIV и Расина. Во второй половине XIX, начале XX столетия складывается режиссерский театр. Режиссер рассматривает артиста как одно из «выразительных средств» наряду с другими (музыкой, декорациями, театральной одеждой, символикой и пр.). Автор выдвигает предположение, что на режиссерский театр оказала влияние рефлексия музыки. В режиссерском театре артист не исчезает, как утверждает Кугель, а напротив, он создает напряженное поле смыслов, общения и действий; пока артист на сцене сохраняется исходное, идущее ее от архаических времен и религии, общение зрителей и творцов произведений искусства. Проблемы, встающие в режиссерском театре, обсуждаются на примере театральной постановки «Евгений Онегин», которую осуществил Римас Туминас. В заключении обсуждается документальный театр и театр соучастия. В обоих случаях театр остается театром: спектакль держится за счет игры актеров, создается второй, полноценный мир художественной реальности, хотя зрители принимают участие в конституировании происходящего, они, тем не менее, одновременно остаются зрителями, наблюдая и переживая возникающие с их участием события.

Abstract: The author connects the analysis of the formation of the ancient theater with the formation of art in ancient Greece, theatrical communication (including the positions of the author, artist and viewer), theater as a special space, awareness of the art and nature of ancient Greek drama in the "Poetics" of Aristotle. In the culture of modern times, the ancient canon of the theater is being established anew, since ancient Greek works are being reinterpreted from the point of view of the relationship to the medieval heritage and the social reality of the emerging new time. The new socio-cultural situation has predetermined three important consequences for the theater: firstly, the content of the stories written by playwrights is radically changing, secondly, the audience is changing, and thirdly, the rapid growth of theaters in emerging national states begins. These innovations are illustrated by the example of the French theater of the times of Louis XIV and Racine. In the second half of the XIX, the beginning of the XX century, the director's theater was formed. The director considers the artist as one of the "expressive means" along with others (music, scenery, theatrical clothing, symbols, etc.). The author suggests that the director's theater was influenced by the reflection of music. In the director's theater, the artist does not disappear, as Kugel claims, but on the contrary, he creates a tense field of meanings, communication and actions; while the artist on stage retains the original, coming from archaic times and religion, communication between the audience and the creators of works of art. The problems that arise in the director's theater are discussed on the example of the theatrical production "Eugene Onegin", which was carried out by Rimas Tuminas. In conclusion, the documentary theater and the theater of complicity are discussed. In both cases, the theater remains a theater: the performance is maintained by the actors' play, a second, full-fledged world of artistic reality is created, although the audience takes part in the constitution of what is happening, they, nevertheless, remain spectators at the same time, observing and experiencing events arising with their participation.

注释,注释: В статье предлагается рассмотреть феномены жизни и смерти в рамках философско-научного дискурса. Автор не ставит своей целью объяснить происхождение жизни, он стремится помыслить жизнь и смерть на основе разработанной им методологии и проведенных исследований. Основной способ осмысления этих явлений – гипотеза о природе механизма жизни (вводится предположение о «витальной организации», отвечающий за активность и другие жизненные реакции), а также культурно-исторический и семиотический анализ эволюции жизни. В эволюции автор различает три основные этапа: становление жизни, биологическую эволюцию и эволюцию социальной жизни. Важная роль в последней отводится, с одной стороны, использованию знаков, обозначающих не наблюдаемые реалии, а нужные для управления «первичным коллективом», с другой − технике.   Техника выполняла две основные функции: расширяла возможности гоминид в плане создания нужной среды (огонь, орудия, одежда, жилище и т.д.) и подтверждала использование знаков, поскольку с ее помощью создавалась реальность, соответствующая их значениям. В социальной жизни также как и в биологической в витальной организации нужно различать две сферы: одна принадлежит индивидам (психика, деятельность, телесность и пр.), а другая, собственно социальная (культура, социальность с ее институтами, коммуникация, коллективы, в которые входят индивиды), объемлющая, без которой первая не может существовать и функционировать. Задав указанные здесь положения, автор характеризует, что такое смерть и рассматривает когнитивный диссонанс, возникающий, когда мы пытаемся рационально помыслить эти явления.

Abstract: The article proposes to consider the phenomena of life and death within the framework of philosophical and scientific discourse. The author does not aim to explain the origin of life, he seeks to conceive of life and death on the basis of the methodology developed by him and the research conducted. The main way of understanding these phenomena is the hypothesis about the nature of the mechanism of life (the assumption of a "vital organization" responsible for activity and other life reactions is introduced), as well as cultural–historical and semiotic analysis of the evolution of life. In evolution, the author distinguishes three main stages: the formation of life, biological evolution and the evolution of social life. An important role in the latter is assigned, on the one hand, to the use of signs denoting not observable realities, but necessary for the management of the "primary team", on the other hand, technology. The technique performed two main functions: it expanded the capabilities of hominids in terms of creating the right environment (fire, tools, clothing, housing, etc.) and confirmed the use of signs, since it created a reality corresponding to their meanings. In social life, as well as in biological, two spheres need to be distinguished in the vital organization: one belongs to individuals (psyche, activity, corporeality, etc.), and the other, actually social (culture, sociality with its institutions, communication, collectives that include individuals), encompassing, without which the first cannot exist and function. Having asked the provisions indicated here, the author characterizes what death is and considers the cognitive dissonance that occurs when we try to rationally think about these phenomena.

注释,注释: В статье анализируется поэма Пушкина «Евгений Онегин» и два противоположных истолкования ее, Александром Минкиным и критиком Владимиром Козаровецким. Автор частично соглашается с интерпретацией поэмы, которую предложил Минкин, возражает Козаровецкому, но в основном осмысляет «Евгения Онегина» на основе своей концепции искусства и предложенной им методологии анализа произведений искусства. Сравниваются взгляды на поэму Минкина и Козаровецкого: первый считает, что поэма описывает нравственную эволюцию личности Александра Сергеевича, а второй, что перед нами гениальная мистификация, затеянная Пушкиным, чтобы эпатировать читателей. Автор предлагает свое прочтение поэмы Пушкина, в котором многое основывается на анализе художественной реальности.   Он показывает, что повествование в «Евгении Онегине» ведется от четырех лиц (самого Пушкина, Онегина, Татьяны и остальных героев), причем повествователи передают свои представления и содержания друг другу. Хотя формально Онегин говорит очень мало, за него много и умно говорит Пушкин; хотя Пушкин ‒ это не Онегин, но судьба Онегина угрожает и Пушкину. Повествователь в поэме «Евгений Онегин» напоминает Протея: то говорит от себя, следуя своему характеру и натуре, то от лица других повествователей, прикрываясь их обликами и речами. Читателю необходимо разобраться в этом поэтическом маскараде: отделить автора от героев, понять, где автор ‒ автор, а где он герой и повествователь, где герои говорят от себя, а где от имени Пушкина? Выстроив такую художественную реальность, заставляющую читателя трудиться, разгадывая построения автора, размышляя и над своей жизнью, Пушкин выступил как настоящий новатор искусства.

Abstract: The article analyzes Pushkin's poem "Eugene Onegin" and two opposite interpretations of it, by Alexander Minkin and critic Vladimir Kozarovetsky. The author partially agrees with the interpretation of the poem proposed by Minkin, objects to Kozarovetsky, but mainly interprets "Eugene Onegin" on the basis of his concept of art and the methodology proposed by him for analyzing works of art. The views on the poem of Minkin and Kozarovetsky are compared: the first believes that the poem describes the moral evolution of the personality of Alexander Sergeevich, and the second that we have a brilliant hoax started by Pushkin to shock readers. The author offers his own reading of Pushkin's poem, in which much is based on the analysis of artistic reality. He shows that the narration in "Eugene Onegin" is conducted from four persons (Pushkin himself, Onegin, Tatiana and the rest of the characters), and the narrators convey their ideas and contents to each other. Although formally Onegin says very little, Pushkin speaks for him a lot and intelligently; although Pushkin is not Onegin, but Onegin's fate threatens Pushkin as well. The narrator in the poem "Eugene Onegin" resembles Proteus: sometimes he speaks for himself, following his character and nature, then on behalf of other narrators, hiding behind their looks and speeches. The reader needs to understand this poetic masquerade: to separate the author from the heroes, to understand where the author is, and where he is the hero and narrator, where the heroes speak for themselves, and where on behalf of Pushkin? Having built such an artistic reality, forcing the reader to work, solving the author's constructions, reflecting on his life, Pushkin acted as a real innovator of art.

注释,注释: В статье рассматривается история развития идей семиотики, начиная с работ св. Августина и по настоящее время. Автор разделяет семиотический подход, который, судя по литературе, сформулировал Августин, и семиотику как научную дисциплину, причем в двух вариантах, как аналог математики и естествознания (речь идет о «второй природе», которая изучается в гуманитарных и социальных науках). Приводится характеристика семиотического подхода, представленная Августином в схеме, которую, показывает автор, можно распространить на различные гуманитарные объекты (конкретно это демонстрируется относительно музыки). На основе семиотического подхода и классификаций знаков в XIX и XX вв. создавались различные варианты семиотики как науки.   Объясняется различие научных семиотик: семиотики решали разные проблемы и задачи, семиотически осмысляли разные предметные области, исходили из разного понимания науки. Тем не менее, во всех вариантах семиотики устанавливались отношения между составляющими знака. Рассматривается проект реформы семиотики, предлагаемый Г.П. Щедровицким, и что из этого получилось (еще одна семиотика, а не организация разных научных семиотик на единой основе теории деятельности). Опираясь на анализ двух кейсов (семиотического анализа метафоры в произведении Меира Шалева «Эсав» и скульптуры Афродиты Праксителя), автор намечает еще один вариант семиотики, который он называет «экспрессионикой». Хотя предложенная им методология позволяет анализировать и осмыслять довольно широкий круг выражений и произведений искусства, автор предлагает не считать ее универсальной.

Abstract: The article examines the history of the development of the ideas of semiotics, from the works of St. Augustine to the present. The author shares the semiotic approach, which, judging by the literature, was formulated by Augustine, and semiotics as a scientific discipline, and in two versions, as an analogue of mathematics and natural science (we are talking about the "second nature", which is studied in the humanities and social sciences). The characteristic of the semiotic approach presented by Augustine in the scheme is given, which, the author shows, can be extended to various humanitarian objects (this is specifically demonstrated with respect to music). Based on the semiotic approach and classifications of signs, various variants of semiotics as a science were created in the XIX and XX centuries.   The difference of scientific semiotics is explained: semiotics solved different problems and tasks, semiotically comprehended different subject areas, proceeded from a different understanding of science. Nevertheless, in all variants of semiotics, relations between the components of the sign were established. The semiotics reform project proposed by G.P. Shchedrovitsky is considered, and what came of it (another semiotics, and not the organization of different scientific semiotics on a single basis of the theory of activity). Based on the analysis of two cases (the semiotic analysis of the metaphor in the work of Meir Shalev "Esav" and the sculpture of Aphrodite Praxiteles), the author outlines another version of semiotics, which he calls "expressionism". Although the methodology proposed by him allows analyzing and comprehending a fairly wide range of expressions and works of art, the author suggests not to consider it universal.

注释,注释: В статье представлены два плана анализа знаменитой постановки Римаса Туминаса «Евгений Онегин». В первом обсуждаются проблемы и трудности перевода поэтического произведения Пушкина на язык театра. При этом автор использует анализ этой постановки, осуществленный Александром Минкиным в книге «Немой Онегин». В частности, рассматривается ряд приемов (расщепление героев, Онегина и Ленского, на две персоны, придание историческим событиям современной формы существования, что предполагает переосмысление их); их, по мнению Минкина, применил в своей постановке Туминас. Автор предоставляет голос Александру Сергеевичу, который не узнает свое произведение в постановке Туминаса, предполагая, что тот решал задачи, далекие от интересовавших Пушкина.   Во второй части предлагается реконструкция логики, в соответствие которой вероятнее всего действовал Туминас, создавая свою постановку. Автор показывает, что, во-первых, Туминас не пытается изложить по-новому, современно, гениальное произведение Пушкина, а создает новое произведение, свое; во-вторых, художественная реальность этого нового произведения составлена из очень разных событий, в том числе рефлексивных. Он ставит вопрос, каким образом эти разнородные события создают целое. Если в традиционной эстетике художник изображает существующие вне человека (или внутри его) мир и жизнь, которые рассматриваются как общезначимые для всех, то в новой описывается и конституируется мир и события сознания личности художника и зрителя.

Abstract: The article presents two plans for the analysis of the famous production of Rimas Tuminas "Eugene Onegin". The first discusses the problems and difficulties of translating Pushkin's poetic work into the language of the theater. At the same time, the author uses the analysis of this production carried out by Alexander Minkin in the book "Mute Onegin". In particular, a number of techniques are considered (splitting the heroes, Onegin and Lensky, into two persons, giving historical events a modern form of existence, which implies rethinking them); they, according to Minkin, were used in his production by Tuminas. The author provides a voice to Alexander Sergeevich, who does not recognize his work in the production of Tuminas, assuming that he solved problems far from those that interested Pushkin.   In the second part, a reconstruction of the logic is proposed, in accordance with which Tuminas most likely acted, creating his own statement. The author shows that, firstly, Tuminas is not trying to present Pushkin's brilliant work in a new, modern way, but creates a new work, his own; secondly, the artistic reality of this new work is made up of very different events, including reflexive ones. He raises the question of how these heterogeneous events create a whole. If in the traditional aesthetics the artist depicts the world and life existing outside of a person (or inside him), which are considered as universally significant for everyone, then in the new one the world and events of consciousness of the personality of the artist and the viewer are described and constituted.

注释,注释: Статья посвящена обсуждению сущности и природе танца. В начале работы автор заявляет свой подход: рассмотрение танца в рамках более широкого целого (реальности культуры и коммуникации), а также развития, анализ новых антропологических образов и идеалов, описание перезагрузки телесности. Опираясь на исследования Аиды Айламазьян, автор характеризует два этапа развития танца: становление классического балета в XIV столетии и формировании свободного танца. В обоих случаях первоначально складывается новый антропологический идеал, реализация которого затем повлекла за собой становление нового образа жизни, преображение телесности и новый синтез телесности в музыке. Эта закономерность подтверждается еще на одной антропопрактике, на карате. В целом танец рассматривается с точки зрения трех подходов: социокультурного (анализ новых антропологических образов и идеалов), семиотического (роль в формировании реальности танца схем и других семиотических сресдтв) и психотехнического (формирование новой телесности и реальности). Указывается на необходимость еще одного плана изучения ‒ психологического. Здесь, например, могут быть рассмотрены «режимы психики». Автор предполагает, что проживание в танце и переживание танцевальных событий – это жизнь личности в определенном режиме, обусловленном танцевальным нарративом и реальностью танца. Без обращения к психологическому плану трудно говорить также о становлении личности танцора.

Abstract: The article is devoted to the discussion of the essence and nature of dance. At the beginning of the work, the author states his approach: consideration of dance within the framework of a broader whole (the reality of culture and communication), as well as development, analysis of new anthropological images and ideals, description of the reboot of physicality. Based on Aida Aylamazyan's research, the author characterizes two stages of dance development: the formation of classical ballet in the XIV century and the formation of free dance. In both cases, a new anthropological ideal was initially formed, the realization of which then entailed the formation of a new way of life, the transformation of physicality and a new synthesis of physicality in music. This pattern is confirmed by another anthropopractic, karate. In general, dance is considered from the point of view of three approaches: socio-cultural (analysis of new anthropological images and ideals), semiotic (the role in the formation of the reality of dance schemes and other semiotic cresdtv) and psychotechnical (the formation of a new physicality and reality). It is indicated that there is a need for another plan of study - psychological. Here, for example, "modes of the psyche" can be considered. The author assumes that living in dance and experiencing dance events is a person's life in a certain mode, conditioned by the dance narrative and the reality of dance. Without referring to the psychological plan, it is also difficult to talk about the formation of a dancer's personality.

注释,注释: В статье обсуждается концепция гуманитарно-антропологического поворота, сформулированная известным российским философом Александром Павловичем Огурцовым. Он разбирает взгляды В. Дильтея, показывая, что тот является не только зачинателем гуманитарного дискурса, но и, по сути, разрабатывает альтернативное естественнонаучному подходу новое гуманитарно и духовно ориентированное направление философии. Автор анализирует ситуацию, обусловившую необходимость разработки этого направления, а также понятий «жизни», «истории», «понимания», «выражения» и «переживания», которые Дильтей кладет в основание своей философской системы. Он показывает, что сущностной особенностью перечисленных понятий выступает двойная модальность и дискурсивность.   С одной стороны, история (соответственно, жизнь, понимание, выражение, переживание) «сингулярна», то есть меняется не по какому-то закону, а в силу случайных обстоятельств, с другой ‒ жизнь меняется вполне законосообразно, под влиянием механизмов культуры, языка, экономики, взаимоотношений людей, техники. Объясняется интерес Дильтея к холистическому анализу жизни. Автор показывает, что в рамках гуманитарно-антропологического изучения целостность жизни обусловлена целым рядом факторов: проблемой, которую решает исследователь, доступными ему нарративами и текстами, методологией гуманитарного познания. В других гуманитарных исследованиях эти факторы будут меняться, следовательно, будет меняться и целостность жизни. Получается, что целостность жизни, над которой бился Дильтей, не является независимой от исследователя, его личности и жизни, она конституируется в самом процессе гуманитарного познания, частично как сингулярный, частично закономерный феномен.

Abstract: The author discusses the concept of the humanitarian-anthropological turn formulated by the famous Russian philosopher Alexander Pavlovich Ogurtsov. He analyzes the views of V. Dilthey, showing that he is not only the initiator of the humanitarian discourse, but also, in fact, develops a new humanitarian and spiritually oriented direction of philosophy alternative to the natural science approach. The author analyzes the situation that necessitated the development of this direction, as well as the concepts of "life", "history", "understanding", "expression" and "experience", which Dilthey puts at the foundation of his philosophical system. He shows that the essential feature of the listed concepts is a double modality and discursivity. On the one hand, history (respectively, life, understanding, expression, experience) is "singular", that is, it does not change according to some law, but due to random circumstances, on the other hand, life changes quite lawfully, under the influence of the mechanisms of culture, language, economics, human relationships, technology. Dilthey's interest in the holistic analysis of life is explained. The author shows that within the framework of humanitarian and anthropological study, the integrity of life is determined by a number of factors: the problem that the researcher solves, the narratives and texts available to him, the methodology of humanitarian cognition. In other humanitarian studies, these factors will change, therefore, the integrity of life will also change. It turns out that the integrity of life, over which Dilthey struggled, is not independent of the researcher, his personality and life, it is constituted in the very process of humanitarian cognition, partly as a singular, partly a natural phenomenon.

注释,注释: В статье уточняются понятия техника и технология и вводится понятие «техническая среда». Автор, опираясь на свои исследования, указывает на две линии развития техники: в одной используются эффекты первой природы и техническое искусство, во второй ‒ эффекты второй природы (коллективной деятельности и социальности) и техническое искусство. В первой линии формируется инженерия, во второй технология. Ставится вопрос о сущности представлений о технической среде, которую стали обсуждать Н. Бердяеев и М. Хайдеггер. Автор проблематизирует понятие природы и старается показать, что при определенных условиях, анализируя вторую природу, тоже можно говорить о законах.   Обсуждая понятие «техническая среда», он обращается к анализу двух кейсов. В первом представлена реконструкция формирования древнеегипетских пирамид, во втором развитие электротехники. В обоих случаях речь идет о формировании техники и технической среды под влиянием не столько практических потребностей, сколько давления семиотических и культурных представлений. Автор делает вывод, что пространство, в котором сходятся и взаимодействуют основные ипостаси техники (техника как инженерия и технология, как техноприрода, как среда, как сфера деятельности), обусловлено особенностями первой и второй природы, при этом развитие составляет сущность техники, и идет оно как под влиянием внешних факторов, так и внутренних. Одним из важных условий развития техники является смыслообразование, которое связано с естественнонаучным исследованием, инженерной деятельностью, технологией, а также социальными потребностями и требованиями.

Abstract: The article clarifies the concepts of technique and technology and introduces the concept of "technical environment". The author, based on his research, points to two lines of technology development: one uses the effects of the first nature and technical art, the second uses the effects of the second nature (collective activity and sociality) and technical art. Engineering is formed in the first line, technology in the second. The question is raised about the essence of ideas about the technical environment, which N. Berdyaev and M. Heidegger began to discuss. The author problematizes the concept of nature and tries to show that under certain conditions, analyzing the second nature, it is also possible to talk about laws. В  Discussing the concept of "technical environment", he turns to the analysis of two cases. The first presents the reconstruction of the formation of the ancient Egyptian pyramids, the second presents the development of electrical engineering. In both cases, we are talking about the formation of technology and the technical environment under the influence of not so much practical needs as the pressure of semiotic and cultural ideas. The author concludes that the space in which the main hypostases of technology converge and interact (technology as engineering and technology, as a technoprime, as an environment, as a field of activity) is due to the peculiarities of the first and second nature, while the development is the essence of technology, and it goes both under the influence of external factors and internal. One of the important conditions for the development of technology is the formation of meaning, which is associated with natural science research, engineering, technology, as well as social needs and requirements.

注释,注释: В статье формулируются основные положения нарратив-семиотики и предлагается анализ четырех кейсов, иллюстрирующих методологию семиотического изучения в рамках новой концепции. Характеризуются затруднения, связанные с применением традиционного семиотического подхода к анализу иконических знаков, символов, схем, музыки, других произведений искусства. Намечается предлагаемый автором вариант расширенного варианта семиотики и встающие при этом проблемы: во-первых, новый подход субъективен, во-вторых, требует конкретизации семиотического дискурса. Преодолевая эти затруднения, автор характеризирует нарратив-семиотический подход, выделяя в нем три плана анализа (рамки) и специальные понятия.   Самая общая рамка и объемлющее целое ‒ это «осознаваемая культурная реальность»; вторая, тоже достаточно общая рамка и объемлющее целое (имея в виду нарративные построения), ‒ «культурная коммуникация»; третья рамка представляет собой структуру содержания нарративных построений, состоящую из двух целостностей ‒ определенной реальности и знаков, позволяющих войти в эту реальность, актуализировать ее события. Эти планы задаются как идеальные объекты и понятия, требующие конкретизации и эмпирической верификации. Решая эту задачу, автор анализирует четыре кейса: интересный детский сон, подростковое переживание К.Юнга, переживание детьми произведений искусства и познание любви в «Пире» Платона. При этом наряду с использованием понятий реальность культуры, коммуникация, структура содержания нарративного построения, становление, развитие, эволюция вводятся понятия «жизненного мира» и «предметности».
Соглашаясь, что концепция нарратив-семиотики серьезно отличается от традиционной, автор утверждает, что старался действовать в рамках семиотического подхода, и поэтому предложенная концепция, на его взгляд, имеет все права считаться семиотической.

Abstract: The article formulates the main provisions of narrative semiotics and offers an analysis of four cases illustrating the methodology of semiotic study within the framework of a new concept. The difficulties associated with the application of the traditional semiotic approach to the analysis of iconic signs, symbols, diagrams, music, and other works of art are characterized. The author's proposed version of the extended version of semiotics and the problems that arise in this case are outlined: firstly, the new approach is subjective, and secondly, it requires the concretization of semiotic discourse. Overcoming these difficulties, the author characterizes the narrative-semiotic approach, highlighting in it three plans of analysis (framework) and special concepts. The most general frame and the encompassing whole is "conscious cultural reality"; the second, also quite general frame and the encompassing whole (meaning narrative constructions), "cultural communication"; the third frame is the structure of the content of narrative constructions, consisting of two wholes a certain reality and signs that allow you to enter this reality, to actualize its events. These plans are defined as ideal objects and concepts that require specification and empirical verification. Solving this problem, the author analyzes four cases: an interesting childhood dream, a teenage experience of K.Jung, children's experience of works of art and the knowledge of love in Plato's "Feast". At the same time, along with the use of the concepts of the reality of culture, communication, the structure of the content of narrative construction, formation, development, evolution, the concepts of "life world" and "objectivity" are introduced.
Agreeing that the concept of narrative semiotics is seriously different from the traditional one, the author claims that he tried to act within the framework of a semiotic approach, and therefore the proposed concept, in his opinion, has every right to be considered semiotic.

注释,注释: В статье автор предлагает концепцию тьюторского образования. Стимулом к ее построению является неясность картины современного образования как целого, хотя большинство принципов тьюторского подхода автор разделяет. Кратко характеризуются представление о картине целого и принципы тьюторского подхода в сопоставлении с основоположениями традиционной парадигмы образования. Формулируется положение, что общим делом для тьютора и тьюторанта должно стать образование. Тьютор должен сопроводить молодого человека, помочь ему стать образованным, поделиться своим опытом образования, поддержать самостоятельность тьюторанта и в то же время, заметив, что последний остановился в своем развитии, образно говоря, постараться вывести тьюторанта из равновесия, инициировав обсуждение сложившихся обстоятельств, погрузив в ситуацию, требующую разрешения и следующего шага развития.   Тьюторант должен постараться стать взрослым, самостоятельным, компетентным, готовым к политической жизни и спасению планеты, ну и просто расположенным жить, получать от нее удовольствие, как впрочем, и преодолевать трудности, решать встающие в жизни проблемы. Помимо образования вводятся и характеризуются еще несколько концептов: «культурно-семиотической среды», «культур жизни» (культуры детства и совершеннолетия), «жизненного мира», «развития» (в нем различаются процессы «становление», собственно развитие и «завершение»), «эволюции личности», наконец, концепт «современности и ближайшего будущего». Эти концепты иллюстрируются примерами и анализом двух кейсов (организация образования в семейной (не)школе «Искатели» Павла Шиварева и духовный переворот, имевший место в жизни Павла Флоренского).

Abstract: In the article, the author proposes the concept of tutor education. The incentive for its construction is the ambiguity of the picture of modern education as a whole, although the author shares most of the principles of the tutor's approach. The idea of the picture of the whole and the principles of the tutor's approach in comparison with the principles of the traditional paradigm of education are briefly characterized. The position is formulated that education should become a common cause for the tutor. The tutor should accompany the young person, help him become educated, share his educational experience, support the tutor's independence and at the same time, noticing that the latter has stopped in his development, figuratively speaking, try to bring the tutor out of balance by initiating a discussion of the circumstances, plunging him into a situation that requires resolution and the next step of development. The tutor should try to become an adult, independent, competent, ready for political life and saving the planet, and simply disposed to live, enjoy it, as well as overcome difficulties, solve problems that arise in life. In addition to education, several more concepts are introduced and characterized: "cultural-semiotic environment", "cultures of life" (cultures of childhood and adulthood), "life world", "development" (the processes of "formation", proper development and "completion" differ in it), "personality evolution", and finally, the concept of "modernity and the near future". These concepts are illustrated by examples and analysis of two cases (the organization of education in the family (non-) school "Seekers" by Pavel Shivarev and the spiritual revolution that took place in the life of Pavel Florensky).

注释,注释: В статье ставится вопрос о природе сценического перевоплощения. Разбирается характерная психологическая концепция объяснения перевоплощения Н.В. Рождественской, которая в этом явлении как идеальном объекте науки различает: а) принятие и эмоциональное усвоение мотивов, которые диктуются сценической ролью, б) формирование установки на воображаемую ситуацию, позволяющую артисту действовать и жить в «заданных обстоятельствах», в) перестройку и функционирование личности уже в ходе спектакля в этих заданных обстоятельствах. Для сравнения анализируется искусствоведческая концепция И.И. Силантьевой, в которой перевоплощение объясняется в рамках новой гуманитарной дисциплины «виртуалистики», а также предложенное автором объяснение этого явления в рамках концепции «художественной реальности».   Фиксируется сходство основных различений во всех трех истолкованиях перевоплощения. Затем слово предоставляется Л.С. Выготскому, который резко возражал против анализа сценических явлений в логике, не учитывающей их исторического развития и социальной природы. Автор отмечает, что хотя психологи хорошо знакомы с культурно-исторической теорией Выготского, они, тем не менее, реализуя взгляд на психологию как точную науку, анализируют психику, игнорируя культурно-исторический подход. Он берется восполнить этот пробел в отношении перевоплощения, показывая, что эта концепция сформировалась довольно поздно, не характерна для режиссерского театра, а в теоретическом плане связана с определенной трактовкой субъекта и личности.

Abstract: The article raises the question of the nature of stage transformation. The psychological concept of N.V. Rozhdestvenskaya's explanation of reincarnation is analyzed, which distinguishes in this phenomenon as an ideal object of science: a) acceptance and emotional assimilation of motives that are dictated by the stage role, b) formation of an attitude to an imaginary situation that allows the artist to act and live in "given circumstances", c) restructuring and functioning of the personality already during the performance in these given circumstances. For comparison, the author analyzes I.I. Silantieva's art criticism concept, in which reincarnation is explained within the framework of the new humanitarian discipline "virtualistics", as well as the explanation of this phenomenon proposed by the author within the framework of the concept of "artistic reality".   The similarity of the main differences in all three interpretations of reincarnation is fixed. Then the place is given to L.S. Vygotsky, who sharply objected to the analysis of scenic phenomena in logic that does not take into account their historical development and social nature. The author notes that although psychologists are well acquainted with Vygotsky's cultural-historical theory, they, nevertheless, realizing the view of psychology as an exact science, analyze the psyche, ignoring the cultural-historical approach. He undertakes to fill this gap in relation to reincarnation, showing that this concept was formed quite late, is not characteristic of the director's theater, but in theoretical terms is associated with a certain interpretation of the subject and personality.

注释,注释: В статье представлен комментарий и размышления по поводу недавно вышедшей книги известного российского культуролога Екатерины Николаевной Шапинской. Ее судьба сложилась очень необычно: получив образование в СССР, она жила в Индии, где освоила традиционный жанр индийского танца и добилась в этой области значительного успеха, затем вернулась в Россию, где, с одной стороны, познакомила публику с индийскими танцами, а с другой ‒ постепенно, затратив большой труд, перешла из сферы искусства в философию и науку (защитила диссертации, опубликовала научные статьи и книги, стала профессором, читала лекции в университете).    Автор, опираясь на текст вышедшей книги, анализирует не только этот жизненный путь, но и взгляды Шапинской на жизнь и любовь, показывая, что они во многом были обусловлены семьей, социальной реальностью конца прошлого века, перипетиями самой жизни. При этом автор разводит возвышенную любовь-страсть, с которой нередко начинается романтическая любовь, и спокойную родственную любовь в семье. Обсуждаются особенности социальности современного мира, в той или иной мере проявляющиеся в поступках героини книги: двойственность, условность происходящего, распредмечивание реальности. Книга «Время и судьба. Истории моей жизни» интересна еще и тем, что в ней представлена другая модель жизни, отличающаяся от привычной для нас модели, где личность однозначно определяет свою жизнь, ясно ощущает социальную реальность, понимает, что надо делать.

Abstract: The article presents a comment and reflections on the recently published book by the famous Russian cultural critic Ekaterina Nikolaevna Shapinskaya. Her fate was very unusual: having been educated in the USSR, she lived in India, where she mastered the traditional genre of Indian dance and achieved considerable success in this field, then returned to Russia, where, on the one hand, she introduced the audience to Indian dances, and on the other hand, gradually, having spent a lot of work, she moved from the sphere of art to philosophy and science (defended her dissertations, published scientific articles and books, became a professor, lectured at the university). В В  The author, relying on the text of the published book, analyzes not only this life path, but also Shapinskaya's views on life and love, showing that they were largely conditioned by the family, the social reality of the end of the last century, the vicissitudes of life itself. At the same time, the author breeds sublime love-passion, with which romantic love often begins, and calm kindred love in the family. The features of the sociality of the modern world, which are more or less manifested in the actions of the heroine of the book, are discussed: duality, conventionality of what is happening, the distribution of reality. The book "Time and Fate. The Stories of My Life" is also interesting because it presents a different model of life, different from the model we are used to, where a person uniquely defines his life, clearly feels the social reality, understands what needs to be done.

注释,注释: В статье вводится новая интерпретация понятия метафоры. Разбираются традиционное, идущее еще от Аристотеля, понятие метафоры, семиотическое понятие, вводящее наряду с обычным метафорическое значение, и довольно сложная конструкция метафоры, предлагаемая К.И. Алексеевым в «Эскизе теории метафоры» (она опирается на методологию Л.С. Выготского, концепцию социальных эстафет Михаила Розова, теории классификации и логическую теорию определений). Автор предлагает анализировать метафору, включая ее не в психику и эстафеты Розова, а в художественную реальность; последняя создается в пространстве художественной коммуникации и творчества художника и зрителя.   В рамках такого подхода метафора характеризуется как
особая схема, прием и выразительное средство, позволяющие на основе двух художественных содержаний (потенциальных событий) создать новое содержание (новую предметность), в котором как бы сплавлены («сняты») оба исходных художественных содержаний и за счет своего рода эмерджентного эффекта является для нашего сознания принципиально новое содержание (предметность). Чтобы сделать эти общие утверждения более понятными и конкретизировать их, анализируется метафора «кентавр» в романе Меира Шалева «Эсав». По сути, это гуманитарная реконструкция, основанная на авторской теории художественной реальности. В последней части статьи различаются латентные и выявленные метафоры, метафора и метафорический дискурс, метафоры и схемы.

Abstract: The article introduces a new interpretation of the concept of metaphor. The author examines the traditional concept of metaphor, which comes from Aristotle, the semiotic concept, which introduces metaphorical meaning along with the usual one, and the rather complex construction of metaphor proposed by K.I. Alekseev in the "Sketch of the Theory of Metaphor" (it is based on the methodology of L.S. Vygotsky, the concept of social relays by Mikhail Rozov, the theory of classification and the logical theory of definitions). The author suggests analyzing the metaphor, including it not in the psyche and relay races of Rozov, but in artistic reality; the latter is created in the space of artistic communication and creativity of the artist and the viewer. В  Within the framework of this approach, a metaphor is characterized as a special scheme, a technique and an expressive means that allow, on the basis of two artistic contents (potential events), to create a new content (a new objectivity) in which they are fused ("removed") both of the original artistic contents and due to a kind of emergent effect, a fundamentally new content (objectivity) is for our consciousness. In order to make these general statements more understandable and to concretize them, the metaphor "centaur" in Meir Shalev's novel "Esav" is analyzed. In fact, this is a humanitarian reconstruction based on the author's theory of artistic reality. In the last part of the article, latent and revealed metaphors, metaphor and metaphorical discourse, metaphors and schemes are distinguished.

注释,注释: В статье рассматриваются две основные темы: сделана попытка охарактеризовать смысл современного образования и ввести понятие культурно-семиотической среды, концепт которой предложен автором и группой методологов и практиков педагогики. Кратко поясняется представление о смысле образования, более подробно задается процесс смыслообразования. Характеризуя этот процесс, автор анализирует один кейс и показывает, что смыслообразование позволяет разрешать проблемные ситуации за счет построения нарративов (схем, метафор, символов и др.) и новой предметности; в результате создается новая реальность, а также условия для новой деятельности. Чтобы задать смысл современного образования, вводится понятие образовательной среды (как формируемой в образовании, связанной с педагогической коммуникацией, семиотически нагруженной).   Кроме того, описывается современная ситуация в сфере образовании. Ведущей позицией педагога становится не управление и формирование, а сопровождение личности, стимулирование и озадачивание её, подсказки и помощь, организация условий и пространства для активности и творчества учащегося, совместный поиск решений, демонстрация собственной позиции и работы, готовность вместе с учащимися обсуждать проблемы и ряд других моментов, лежащих в рамках той же действительности. Разбираются четыре потребности в образовании, которые формируют соответствующие педагогические аудитории: «всеобщее» образование, «специализированное», «по интересам» и «миссионерское». Делается вывод, что смысл образования представляет собой сложное поле смыслов, предполагающее со стороны педагогики и науки обустройство культурно-семиотической среды, а со стороны личности продумывание, выбор и поступки. Сложность построения подобной среды двойного назначения (обеспечивающей формирование усредненного типа человека и сопровождение разных типов личности) в том, что она должна работать на четыре указанные типы образования, знакомить развивающегося молодого человека с основными типами проблемных ситуаций, формировать компетенции, необходимые для их разрешения.

Abstract: The article deals with two main topics: an attempt is made to characterize the meaning of modern education and introduce the concept of a cultural-semiotic environment, the concept of which is proposed by the author and a group of methodologists and practitioners of pedagogy. The idea of the meaning of education is briefly explained, the process of meaning formation is set in more detail. Characterizing this process, the author analyzes one case and shows that meaning formation allows solving problematic situations by constructing narratives (schemes, metaphors, symbols, etc.) and a new objectivity; as a result, a new reality is created, as well as conditions for new activities. To define the meaning of modern education, the concept of an educational environment (as formed in education, related to pedagogical communication, semiotic loaded) is introduced. In addition, the current situation in the field of education is described. The leading position of the teacher is not the management and formation, but the support of the personality, stimulating and puzzling it, hints and help, organizing conditions and space for the student's activity and creativity, joint search for solutions, demonstration of their own position and work, willingness to discuss problems together with students and a number of other points that lie within the same reality. Four educational needs are analyzed, which form the appropriate pedagogical audiences: "universal" education, "specialized", "interest-based" and "missionary". The conclusion is made that the meaning of education is a complex field of meanings, assuming from the side of pedagogy and science the arrangement of the cultural and semiotic environment, and from the individual thinking, choice and actions. The complexity of building such a dual-use environment (providing the formation of an average type of person and the support of different types of personality) is that it should work for the four specified types of education, acquaint a developing young person with the main types of problem situations, and form the competencies necessary to resolve them.

注释,注释: В статье разводятся представления и понятия тела и телесности. Цитируются высказывания о телесности В. Подороги и Я. Чеснова как интересные, но требующие осмысления. Сравнение представлений о любви в разных культурах позволяет сформулировать гипотезу о телесности. Основанием для разведения и осмысления феноменов тела и телесности, по мнению автора, выступают практики телесности. Характеризуются практики телесности, позволившие в культуре сформировать такие предпосылки тела как «плоть», «вид-форма», «труп», «кость», «живот». Для анализа становления понятия тела автор берет два кейса ‒ историю создания Праксителем скульптуры обнаженной Афродиты и формирование Людовиком XIV, Королем-Солнца канона балетного танца.   При этом он показывает, что в процессе становления телесности можно выделить, во-первых, кристаллизация нового антропологического образа реальности (например, ощущение себя богом или героем), во-вторых, выстраивание под этот образ телесности и других психических структур (становление тел любви, танцора, музыканта, каратиста и пр.), в-третьих, разворачивание новой практики телесности, в-четвертых, осознание новообразований телесности и закрепление их в языке. Выстраивание новой телесности, с одной стороны, предполагает изобретение схем и других нарративов (метафор, символов, историй), что влечет за собой становление новой реальности, с другой ‒ перестройку чувств под влиянием смены реальности. Сложность понимания телесности, по мнению автора, отчасти объясняется включенностью способа схватывания телесности в мысли в процесс становления тел.

Abstract: The article separates the ideas and concepts of the body and physicality. The statements about the physicality of V. Podorogi and Ya. Chesnov are quoted as interesting, but requiring reflection. Comparison of ideas about love in different cultures allows us to formulate a hypothesis about physicality. The basis for breeding and understanding the phenomena of the body and physicality, according to the author, are the practices of physicality. The author characterizes the practices of corporeality, which allowed the culture to form such prerequisites of the body as "flesh", "kind-form", "corpse", "bone", "belly". To analyze the formation of the concept of the body, the author takes two cases ‒ the history of the creation by Praxiteles of the sculpture of naked Aphrodite and the formation of the canon of ballet dance by Louis XIV, the Sun King. At the same time, he shows that in the process of becoming corporeality, one can distinguish, firstly, the crystallization of a new anthropological image of reality (for example, the feeling of being a god or a hero), and secondly, the alignment of other mental structures under this image of corporeality (the formation of bodies of love, dancer, musician, karate, etc.), inthirdly, the unfolding of a new practice of corporeality, and fourthly, the awareness of new formations of corporeality and their consolidation in the language. Building a new physicality, on the one hand, involves the invention of schemes and other narratives (metaphors, symbols, stories), which entails the formation of a new reality, on the other hand, the restructuring of feelings under the influence of a change in reality. The complexity of understanding corporeality, according to the author, is partly explained by the inclusion of the way of grasping corporeality in thought in the process of becoming bodies.

注释,注释: В статье обсуждается ситуация с воспитанием в современной культуре и педагогике, ставится вопрос о причинах снижения интереса к воспитанию и возможности его возрождения в ближайшей перспективе. Рассматриваются смыслы воспитания (широко понимаемое образование, управляемое развитие, включение в культуру). Анализируются два условия мыслимости традиционного понимания воспитания. Во-первых, это принцип «гносеологической прозрачности» (в соответствии с ним педагог знает законы развития учащегося и требования, которые к нему будут предъявляться на выходе образования-воспитания), позволяющий определить цели и содержание образования-воспитания, а также методы воспитания. Во-вторых, «детерминистический» принцип: развитие молодого человека можно направить в желательном для государства, общества и школы направлении, блокировав одновременно активность учащегося, ведущую в неправильном направлении. Утверждается, что в настоящее время оба эти условия не выполняются, что образует проблему для воспитания. Социальная реальность все чаще мыслится как плюралистическая, сложная и неопределенная; и детерминация в сфере образования все меньше получается, напротив, на щит подымаются принципы вариативности, необходимость учитывать разные типы личности и расходящиеся траектории их развития и эволюции. Рассматриваются установки новой концепции воспитания, учитывающей современные вызовы времени и социальность. По мнению автора, воспитание должна удовлетворять «средовому подходу», «персоналистическому» и «рефлексивно-концептуальному».

Abstract: The article discusses the situation with education in modern culture and pedagogy, raises the question of the reasons for the decline in interest in education and the possibility of its revival in the near future. The meanings of education (widely understood education, controlled development, inclusion in culture) are considered. Two conditions of the conceivability of the traditional understanding of education are analyzed. Firstly, it is the principle of "epistemological transparency" (according to it, the teacher knows the laws of student development and the requirements that will be imposed on him at the exit of education-upbringing), which allows to determine the goals and content of education-upbringing, as well as methods of education.   Secondly, the "deterministic" principle: the development of a young person can be directed in the direction desired by the state, society and school, while blocking the student's activity leading in the wrong direction. It is argued that currently both of these conditions are not met, which forms a problem for education. Social reality is increasingly thought of as pluralistic, complex and uncertain; and determination in the field of education is becoming less and less, on the contrary, the principles of variability, the need to take into account different types of personality and divergent trajectories of their development and evolution are rising to the shield. The installations of a new concept of education, taking into account modern challenges of the time and sociality, are considered. According to the author, education should satisfy the "environmental approach", "personalistic" and "reflexive-conceptual".

注释,注释: В статье намечается и разрабатывается культурно-психологическая концепция искусства. При этом автор отталкивается от концепций и понимания искусства М.Бахтина и Л. Выготского, которые он анализировал в других своих работах. Для лучшего понимания тезисов рассматриваются и анализируются три кейса ‒ роман израильского писателя Меира Шалева «Вышли из леса две медведицы», стихотворение Марины Цветаевой и процесс открытия маленьким ребенком художественного изображения. Автор обсуждает несколько вопросов: проблемы, которые могли волновать Шалева и его читателей, некоторые особенности творчества автора, позволившие создать художественную реальность этого произведения, особенности художественной реальности, психический механизм, порождающий сильные эмоции читателей. Анализируются приемы и выразительные средства, которые использует Шалев в ходе создания своего романа. Обсуждаются факторы (семиотические, личностные, культурные), обусловливающие самостоятельное существование художественной реальности, а также натуральность и реалистичность ее событий. Более реальные и натуральные эти события потому, что Шалев открывает для читателя путь к событиям художественной реальности, позволяет увидеть целое, акцентирует наиболее важное. Большую роль играет и гений Шалева как рассказчика, его замечательный язык. Делается вывод, что необходимые условия создания художественной реальности и проживания ее событий ‒ семиозис искусства и особая форма жизни человека в искусстве (досуг по Аристотелю, «неутилитарная форма жизни», по автору).

Abstract: The article outlines and develops a cultural and psychological concept of art. At the same time, the author starts from the concepts and understanding of the art of M. Bakhtin and L. Vygotsky, which he analyzed in his other works. For a better understanding of the theses, three cases are considered and analyzed: the novel by Israeli writer Meir Shalev "Two Bears Came out of the Forest", a poem by Marina Tsvetaeva and the process of discovering an artistic image by a small child. The author discusses several issues: problems that could worry Shalev and his readers, some features of the author's work that allowed to create an artistic reality of this work, features of artistic reality, a mental mechanism that generates strong emotions of readers. The techniques and expressive means used by Shalev during the creation of his novel are analyzed. The factors (semiotic, personal, cultural) that determine the independent existence of artistic reality, as well as the naturalness and realism of its events are discussed. These events are more real and natural because Shalev opens the way for the reader to the events of artistic reality, allows him to see the whole, emphasizes the most important. Shalev's genius as a storyteller, his wonderful language also plays a big role. It is concluded that the necessary conditions for the creation of artistic reality and the living of its events are the semiosis of art and a special form of human life in art (leisure according to Aristotle, "non-utilitarian form of life", according to the author).

注释,注释: В статье рассматриваются ситуации, теоретическое осмысление которых предполагает введение понятия «жизненный мир», а также новое понимание развития человека. Для этого автор реализует культурно-психологический подход и дает анализ в рамках этого подхода нескольких кейсов. Они за исключением последнего относятся к событиям детства и становления личности в подростковом возрасте. В последнем кейсе рассматривается пример духовного переворота, описанный Л.Н. Толстым в романе «Воскресение». В развитии автор предлагает различать «становление» психики и сознания, «завершение» и собственно развитие как изменения, происходящие в рамках жизненного мира.   Последний он нагружает не только характеристиками, о которых писал Э. Гуссерль, но и культурологическими (жизненный мир долго не меняется в своих структурных характеристиках, но потом уходит, а на его место встает другой) и психологическими. К психологическим процессам автор относит не только влияние жизненного мира, но и процесс конституирования новой предметности, включающий в себя кристаллизацию проблемной ситуации, неосознаваемую реакцию на нее психики и телесности, сознательное построение схем и других семиотических представлений (символов, метафор, нарративов), выход на свет новой реальности, понимания и видения, наконец, создание условий для нового поступка.

Abstract: The article discusses situations, the theoretical understanding of which involves the introduction of the concept of "life world", as well as a new understanding of human development. To do this, the author implements a cultural and psychological approach and analyzes several cases within this approach. With the exception of the latter, they relate to the events of childhood and the formation of personality in adolescence. In the last case, an example of a spiritual revolution described by L.N. Tolstoy in the novel "Resurrection" is considered. In development, the author suggests distinguishing between the "formation" of the psyche and consciousness, "completion" and development proper as changes occurring within the framework of the life world. В  He loads the latter not only with the characteristics that E. Husserl wrote about, but also culturological (the life world does not change in its structural characteristics for a long time, but then leaves, and another takes its place) and psychological. The author refers to psychological processes not only the influence of the life world, but also the process of constituting a new objectivity, including the crystallization of a problem situation, the unconscious reaction of the psyche and physicality to it, the conscious construction of schemes and other semiotic representations (symbols, metaphors, narratives), the emergence of a new reality, understanding and vision, finally, creating conditions for a new act.

注释,注释: В статье обсуждается понимание искусства и его отношение к обычной жизни. Автор построил это обсуждение в форме виртуального диалога, участниками которого выступают Михаил Бахтин, Марина Цветаева и современный израильский писатель Меир Шалев. Следуя Бахтину, утверждающему, что гуманитарный подход предполагает предоставление голоса субъекту эстетического отношения, автор не скрывает и свое понимание природы искусства. Позицию Бахтина автор квалифицирует как «художественный платонизм» ‒ искусство должно диктовать жизни, одухотворять ее, искусство и есть подлинная жизнь, а обычная, как бы сказал Платон, существует «по приобщению к искусству». Позицию Цветаевой ‒ как «искусство ради искусства».   Позицию Шалева как компромиссную: с одной стороны, искусство самостоятельная реальность, с другой ‒ позволяет осмыслить и представить в художественной форме проблемы, волнующие художника и потенциального зрителя. Предлагается различать четыре основные типа искусства: «подлинное», ориентированное на культуру и человека, «посмодернистское», деконструируеющее реальность жизни и искусства, «традиционное», ориентированное на разные отношения (подражение, выражение, представление возвышенного и прекрасного, построение другой жизни и т.п.) и «прикладное». Относительно трактовки отношения искусства к жизни формулируется следующая дилемма. С одной стороны, художник действует и творит в пространстве свободы, и поэтому вряд ли согласится принять на себя ответственность за жизнь (позиция Бахтина); с другой ‒ поскольку искусство влияет на человека и обычную жизнь, художник не может не думать о своей возможной ответственности. Автор считает, что разрешают эту дилемму все художники по-своему и уникально, вряд ли здесь можно сформулировать рецепты и правила.

Abstract: This article discusses the comprehension of art and its attitude towards ordinary life in form of a virtual dialogue between Mikhail Bakhtin, Marina Tsvetaeva and the contemporary Israeli writer Meir Shalev. Pursuant of M. Bakhtin, who believes that humanistic approach gives preference to the subject of aesthetic relations, the author suggests his interpretation of the nature of art. The author qualifies the position of M. Bakhtin as "artistic Platonism" ‒ art should dictate and inspire life; art is the true life, according to Plato, imitates the objects and events of ordinary life. The position of M. Tsvetaeva suggest “art for the sake of art”. The position of M. Shalev on the one hand – as an independent reality, on the other – comprehension and perception of the problems the artis and the audience are concerned with in artistic form. The author highlights the four main types of art: "authentic" oriented towards culture and man, "postmodern" deconstructing the reality of life and art, "traditional" focused on different attitudes (imitation, expression, representation of the sublime and beautiful, building a different life, etc.). and "applied". Based on interpretation of the attitude of art towards life, the following dilemma is formulated. On the one hand, the artist creates in the space of freedom, and thus would not take on responsibility for life (the position of M. Bakhtin); on the other hand, since art affects people and ordinary life, the artist is mindful of possible responsibility. The author believes that all artists solve this dilemma in their own unique way, which makes it virtually impossible to formulate recipes and rules.

注释,注释: В статье намечается решение традиционной проблемы связи художественной формы и выразительных средств искусства с индивидуальным творчеством художника и зрителя. В качестве постановки проблемы сопоставляются взгляды на искусство Л.С. Выготского и Михаила Бахтина. Автор формулирует гипотезу, что искусство ‒ это жизнь, которая конституируется равноценно как по законам «Я», так и по законам художественного языка и формы. Для обоснования этой гипотезы излагается авторское понимание искусства как системы, включающей три разных плана. В качестве иллюстраций рассматриваются произведения известного израильского писателя Меира Шалева.   Первый план указывает на социальные условия искусства: сюда относятся «неутилитарная» (непроизводственная) жизнь подвизающихся в искусстве индивидов, предполагающая свободное времяпрепровождение, возможность наблюдать, обдумывать, переживать, не подвергаться осуждению. Второй план автор относит к художественной коммуникации, которая предполагает своеобразное разделение труда, процессы понимания и непонимания, посредников (философов искусства, критиков, искусствоведов), помогающих понять искусство и его произведения. Третий план – художественное творчество, в котором как раз и сходятся жизненный мир художника (и зрителя), его проблемы и творческие поиски, знание им приемов и выразительных средств искусства. Особенности художественного творчества рассматриваются на двух кейсах – описании абсолютной красоты в романе Шалева «Фонтанелла» и реконструкции музыкального действа поэмы «Экстаза» Скрябина, включающего в себя группы музыкального движения и симфоническое исполнение поэмы.

Abstract: This article offers solution to the traditional problem of correlation of the artistic form and expressive means of art with individual creativity of the artist and audience. Comparison is conducted on the views L. S. Vygotsky and Mikhail Bakhtin on art. The author formulates the hypothesis that art is a life that is constituted equally on the laws of “Self” and the laws of artistic language and form. The hypothesis is proven by the authorial interpretation of art as a system that includes three different dimensions. The works of the prominent Israeli writer Meir Shalev serve as the illustrations. The first dimension indicates the social conditions of art: "non-utilitarian " (non-production) life of individuals dealing with art, which suggests spare time, opportunity to observe, reflect, experience, and not be criticized. The second dimension is artistic communication, which suggests the so-called division of labor, processes of comprehension and miscomprehension, intermediaries (philosophers of art, critics, and art historians) who help to interpret art and artworks. The third dimension is artistic creativity, the intersection of the lifeworld of the artist (and audience), challenges and creative pursuits, knowledge of the techniques and expressive means of art. The peculiarities of artistic creativity are viewed on the two cases: the description of absolute beauty in the novel “Fontanella” by M. Shalev, and reconstruction of the musical action of “The Poem of Extasy” by A. Scriabin, which encompasses the groups of musical action and symphonic performance of the poem.

注释,注释: В статье излагается авторское понимание эзотерики. Разводятся два полярных направления эзотеризма – «трансцендентальное» и «латентное» («ментальное»); вводятся два постулата, характерные для первого направления, получившего в предыдущих работах автора название «классического». Обсуждаются отношения, связывающие эзотерику с философией, религией и искусством. Указаны общие черты этих областей знания и жизнедеятельности (личностные истоки, конструирование реальности, семиотическая и психологическая природа реальности). Рассмотрены кейсы взаимодействия. Обсуждена проблема некоторого падения интереса к эзотерическим учениям. Статья состоит из двух частей. В первой рассматриваются три кейса, позволяющие утверждать, что существует тесная связь эзотерической, философской, научной и литературной мысли, что эзотерические идеи и концепции нередко оплодотворяют философию, науку и искусство.   Во второй обсуждаются основные причины снижения интереса к эзотерике: новые вызовы в культуре, на которые пока нет эзотерического ответа, перехват эзотерического дискурса в ряде направлений современного искусства и частично философии. Тем не менее, эта пауза временная; поскольку эзотерический путь – это один из способов существования в культуре личности, можно предположить, что эзотерики в ближайшем времени ликвидируют возникшее отставание. Кроме того, здесь на примере современного интереса к вампирам обсуждаются некоторые особенности феномена мистики, автор показывает, что феномен вампиризма реальный, вероятно связанный с формами общения, широко распространенными в современной жизни.

Abstract: This article provides the original perspective on esotericism. Two author distinguishes between the two polar directions of esotericism – "transcendental" and "latent" (mental); as well as introduces the two postulates characteristic to the first direction that in previous research received the name of "classical". The article discusses what binds esotericism and philosophy, religion, and art; outlines the common aspects of these fields of knowledge and life activity are indicated (personal origins, design of reality, semiotic and psychological nature of reality); examines the cases of interaction, and what caused the decline of interest in esoteric teachings. The research consists of two parts. The first part explores the three cases that reveal a close link between esoteric, philosophical, scientific and literary thought, as well as the fact that esoteric ideas and concepts often enrich philosophy, science and art. The second part discusses the key reasons for the slump in esotericism: new cultural challenges that to which there is yet no esoteric answer, interception of esoteric discourse in a number of directions of contemporary art and philosophy. However, this pause is temporary, since esoteric path is one of the ways to prevail in personality culture; it can be assumed that esotericists will soon eliminate the existing gap. On the example of current interest in vampires, the author discusses certain peculiarities of the phenomenon of mysticism, which indicate that the phenomenon of vampirism is real, perhaps related to the forms of communication widely used in modern life.

注释,注释: В статье приводятся и сопоставляются результаты размышлений и выводов известных российских социологов, экономистов, политологов. Анализируя транзит российской социальности, они приходят к очень неутешительным констатациям. К сожалению, наша страна не сумела занять достойное место среди европейских (западных в широком понимании) государств и обществ, не построила правовое общество и институты, а реально созданные рынок и частная собственность были существенно деформированы, поскольку власти и силовые структуры разных уровней жестко контролировали бизнес с целью участия в прибылях или просто захвата и присвоения чужой собственности.   Речь идет не просто о кризисе, но глубоком распаде и негативной трансформации социальной системы России. По мнению автора, современная социальность претерпевает трансформацию, связанную с завершением культуры модерна и становлением новой культуры («фьючекультуры»), строение которой еще не ясно. В процессе этой трансформации рождается социальность, весьма непохожая на предыдущую, но во многом, действительно, ее пионеры и «зачинатели дискурсивности» продолжают придерживаться принципов либерализма, однако, согласимся, очень видоизмененных, часто до неузнаваемости. В связи с этим автор обсуждает не только состояние социальных институтов, но и поиски выхода из сложившегося положения, которые ищут отдельные индивиды.

Abstract: This article presents and compares the reflections and conclusions of the prominent Russian sociologists, economists, and political scientists. Having analyzed the transit of Russian sociality, they come to quite disappointing conclusions. Unfortunately, Russia did failed to take its rightful place among the European (Western in a broad sense) states and societies, did not build legal society and institutions, and the established market and private property have significantly deformed, since the authorities and law enforcement agencies of different levels rigidly controlled business for the purpose of share profit, or even seizure and appropriation of the property of others. This indicates not just a crisis, but disintegration and negative transformation of the Russian social system. The author believes that the modern sociality experiences transformation associated with the completion of the culture of modernity and the establishment of futureculture, the structure of which is yet obscure. Such transformation generates sociality that differs from the previous one; however, in many its pioneers and “initiators of discursiveness” continue to largely adhere to the principles of liberalism, although modified, and often unrecognizable. In this regard, the author discusses not only the state of social institutions, but also the ways for overcoming the prevalent situation sought by separate individuals.

注释,注释: В статье анализируется художественная реальность культового сериала «Невероятная миссис Мэйзл». Приводятся несколько отзывов зрителей, в том числе негативный. Ставится вопрос о причинах популярности сериала при том, что при строгом аналитическом рассмотрении он выглядит мозаичным и противоречивым. Обсуждаются художественные приемы (раздвоение личности героя, перенос в прошлое современных проблем и др., с помощью которых создатели сериала создают художественную реальность). Автор показывает, что несмотря на использование исторических сведений, сериал нравится публике по другой причине: в нем репрезентированы как раз современные проблемы и ситуации.   В соответствии с логикой комедийно-драматического веб-сериала его создатели Эми Шерман-Палладино с Рэйчел Броснахэн переделали все исторические и неисторические темы и сюжеты в направлении, которое работало на максимальное развлечение зрителей, и только отчасти на историческое знание. Реальность сериала ‒ не история стендапа на примере миссис Мэйзл, а художественная реальность в указанном жанре. Более подробно анализируются приемы расщепления личности героя, а также предъявление личной жизни и проблем артиста как искусной игры на сцене. Автор ставит вопрос, не отражает ли сериал «Необыкновенная миссис Мэйзл» скорее структуру мозаичного сознания современного зрителя, ориентированную больше на развлечения и эстетические переживания, чем на познание жизни. В завершении статьи обсуждается, каким способом удалось создать целостную и органическую художественную реальность сериала.

Abstract: This article analyzes the artistic reality of the popular TV series “The Marvelous Mrs. Maisel”. There author discusses the feedback of the viewers, including negative. The question is raised on the reasons of its series, as in terms of rigorous analysis it seems mosaic and contradictory. The article explores the artistic techniques (split mind of the hero, bringing modern problems to the past, which create the artistic reality). It is demonstrated that the TV series enjoys popularity namely for representation of the modern problems and situations, despite the use of historical records. Following the logic of comedy-drama streaming TV series, its creators my Sherman-Palladino and Rachel Brosnahan readjusted all historical and non-historical themes and plotline so it would be entertaining for the audience, rather than give knowledge of history. The reality of the series is not a stand-up story based on the example of Mrs. Maisel, but the artistic reality in the comedy-drama genre. Detailed analysis is conducted on the techniques of depicting split personality of the hero, as well as presentation of the actor’s personal life and problems as a skillful acting. The author wonders whether the TV series “The Marvelous Mrs. Maisel” reflects rather the structure of the mosaic mentality of the modern viewer, oriented towards entertainment and aesthetic experiences than the knowledge of life. At the end of the research, the author discusses how the producers managed to create a holistic and organic artistic reality of the TV series.

注释,注释: В статье формулируется задача построения новой, отвечающей вызовам времени и изменившейся художественной практике, концепции искусства. При этом автор предполагает, что решает для своего времени задачу, сходную с той которую решал в античности Аристотель, создавая «Поэтику». Теоретические положения новой концепции предваряются реконструкцией художественных произведений двух авторов – известного израильского писателя Меира Шалева и создателей американского сериала «Невероятная миссис Мэйзел». На этих кейсах автор статьи показывает, что хотя художественные произведения описывают события обычной жизни, последние берутся не как факты, что характерно для познания, а преображаются, выступая в качестве материала при построении художественной реальности.   Рассматриваются приемы и выразительные средства, используемые при создании художественной реальности. Автор высказывает гипотезу, что для понимания особенностей художественной реальности, необходим анализ художественной коммуникации, а также форм осознания (концептуализаций) искусства. В рамках художественной коммуникации разбираются позиция, мотивы и деятельность автора (писателя) и зрителя (читателя). Высказывается гипотеза, что они осуществляют двоякую работу: в художественной форме проживают свои проблемы и создают произведения (писатель, художник) или входят в художественную реальность и проживают ее события (читатель, зритель). Все эти положения подкрепляются результатами авторского исследования генезиса искусства. В заключение перечисляются основные планы новой концепции искусства, точнее введения к ней.

Abstract: This article formulates the task of constructing a new concept of art that corresponds with the challenges of time and the transformed artistic practice. The author aims to solve the problem relevant to his time, which is similar to the problem solved by Aristotle in the context of creating the “Poetics”. The theoretical provisions of the new concept are preceded by reconstruction of the work of the prominent Israeli writer Meir Shalev and the creators of the American TV series “The Marvelous Mrs. Maisel”. These examples demonstrate that although these works describe the events of everyday life, the latter are taken not as the facts typical for cognition, but are being transformed for the construction of artistic reality. Analysis is conducted on the techniques and expressive means used in creating the artistic reality. The hypothesis is advances that the comprehension of the nuances of artistic reality requires the analysis of artistic communication, as well as conceptualizations of art. Within the framework of artistic communication, the author examines the position, motives and activity of the writer and the audience. It is assumed that on the one hand, they live through their problems in the artistic form and create their works (writer, artist), or they enter the artistic reality and live through its events (reader, viewer). All these statements are supported by the results of the research of the genesis of art conducted by the author. In conclusion, the author lists the ground plan of the new concept of art, namely the introduction.

注释,注释: В статье обсуждаются условия проведения границы между модерном и фьючекультурой, а также понятие модерна. Вадим Беляев утверждает, что то, что автор называет фьючекультурой, на самом деле не выходит за границы модерна, что это процессы промодерна и контрмодерна. Вячеслав Марача полемизирует с этими утверждениями Беляева. Беляев аргументирует свои критические высказывания, он характеризует свое понимание модерна и утверждает, что автор не обосновал тезис о завершении модерна и становлении фьючекультуры. Автор частично соглашается с критикой и берется дополнительно обосновать свой тезис. Он характеризует используемое им понятие модерн, вводя различение, во-первых, новой картины мира, смысловой реальности культуры и проектов модерна, во-вторых, процессов реализации этих проектов и объективной реальности, складывающейся в результате реализации проектов модерна и ответов на новые вызовы времени, в-третьих, построение социальных институтов модерна.   Последнее утверждение автор иллюстрирует на примере формирования института государства, используя для этого исследование Мартина Кревельда «Расцвет и упадок государства». Отталкиваясь от этих положений, он делает вывод, что все планы и основные структуры модерна (картина мира, смысловая реальность культуры, проекты модерна, социальные институты) уже не могут обеспечить нормальное течение современной жизни, они все больше и больше становятся источниками проблем и социальных деструкций; следовательно, в объективом плане модерн переродился и завершается. Заканчивается статья формулированием некоторых идей и смыслов, которые открывают становление фьючекультуры.

Abstract: This article discusses the conditions for delimitation of modernity and futureculture, as well as the concept of modernity. Vadim Belyaev claims that what the author refers to as futureculture, in fact does not go beyond the boundaries of modernity; these are rather the processes of promodernity and countermodernity. Vyacheslav Maracha polemicizes with Belyaev’s statements. Belyaev substantiates his critical rhetoric, gives characteristics to his interpretation of modernity, and claims that the author did not explain the thesis on the completion of modernity and the establishment of futureculture. The author partially agrees with the criticism and provides additional arguments: characterizes the definition of modernity used by him; distinguishes between the new worldview, semantic reality of culture, and projects of modernity, realization of these projects and objective reality results from implementation of the projects of modernity and responses to new challenges of the time, as well as construction of the social institutions of modernity. The latter statement is illustrated on the example of the formation of state institution, the study by Martin van Creveld “The Rise and Fall of the State”. The conclusion is made that all plans and fundamental structures of modernity (worldview, semantic reality of culture, projects of modernity, social institutions) can no longer ensure normal flow of modern life, but rather generate problems and social destructions. Objectively, modernity has been reborn and is nearing completion. The author formulates certain ideas and meaning that reveal the formation of the future culture.

注释,注释: В статье на примерах выставочных произведений искусства, живописи и музыкального движения обсуждается возможность визуального воплощения идей и вербальных содержаний. Автор сопоставляет два этапа развития искусства: в начале ХХ столетия, когда были популярны идеи космизма и многие художники считали, что они могут своим творчеством ускорить наступление нового мира, и в настоящее время, для которого характерен пессимизм в связи с кризисом модерна. Анализируются примеры художественных произведений, характерных для каждого этапа, обсуждается, почему в начале прошлого века художникам удавалось визуально представить сложное вербальное содержание и идеи, а в настоящее время это удается с большим трудом.   Автор выделяет два способа визуализации вербальных содержаний ‒ произведения с концептуальными вербальными пояснениями, все же не позволяющие органично синтезировать визуальный и вербально-понятийный планы, и сложную работу по концептуализации вербальных нарративов. В качестве кейса для уяснения второго способа выбрано театрально-музыкальное-танцевальное действие, спроектированное и реализованное психологом Аидой Айламазьян. Предлагается анализ этого способа как перспективного для решения проблемы визуального воплощения идей и вербальных содержаний. Автор утверждает, что для решения подобных задач нужно, учитывая доступные художнику визуальные выразительные средства, возможную зрительскую аудиторию, собственные эстетические установки, выстроить концепцию художественной реальности замысляемого произведения.

Abstract: Using the examples of displayed works of art, painting and music, this article discusses the ability of visual representation of ideas and verbal contents. The author compares two stages in the development of art: the early XX century with the popular were popular ideas of cosmism and the advent of the new world; and the present time characterized by pessimism due to the crisis of modernism. Analysis is conducted on the examples of artworks characteristic of each stage. The author dwells on why in the beginning of the XX century the artists were able visually create a complex verbal content and ideas, while at the present day it is quite challenging. The article determines two techniques of visualization of verbal contents ‒ works with the conceptual verbal explanations, which still do not allow to organically synthesize visual and verbal-conceptual planes; and complex work on conceptualization of verbal narratives. As the case for clarification of the second method, the author chooses the theatrical-musical-dance action projected and implemented by the psychologist Aida Aylamazyan, and offers the analysis of this technique as promising for solution of the problem of visual representation of ideas and verbal contents. The author believes that solution of such tasks requires creating the concept of artistic reality of the intended work, taking into account available visual means, potential audience, and personal aesthetic attitudes.

注释,注释: В статье две основные темы: характеристика трех основных этапов изучения автором искусства и краткое изложение связанной с этим исследованием авторской концепции искусства. Отталкиваясь от концепции искусства Л.С. Выготского, автор указывает свой подход к изучению искусства. На первом этапе автор рассматривал искусство, сравнивая его со сновидениями, общением и игрой, анализируя какую роль эти процессы и семиотические средства выполняли по отношению к обычной жизни. Вводится представление о художественной реальности, которая выступает продолжением обычной жизни¸ позволяя реализовать в семиотической форме желания (психические программы), блокированные в обычной жизни, причем эта реализация представляет собой проживание событий, заданных специфическим семиозисом искусства и условностью. На втором этапе излагаются результаты генезиса искусства. В анализе происхождения и развития искусства автора интересовали три основные темы: 1) становление на основе семиозиса, сложившегося в обычной жизни, семиозиса искусства, 2) формирование сферы досуга, в рамках которого складывается искусство, 3) «концептуализация» (осознание в философии) искусства в античной культуре, позволившая охарактеризовать искусство как самостоятельную область жизни в отличие от других областей. На третьем этапе искусство и художественная реальность анализировались как особый тип коммуникации. С точки зрения автора, и художник (писатель, композитор) и зритель (читатель, слушатель), с одной стороны, создают и воссоздают художественную реальность (и не всегда имеет место совпадение), с другой ‒ в той или иной степени учитывают возможности и компетенции друг друга именно в плане коммуникации. Делается вывод, что искусство задается понятийным пространством, координатами которого выступают представления о художественной реальности, художественной коммуникации, способах жизни человека в искусстве, концептуализации искусства и его развитии.

Abstract: The article covers the two main topics: the characteristics of three key stages of studying art by the author, and a brief summary of the original concept of art proposed as a result of this study. Leaning on the concept of art of L. S. Vygotsky, the author offers the own approach towards studying art. Firstly, art is viewed in comparison with dreams, communication and play, analyzing the role of these processes and semiotic means played in relation to ordinary life. The article introduces the idea of artistic reality, which manifests as a continuation of ordinary life, allowing to realize in a semiotic form the desires (psychic programs) that are blocked in ordinary life; and such realization suggest living through the events set by the specific semiosis of art and conditionality. Secondly, the author describes the results of the genesis of art. In the course of analysis, emphasis is place on the three central topics:: 1) establishment of the semiosis of art based on the semiosis formed in ordinary life; 2) formation of recreation sphere, within which art is being formed; 3) philosophical “conceptualization” of art in the antique culture, which characterizes art as an independent sphere of life, unlike other spheres. Thirdly, art and artistic reality are viewed as a peculiar type of communication. The author believes that both, the artist (writer, composer) and the viewer (reader, listener), on the one hand, create and reconstruct artistic reality (and there is not always a coincidence), while on the other hand, to one or another extent, they take into account each other's communicative abilities and competencies. The conclusion is made that art is determined by conceptual space, the coordinates of which indicate the representations of artistic reality, artistic communication, life patterns in art, conceptualization of art and its development.

注释,注释: В статье сравниваются два подхода – научный, ориентированный на идеалы естествознания, и холистический, гуманитарно ориентированный. Автор относит работу Л.С. Выготского «Психология искусства» к первому подходу и показывает, что в ней, однако, создатель советской психологии помимо естестественнонаучного подхода реализует и гуманитарный. Объектом изучения в этой работе полагается эстетическая реакция, и Выготский показывает, что искусство выступает как своеобразная машина развития человека. В отличие от этого в рамках холистического подхода автор намечает две основные схемы, которые должны схватывать целостность и сущность искусства. Это, с одной стороны, художественная коммуникация, с другой – художественная реальность.   Художественная коммуникация характеризуется двояко: как особая неутилитарная среда жизни и общения человека и также как исторически сформировавшийся семиозис искусства. Обе характеристики автор разъясняет с помощью краткого генезиса становления искусства, показывая одновременно роль философской рефлексии, которой принадлежит главная роль в выделении и характеристике художественной реальности произведений искусства. Автор старается показать, что хотя художественная реальность представляет собой артефакт, который создается с помощью выразительных средств, воспринимается она читателем (зрителем) как мир естественных событий. Последние позволяют читателю полноценно жить и реализовать свою личность. Обсуждаются альтернативные концепции назначения искусства, а также роль художественного творчества и реализации мироощущения писателя.

Abstract: This article compares two approaches: scientific, which is oriented towards the ideals of natural science; and holistic, which is oriented towards humanities. The author attributes the work of L. S. Vygotsky “Psychology of Art” to the first approach, however notices that the founder of Soviet psychology implements humanistic approach in addition to natural scientific. The object of this research is the aesthetic response; Vygotsky shows that art is the so-called machine of human development. In contrast to this, within the framework of holistic approach, the author outlines the two basic patterns that should encompass the wholeness and essence of art. On the one hand, this is artistic communication, while on the other – artistic reality. Artistic communication has ambivalent characteristics: as a special non-utilitarian environment of human life and communication, as well as historically formed semiosis of art. Both characteristics are explained using a brief genesis of establishment of art, simultaneously demonstrating the role of philosophical reflection, which is the key in determination and description of the artistic reality of artworks. The author aims to show that although artistic reality represents an artifact created with the use of expressive means, it is perceived by the audience as the world of natural events. The latter allow the audience to live to the fullest and fulfill their personality. The article discusses the alternative concepts of the purpose of art, as well as the role creativity, and realization of the writer's worldview.

注释,注释: В статье рассматривается полемика с автором ряда известных психологов, которые считают Л.С. Выготского гуманитарием, а книгу «Психология искусства», вводящей психологов в гуманитарную науку. Автор разъясняет свою позицию, стараясь показать, что Л. Выготский в своих методологических программах придерживается естественнонаучного подхода, а в конкретных анализах произведений искусства мыслит, действительно, как гуманитарий. Вместе с тем он подвергает сомнению концепцию искусства Л. Выготского, показывая, что предложенные им механизмы эстетической реакции и интерпретации художественных произведений проблематичны или неудовлетворительны. В связи с этим разбирается и позиция В. Собкина, как существенно отличающаяся от взглядов Л. Выготского. Во второй части статьи излагается авторское понимание искусства. Оно предполагает выделение в искусстве трех планов: социокультурного, где анализируется художественная коммуникация, план, относящийся к философии субъективности (жизнь в искусстве художника и зрителя или читателя), и план анализа художественной реальности, включающий рассмотрение художественного языка и событий. Разъясняются соответствующие понятия и проблемы, которые встают при подобном задании искусства. Чтобы облегчить понимание предложенных идей, автор разбирает примеры из «Психологии искусства» Л. Выготского и приводит один кейс из своих работ. Расхождение с Л. Выготским он рассматривает как стимул для продолжения своих исследований и необходимость в их отношении критической рефлексии.

Abstract:  
This article reviews the polemic of the author with a number of well-known psychologists who consider L. S. Vygotsky a humanities scholar, and that the book “Psychology of Art” introduces psychologists to the humanities. The author clarifies his position, trying to show that in his methodological projects L. S. Vygotsky adheres to the natural scientific approach; however, in some works he actually does think as a humanist. The author also casts doubt on Vygotsky's concept of art, demonstrating that the offered mechanisms of aesthetic response and interpretation of literary works are problematic or unsatisfactory. In this regard, analysis is conducted on the position of V. Sobkin, which differs significantly from the views of L. S. Vygotsky. The author offers the original interpretation of art, which implies the three aspect: sociocultural that analyzes artistic communication; related to the philosophy of subjectivity (life from the perspective of an artist, viewer, or reader); and analysis of artistic reality, which includes consideration of the literary language and events. The author elucidates the corresponding concepts and problems that appear in such art task. For better understanding of the proposed ideas, the author reviews the examples from the “Psychology of Art” by L. S. Vygotsky, and cites a case from the own works. The discrepancy with L. S. Vygotsky he views as an motive to continue his research and the need for their critical reflection.
 

注释,注释: Статья посвящена рациональному истолкованию привлекшего, особенно молодых читателей, романа «Циклонопедия» иранского философа и писателя Резы Негарестани. Автор считает, что понять подобные произведения невозможно, если не осуществить интерпретацию и реконструкцию тем и содержаний этих произведений. Реализуя заявленный подход, он обсуждает важную в романе Негарестане тему открытости и особенности поэтики «Циклонопедии». Различаются два понимания открытости, которую обсуждает Негарестани: открытость, относящаяся к обычным формам социальности, где так или иначе провозглашаются свобода и открытые отношения, и «эпидемическая открытость», в которой речь идет об открытости «Внешнему» настигающей человека, даже против его воли, и поедающей его. Автор анализирует понятие открытости, высказывая предположение , что Внешнее можно интерпретировать, с одной стороны как выслушивание тенденций «фьючекультуры», с другой ‒ как критику и распредмечивание концепций, которые претендуют на знание и прогнозы будущего, но на самом деле не могут вырваться за пределы сложившихся представлений модерна. Объясняя, почему Негарестании сравнивает открытость с едой, автор предлагает рассмотреть тибетский архаический ритуал «Чод», проходя который монахи предлагают себя на съедение демонам. На основе этого он формулирует предположение, что Негарестани в период написания «Циклонопедии» был под влиянием архаических и мистических концепций, возможно, даже читал исследования Дэвид-Ниль о ритуале Чод. Высказывается мысль, что и другие темы «Циклонопедии» нуждаются в реконструкции, но не все. Завершает статью анализ реальности произведения Негарестани: помимо обсуждения жанра theory-fiction автор высказывает предположение о том, что реальность «Циклонопедии» относится к феноменологической, репрезентирующей не внешние события, а особенности сознания Негарестани.

Abstract: This article is dedicated to rational interpretation of the novel “Cyclonopedia” by the Iranian philosopher and writer Reza Negarestani, which particularly draws attention of the young audience. The author believes that it is impossible to grasp such works without interpretation and reconstruction of their themes and contents. Implementing the claimed approach, the author discusses the crucial topic of openness in the novel and peculiarities of the poetics of “Cyclonopedia”. There are two different understandings of openness described by R. Negarestani: one that is attributed to common forms of sociality, proclaiming freedom and open relationships in one or another way; and “epidemic openness”, which overtakes a person, even against his will, and destroys him. The author analyzes the concept of openness, suggesting that on the one hand, the external can be interpreted as listening to the trends of the “futureculture”, while on the other ‒ as criticism and objectification of concepts that claim to know and predict the future, but in fact cannot go beyond the traditional representations of modernism. Explaining why Negarestani compares openness to food, the author offers to consider the Tibetan archaic ritual “Chod” (severance), going through which the monks offer themselves to be devoured by demons. Based on this, the author formulates an assumption that in the course of creating “Cyclonopedia”, Negarestani was affected by the ancient and mystical concepts, and may even have read Davin-Neel’s research on the Tibetan ritual. The author also suggests that certain other themes of “Cyclonopedia” also need to be reconstructed. The article analyzes the reality of the novel: in addition to discussing the theory-fiction genre, the author believes that the reality of “Cyclonopedia” is attributed to phenomenological, which represents the peculiarities the consciousness of R. Negarestani, rather than the external events.

注释,注释: В статье обсуждается актуальная для нашего времени тема ‒ понимание мира и реальности, которые все чаще характеризуются как сложные и неопределенные. Автор, вышедший из Московского методологического кружка (ММК), учившийся у его создателя Г.П. Щедровицкого, пересматривает свои взгляды на трактовку указанной темы. Для этого он разбирает понимание Г.Щедровицким деятельности, сформулированную им задачу преодоления натуралистического подхода в мышлении, изменение взглядов в ММК (переход от построения концепции мышления к построению теории деятельности и дальше «мыследеятельности»). Излагаются полученные автором в исследовании представления о мышлении, как обусловленном целым рядом факторов ‒ историей, культурой, языком, личностью, концепциями, социальностью.   Рассматриваются на примерах из истории философии и науки сначала основные этапы формирования идеальных объектов и роль, которую в этом процессе играют разные факторы, в том числе мышление и деятельность, а затем особенности формирования понимания и картин мира. Переходя к нашему времени, автор показывает, почему в настоящее время трудно понять «порядок мира». В качестве основных причин указываются: двойной переход (завершение модерна и становление «фьючекультуры», проектный характер новаций, несовершенность методологии, в частности, преждевременные, неподготовленные эмпирически обобщения. Автор обращает внимание, что его целью была не критика Г. Щедровицкого и его последователей, а преодоление собственных представлений, без чего, по его убеждению, невозможно дальнейшее продвижение в творчестве, выступающего основой современного мышления.

Abstract: This discusses a relevant topic of perception of the world and reality, which are usually characterized as complex and ambiguous. The author, who graduated from Moscow Methodological Circle (MMC) and mentored by its founder G. P. Shchedrovitsky, reconsiders his views upon the interpretation of the topic at hand. Analysis is conducted on comprehension of the activity by G. P. Shchedrovitsky, the task of overcoming the naturalistic approach towards reasoning formulated by him, and the transformation of views within the MMC (transition from the concept of reasoning towards the theory of activity, and later on, mental activity). The article provides the authorial representations on reasoning acquired in the course of research, which are substantiated by a range of factors – history, culture, language, identity, concepts, and sociality. Based on the examples from the history of philosophy and science, the author explores the key stages in the formation of ideal objects and the role played by various factors, including reasoning and activity, as well as the peculiarities of shaping understanding and worldviews. In the current context the author demonstrates why it is difficult to comprehend the “world order”. The main reasons include dual transition (end of modernism and establishment of the “future culture”; project nature of innovations; imperfection of methodology, namely incomplete empirical generalizations. The author indicates that his goal was not the criticism of G. P. Shchedrovitsky and his successors, but overcoming own representations, which allow developing creativity as the foundation of modern mentality.

注释,注释: В статье анализируется творческий путь Г.П. Щедровицкого и программы реформирования им разных областей знания (мышления, науки, педагогики, дизайна и др.). Автор утверждает, что подход к исследованию указанных областей знания у Щедровицкого формировался под влиянием работ А.А. Зиновьева и Л.С. Выготского, марксового учения, сциентиcтcких установок того времени. При этом реформирование понималось различно в трех основных периодах и программах Московского методологического кружка (ММК) ‒ построения теории мышления, теории деятельности, концепции мыследеятельности. В первый период считалось, что реформирование будет успешным, если реформаторы будут следовать методу мышления, разработанному Марксом в «Капитале», во втором ‒ если предметы и области знания, подлежащие преобразованию, будут рассмотрены как превращенные формы в плане обычного мышления (философского, научного, практического), и за ними будет реконструирована деятельность (в том числе мыслительная), в рамках которой эти предметы и области были созданы.   Автор рассматривает особенности реализации намеченных Щедровицким программ реформирования и оценивает эту работу негативно. В частности потому, что с его точки зрения, Щедровицкий, с одной стороны, недостаточно учитывал строение и жизнь изучаемых им сложных явлений, с другой ‒ конструируя их как идеальные объекты, что является необходимым условием философского и научного исследования, он реализовал прежде всего собственные ценности и установки, приписывая идеальным объектам соответствующие характеристики. По мнению автора, такой результат вполне закономерный, поскольку методология построения Щедровицким идеальных объектов не предполагала выяснение строения и жизни соответствующих им реальных феноменов.

Abstract: This article analyzes the creative path of G. P. Shchedrovitsky and the programs for reforming different fields of knowledge (mindset, science, pedagogy, design, etc.). The author claims that Shchedrovitsky formed the approach towards studying the indicated fields of knowledge under the influence of the works of A. A. Zinoviev and L. S. Vygotsky, Marxist doctrine, Scientist attitudes of that time. However, there was a different perspective on the reforms in the three key periods and programs of the Moscow Methodological Circle – creation of the theory of reasoning, theory of activity, and concept of mental activity. In the first period, it was deemed that the reforms will be successful if the reformers follow the method of reasoning developed by Marx in “Das Kapital”; in the second period – if the subjects and fields of knowledge under reform will be viewed as transformed in the context of philosophical, scientific, and practical reasoning; as well as activity (including mental activity). within the framework of which these subject and fields were created, will be subsequently reconstructed. The author examines the peculiarities of implementation of Shchedrovitsky’s reforms and assesses this work negatively. Namely because from the author’s perspective, Shchedrovitsky, on the one hand, did not give due attention to the structure and life of the studied complex phenomena, while on the other hand, designing them as the ideal objects, which is a necessary condition for philosophical and scientific research, he first and foremost fulfilled his personal values and attitudes, ascribing corresponding values to the ideal objects. The author believes that this is an expected outcome, since Shchedrovitsky's methodology for creating the ideal objects did not suggest ascertainment of the structure and life of the corresponding real phenomena.

注释,注释: В статье рассматривается концепция иноязычного образования Е. Пассова. В ней автор различает две части: одну, представляющую общую новую концепцию образования, ориентированную культурологически и персоналистически, другую, представляющую собой конкретизацию этой концепции относительно преподавания иностранных языков. Обсуждаются введенные Е. Пассовым понятия общения и ситуации, выступающие посредниками концепта «диалога культур» В.С. Библера и новой семиотически-коммуникативной практики преподавания иностранному языку. Автор показывает, что Е. Пассов предлагает кардинально перестроить парадигмальные основания образования, ориентируя его на диалог культур, индивидуализацию, общение, равные горизонтальные отношения учителя с учащимися. В связи с этим на первое место в образовательном процессе он ставит не познание и усвоение нормативных содержаний, а, с одной стороны, хотение как процесс и условие мотивации к научению, с другой ‒ становление духовного человека и компетенции созидательной деятельности. Анализируются предлагаемые Е. Пассовым способ и средства конкретизации общей иноязычной концепции образования ‒ моделирование культуры, типологизация ситуаций общения и языковых значений, приемы и технология, используемые в иноязычном образовании. Автор обращает внимание на то, что приемы и технологию Е. Пассов понимает не традиционно, а как компетенции и способности, выработанные самим молодым человеком в ходе образования.

Abstract: This article discusses the concept of foreign-language education of E. Passov. The author divides this concept into two parts: the first represents a general new concept of education with culturological and personalistic orientation; while the second represents concretization of this concept in relation to teaching foreign languages. Analysis is conducted on the definitions of communication and situation introduced by E. Passov, which mediate V. S. Bibler’s concept of the “dialogue of cultures” and the new semiotically communicative practice of teaching foreign language. The author demonstrates that E. Passov offers fundamental restructuring of the paradigm foundations of education, orienting it towards the dialogue of cultures, individualization, communication, equal horizontal relations teacher – student relations. Instead of cognition and digestion of normative contents, the puts the desire and motivation to learning alongside spiritual becoming and competence of creative activity to the forefront of the educational process. The author analyzes the method and means of specification of the general foreign-language concept of education offered by E. Passov – modeling of culture, classification of communication situations and language meanings, techniques and technologies used in foreign-language education. Attention is given to the fact that E. Passov has a nontraditional perspective upon techniques and technology – as the competencies and abilities developed by a young person in the course of education.

注释,注释: В статье три части. В первой обсуждается роль методологии в процессе становления новой дисциплины (практики) и ее дальнейшего функционирования. Во второй анализируется работа А. Богданова «Тектология». В третьей рассматривается использование ее средств при становлении проектирования в начале ХХ столетия. Автор различает две основные функции методологии: на стадии становления осуществляется критика и анализ неудовлетворительных способов мышления, на стадии функционирования сложившейся новой деятельности речь идет о методологическом сопровождении. Анализ «Тектологии» позволил выделить четыре основные ее трактовки: как «всеобщей организационной науки, своеобразной математики, практики и частной методологии.   В связи с этим рассматриваются несколько значений понятия организации, а также сходство понятия организации с понятием деятельности. Помимо организационного подхода автор обсуждает и системный подход. В третьей части предлагается реконструкция работ Александра Розенберга, позволившая показать, что целый ряд положений становящегося проектирования (например, «принцип соответствия» и «оптимальности»), были сформулированы с использованием средств «Тектологии» Богданова. Не без влияния работ Богданова в исследовании А.Розенберга реализуется и системный подход. В конце статьи обсуждаются причины, по которым организационные понятия ушли из проектирования, а системные остались.

Abstract: This article consists of three parts: the first discusses the role of methodology in establishment of the discipline (practice) and its further functioning; the second analyzes the work of A. Bogdanov “Tektology”; and the third explores the use of its means in the establishment of design in the early XX century. The author distinguishes the two basic functions of methodology: the stage of establishment marks criticism and analysis of unsatisfactory ways of thinking, while the stage of functioning of the newly established activity implies its methodological support. The analysis of “Tektology” allowed determining the our main interpretations: as general organizational science, distinct mathematics, practice, and private methodology. In this regard, the author reviews several meanings of the concept of organization, as well as similarity of the concept of organization with the concept of activity. Besides the organizational approach, the article also discusses the systemic approach. In the third part of the article offers the reconstruction of the works of Aleksandr Rosenberg, which indicates that a number of provisions of the establishing design (for example, the principle of “compliance” and “optimality”) were formulated based on the means of Bogdanov's “Tektology”. In conclusion, the article discussed the reasons why the organizational concepts were eliminated from design, while the systemic ones remain.

注释,注释: В статье автор предлагает нетрадиционный подход к изучению поэтики художественных произведений, предполагающий учет личности читателя и анализ именно той реальности, которую тот воссоздает и переживает. В качестве эмпирического материала берется авторский анализ поэтики романа Меера Шалева «Фонтанелла». В этом произведении выделяются четыре большие темы: любви главного героя книги Михаэля, творения нового мира с самого начала, характеристика ценностей, которые держат человека в жизни, обсуждение особенностей художественной реальности, которую Меер Шалев выстраивает как художник. Осмысляя первую тему, автор выделяет несколько образов любви в «Фонтанелле», более подробно характеризуя мистическую любовь главного героя к молодой женщине Ане, любовь в семье и браке, любовь к детям.     При этом он обсуждает не только то, каким образом Меер Шалев понимает и описывает в «Фонтанелле» любовь, но и рассказывает о собственном авторском понимании любви. В сюжете второй темы автор выделяет две линии: история деда главного героя, Апупы, который несет через всю страну на своих плечах любимую Амуму в поисках места, где они могли бы создать дом и семью, и история постепенного превращения в город небольшого поселения, созданного на горе Апупой и Амумой, и несколькими семьями евреев внизу долины. Обсуждая в третьей теме, опоры, на которые опирается человек в жизни, автор выделяет такие ценности как труд, любовь, семья и род, творчество, показывая, что Михаэль не одинок, его любят, он приобщается к истории семьи и рода, и сам ‒ к истории Израиля и еврейской культуры, черпая силы у героев этой истории. В последней части статьи характеризуется реальность «Фонтанеллы» и дается объяснение, почему она понравилась автору.

Abstract: This article offers a nontraditional approach towards studying the poetics of literary work, which considers personality of the reader and analysis of the reality that he reconstructs and experiences. The empirical material is comprised on the authorial analysis of the poetics of Meir Shalev's novel “Fontanelle”. This literary work features the four major themes: love of the protagonist Michael, creation of the new world from its inception, the characteristic of life values of a person, and discussion of the peculiarities of reality that Meir Shalev builds as an artist. In the first theme, the author reveals several images of love, reflecting on the mystical love of the protagonist for the young woman Ana, love in the family and marriage, love for children. At the same time, the author discusses not only the way that Meir Shalev understands and describes love in “Fontanelle”, but also talks about the own interpretation of love. In the plotline of the second theme, the author also distinguishes two lines: the story the protagonist’s grandfather Apupa, who carries his beloved Amuma on his shoulders across the country, seeking a place where they could create a home and family; and the story of gradual development of a small settlement into a city, created by Apupa and Amuma on the mountain, and several Jewish families at the lower valley. Discussing in the third topic the anchors of human life, the author emphasizes such values as effort, love, family and family line, creativity, indicating that Michael is not alone, he is loved, he gets involved in family history, as well as the history of Israel and Jewish culture, drawing strength in the heroes of this story. The last part of the article gives characteristic to the reality of “Fontanelle” and explains why the author liked it.

注释,注释: В статье ставится вопрос о природе техники, в частности, можно ли считать, что есть единая техника, которая эволюционирует и развивается в культуре, или существуют разные техники, которые в генезисе связаны между собой. Рассматриваются аргументы за и против, а также другие проблемы, разрешение которых проливает свет на природу техники. При этом автор приходит к выводу, что инвариантные характеристики техники (техника как артефакт, синергия эффектов природы и деятельности человека, как социальное тело человека, как концептуализация, как условие социальности) представляют собой не онтологию техники, а методологию.   Чтобы разрешить дилемму «техника или техники», анализируются два современных состояния техники ‒ инженерия и технология. Разводится техника как деятельность по созданию технических изделий и техника как техническая среда, существенно определяющая жизнь человека. Утверждается, что к технологии вел деятельностный поворот и поворот, которой позднее связали с менеджментом, включающим исследование и рациональную перестройку деятельности специалистами, подготовленными для решения подобных задач. В конце концов, автор склоняется в пользу принятия тезиса не об одной, а многих техниках. Завершается статья обсуждением Интернета как нового вида техники.

Abstract:  
This article raises the question about the nature of technology, namely whether there is universal technology that evolves and develops in culture, or there are different technologies that are interrelated in genesis. The author examines the pros and cons, as well as other problems, the solution of which sheds light on the nature of technology. The conclusion is made that the invariant characteristics of technology (technology as an artifact; synergy of natural effects and human activity; social body of a person; conceptualization; factors of sociality) do not represent the ontology of technology, but rather the methodology. In order to solve the dilemma, the author analyzed the two current states of technology ‒ engineering and technology. Technology is defines as an activity on creating technical products and as a technical environment that is essential for human life. It is claimed that the technology is a result of the activity turn and turn, which was later associated with management, including research and rational restructuring of the activity by specialists trained for solving such tasks. Ultimately, the author inclines towards the thesis of multiple technologies. The article discussses the Internet as a new type of technology.
 

注释,注释: В статье обсуждается понятие предельной онтологии и механизм проецирования его на реальность. Статья состоит из двух тематических частей: в первой анализируются общекультурные процессы формирования предельной онтологии и картины мира, во второй рассматривается эволюция представлений о реальности и предельной онтологии в Московском методологическом кружке. Одним из первых примеров в первой части обсуждается представление о природе, выступившее и в функции предельной онтологии и в как картина мира новоевропейской культуры (модерна). При этом автор, опираясь на свои исследования, намечает следующую этапность становления предельной онтологии: построение нарративов (т.е. первоначально, это только схемы и поэтому виртуальная, смысловая реальность), этап усвоения и распространения этих нарративов (заражения ими в ходе коммуникации), этап практикования усвоенных нарративов (схем) с трансформацией поведения индивидов, и этап функционирования новой социальной реальности, включая ее изучение и даже в ряде случаев попыток изменить. Не всякая предельная онтология принимается в культуре в качестве картины мира, только такая которая позволяет развернуть практики (в том числе эпистемические), определяющие основные процессы функционирования и развития данной культуры.    Во второй части предлагается реконструкция истории Московского методологического кружка, в которой, как показывает автор, последовательно сменились три предельные отнологии ‒ мышления, деятельности и мыследеятельности. В первых двух случаях эти онтологии предлагались и на роль картин мира (особенно категория деятельности), в третьем Г.П. Щедровицкий, создавший схему мыследеятельности, считал ее только главным образом способом конфигурирования других методологических схем, а не единой онтологической реальностью. Обсуждаются причины, не позволившие Щедровицкому и участникам ММК понять сущность мышления, отказаться от трактовки картины мира как деятельности, перейти к построению теории мыследеятельности.

Abstract: This paper discusses the concept of ultimate ontology and the mechanism of its projection upon reality. The article consists of two thematic parts: the first analyzes the general cultural processes of the establishment of ultimate ontology and worldview, while the second traces the evolution of representations of the reality and ultimate ontology in the Moscow Methodological Circle. The article discusses the example of representation of nature, which fulfills the functions of ultimate ontology and worldview of the European Art Nouveau. Leaning on the personal research, the author outlines the following stages of the establishment of ultimate ontology: construction of narratives (i.e., initially these were schemes only, and thus, virtual semantic reality); perception and proliferation of these narratives (acquisition in the course of communication); practicing the acquired narratives (schemes) with behavioral transformations of the individuals; functioning of the new social reality, including its examination, and in some instances, attempts to make changes therein, Not every ultimate ontology is recognized in culture as the worldview, it pertains only to such that allows explicating the practices (including epistemic), which determine the core processes of functionality and development of the culture. The article also offers a reconstruction of the history of the Moscow Methodological Circle, which with time has replaced the three ultimate ontologies – attitude, activity, and mental activity. In the first two cases, these ontologies were suggested for the role of the worldviews (namely the category of activity); in the third case, G. P. Shchedrovitsky, who created the scheme of mental activity, for the most part considered it as a method of configuration of other methodological schemes, rather than a unified ontological reality. The article explores the reasons that impeded Shchedrovitsky and the members of the Moscow Methodological Circle to comprehend the essence of thinking, forgo the interpretation of the worldview as an activity, and shift towards the development of the theory of mental activity.

注释,注释: В статье цифровизация рассматривается в контексте культуры и таких предпосылок как построение автоматов, концепций машинизации человека, проектов формализации мышления. В связи с этим более подробно рассматривается проект математизации мышления Лейбница и указываются некоторые другие новации ‒ построение символических логик, программирование, Интернет. Автор приходит к выводу, что цифровизация представляет собой не локальный феномен с понятными границами, его трудно представить как объект, пусть и сверхсложный, это скорее аспект и срез многих процессов и областей деятельности и жизнедеятельности. Поскольку цифровизация не сводится только к разработке технических устройств, а предполагает использование знаний, характеризующих разные социальные, культурные и антропологические процессы, работы по цифровизации можно осмыслить как относящиеся к социальному проектированию. Обсуждаются задача и объект социального проекта цифровизации, понимание цифровизации как технологии, с различением трех типов технологии (узкое понимание, широкое и социокультурное), социокультурные условия цифровизации, возможные негативные последствия цифровизации. Дополнительно, с точки зрения интересов цифровизации, рассматриваются концепции построения искусственного интеллекта и роботизации. Критикуется редукция естественного интеллекта, который представляет собой культурно-исторический и социальный феномен, к искусственному, подчеркивается роль программирования и миниатюризации в построении машинной психики роботов. В заключении автор утверждает, что проект цифровизации, вероятно, должен быть соотнесен с процессами становления культуры будущего («фьючекультуры»), работать на эту культуру.

Abstract: This article examines digitalization in the context of culture and such prerequisites as building automated devices, concepts of human machinization, and projects of formalization of thinking. In this regard, particular attention is given to Leibniz's project of mathematization of thinking, as well as some other innovations ‒ construction of symbolic logic, programming, and Internet. The conclusion is drawn that digitalization is not a local phenomenon with clear boundaries, nor even a complex object, but rather an aspect and a cross-section of multiple processes and fields of life activity. Since digitalization is not reduced to the development of technical devices, but suggest the use of knowledge in various social, cultural and anthropological processes, the works on digitalization can be interpreted as pertinent to social design. The author discusses the task and object of the social project of digitalization, understanding of digitalization as a technology, distinguishing the three types of technology (narrow, broad, and sociocultural sense), sociocultural factors of digitalization, and possible negative consequences of digitalization. Moreover, from the perspective of interests of digitalization, the author reviews the concepts of building artificial intelligence and robotics; criticizes the reduction of natural intelligence, which represents a cultural-historical and social phenomenon, to artificial intelligence. The role of programming and miniaturization in construction of the machine psyche of robots is emphasized. The author claims that the project of digitalization should be correlated with the establishment of culture of of the future (“futureculture”) and work at the benefit of this culture.

注释,注释: В статье обсуждается проблема понимания самообразования и образования в тьюторской педагогике. Дело в том, что если признается личность учащегося и разные траектории развития разных типов личности в образовании, то становится трудным помыслить образование без самообразования. Для опоры на эмпирический материал автор приводит два кейса из своего личного опыта. Затем он анализирует становление и развитие личности в культуре, утверждая, что источником ее развития выступают проблемные ситуации. В работе характеризуются основные проблемные ситуации, которые определяют эволюцию современного человека в фило и онтогенезе. Различаются стихийное развитие, эволюция личности и сознательная работа, целью которой является ее образование или самообразование. Автор обсуждает особенности тьюторского взгляда на образование и самообразование. Смысл тьюторских усилий, он видит не в том, чтобы изготавливать человека по лекалам учителя, а чтобы формировать среду, в которой молодой человек самостоятельно развивается и эволюционирует. При этом тьютор стремится чтобы формируемая им среда была культуросообразной и гуманистической. Обсуждается сложная проблема, куда тьютор как педагог должен вести своего подопечного и что значит в данной образовательной практике вести. Автор приходит к выводу, что тьюторское образование необычное в том отношении, что задает не конкретные педагогические содержания и цели, а указывает на принципы, реализация которых осуществляется совместно тьютором и его подопечными. В заключении рассматриваются три ипостаси образа человека, на который должен ориентироваться тьютор.

Abstract: This article discusses the problem of comprehension of self-education and education in tutoring pedagogy. The matter is that if student's personality and different development trajectories of different personality types are recognized in education, it is difficult to imagine education without self-education. As empirical material, the author cites two cases from his personal experience; analyzes the establishment and development of personality in culture, claiming that the problematic situations are the source of its development. Description is given to the key problematic situations that determine the evolution of a modern individual in phylogenies and ontogenesis. The author distinguishes between spontaneous development, evolution of personality, and conscious work, the goal of which is education or self-education. The article discusses the peculiarities of tutoring perspective on education and self-education, emphasizing that tutoring efforts are aimed at formation of favorable environment for person’s self-development and evolution, rather than designing an individual based on the pedagogical patterns.  At the same time, the tutor strives to create a culturally congruent and humanistic environment. The paper reviews a complicated problem of where a tutor as a pedagogue should lead his student and what does “lead” means in educational practice. The conclusion is made that tutoring approach is quite unusual in the aspect the it does not set particular pedagogical contents and goals, but rather points at the principles that should be jointly implemented by the tutor and his students. The author considers the three hypostases of a person for the tutor to focus on.

注释,注释: В статье две части. В первой в рамках теоретического дискурса разбирается общий механизм рефлексии, во второй введенные понятия и схемы рефлексии иллюстрируются на материале кейса «восстановительного правосудия». Анализ еще двух кейсов («Исповеди» св. Августина и произведений Л.Н. Толстого, тоже «Исповеди» и «Воскресения») позволяет охарактеризовать две фазы работы психики, предшествующую и сопровождающую рефлексию. Первая фаза представляет собой «кристаллизацию нарушения субъективности», иногда ее распада. Вторая фаза (ситуация) запускает работу личности, которую можно описать в терминологии Л.С. Выготского как «интериоризацию» интерсубъективного; здесь осуществляется сознательная работа, позволяющая увидеть сложившуюся ситуацию по-новому, намечается разрешение проблемы, стоящей перед субъектом.   Анализируются две процедуры самой рефлексии ‒ рефлексивный выход в пространство «вненаходимости» (М.Бахтин) со сдвигом целостности и предметности и рефлексивный возврат (Г. Щедровицкий). Анализ кейса восстановительного правосудия, позволяет показать организационно-техническое отношение к рефлексии, коммуникацию и обеспечение взаимопонимания между людьми, разделенными преступлением, как новый момент в сравнении с «индивидуальной рефлексией» как внутренне детерминированной работой личности. Включение рефлексии в социально-гуманитарные практики обусловливает возможность дополнения понятия субъективности и ее «возобновления» понятием субъектности как способности к новым действиям, обретению «авторской позиции» по отношению к собственной жизни и взаимодействию с другими.

Abstract: This article consists of two parts. The firs parts analyzes the general mechanism of reflection within the framework of the theoretical discourse; while the second part the introduced concepts and schemes of reflection are illustrated on the case of “restorative justice”. The analysis of two other cases (“Confession” by St. Augustine, as well as “Confessions” and “Resurrection” by L. Tolstoy) allows characterizing the two phases of psyche – preceding and accompanying reflection. The first phase represents a “crystallization of distortion subjectivity”, and at times its dissolution. The second phase (situation) launches the personality process, which can be described using the terminology of L. S. Vygotstky as “interiorization" of intersubjective; this is the conscious work that gives a new perspective on the situation and its resolution. Analysis is conducted on the two procedures of reflection itself ‒ reflexive way out to the space of “placelesness” (M. Bakhtin) with the shift of integrity and thingness, and reflexive return (G. Shchedrovitsky). Study of the case of restorative justice demonstrates the organizational-technical attitude towards reflection, communication and ensuring mutual understanding between people separated by crime, as a new moment in comparison with the “individual reflection” as internally determined personality process. The inclusion of reflection into social practices and humanities substantiates the possibility of complementing the concept of subjectivity and its “restoration” with the concept of agency as the proclivity for new actions, acquisition of the “authorial position” in relation to one's personal life and interaction with others.

注释,注释: В статье анализируются три культурных старта мышления (античный, нововременной и происходящий в настоящее время). Предваряет этот анализ история изучения мышления в Московском методологическом кружке, представители которого, поставив задачу построения теории мышления, так и не сумели ее решить. Оказалось, что мышление нельзя свести к деятельности и объяснить в семиотике. Рассматривается концепция мышления Аристотеля (первый старт мышления). Он завершает идущую от Парменида и Сократа традицию нормирования дискурсивных видов деятельности (рассуждений, доказательств, познания), приписывает способность мышления индивиду, вместе с Платоном порождает в мышлении новую реальность.   Второй старт мышления относится к Новому времени, где встала задача овладения природой и сформировалась новоевропейская креативная личность. Мышление здесь наделяется характеристиками конструктивности, проектности, событийности, понимается как способ творения личностью новой природы и предметности, включено в контекст формирования культуры модерна. Третий старт, как еще только становление нового типа мышления, складывается на наших глазах. Он обусловлен кризисом культуры модерна, повлекшим за собой формирование новых типов дикурсивных практик (междисциплинах исследований, коллективных форм мыслительной деятельности с использованием Интернета, развитием методологии). Эти новые типы практик нуждаются в изучении и нормировании, требуют осмысление и новые функции и особенности мышления.

Abstract: This article analyzes the three cultural starts of reasoning (ancient, modern, and current). This analysis is preceded by the history of studying reasoning in the Moscow Methodological Group, the representatives of which set the task of creating the theory of mendacity, but failed to complete. It turned out that reasoning cannot be reduced to activity not explained by semiotics. The concept of Aristotle's reasoning (the first start) is explored. He completes the tradition of norming the discursive types of activity (reasoning, proof, cognition) that comes from Parmenides and Socrates, attributes the ability to reason to an individual, and along with Plato generates a new reality in mentality. The second start of reasoning is attributed to the Modern Age, which outlined the task getting hold of nature and formed a New European creative personality. In this case, reasoning is endowed with the characteristics of constructiveness, projectivity, eventfulness, perceived as a method of creating new nature and thingness by a person, and included into the context of formation of the culture of modernity. The third start, as the emergence of a new type of reasoning, is currently developing. It is substantiated by the crisis of the culture of modernity, which caused the emergence of new types of discursive practices (interdisciplinary research, collective forms of mental activity using the Internet, development of methodology). These new types of practices require further research and norming, so are the new functions and peculiarities of reasoning.

注释,注释: В статье осмысляется концепция и опыт работы калининградской (не)школы Павла Шиварева. Перечисляются основные принципы работы практикуемого в ней образования: организация образования вне классно-урочной системы, активное участие семьи ребенка в его образовании, работа детей в разновозрастных группах, установка на индивидуализацию образования. Обсуждается установка родителей (не)школы «Искатели» не отдавать ребенка в обычную школу и полноценно вкладываться в его образование. Анализируются основные теоретические и педагогические положения, на которые опирается семейно-педагогический коллектив (не)школы «Искатели»: переосмысленная на современный лад система Монтессори, средовой подход, установка на индивидуализацию образования, использование современных методологических и психологических средств.   Автор обращает внимание на важную роль среды, которая создается в (не)школе; он считает, что именно с ее помощью педагоги и родители направляют развитие и эволюцию детей. В такой среде он различает три подсистемы: антропологическую среду, предметно-семиотическую и чисто семиотическую. Средовой подход позволяет проанализировать также акт научения, включающий актуализацию проблемной ситуации, бессознательную реакцию на нее организма, сознательную работу по построению схем и разрешению проблемной ситуации, осознание полученного решения. Рассматриваются два понимания культуры, в которую (не)школа «Искатели» вводит ребенка: приятое в государстве, и разделяемое семейно-педагогическим коллективом (не)школы. В заключение автор поднимает три сложные темы: социальной природы образования, значения субъективного фактора развития, отношения нового образования к традиционному

Abstract: Thus article analyzes the concept and experience of the Kaliningrad (non ) school of Pavel Shivarev. The author lists the key principles of its operation: organizing education outside the classroom system, active participation of the child's family in educational process, activity of children in different age groups, orientation towards individualization of education. The article discusses the attitude of parents to fully invest education of their children and do no enroll them into a public school. The author examines the principal theoretical and pedagogical provisions “The Searchers” (non) school is founded on: revised Montessori system, environmental approach, focus on individualization of education, use of modern methodological and psychological techniques. Attention is given to the important role of environment created in the (non) school. The author believes that namely such environment guides the pedagogues and parents towards development and evolution of children. In The three subsystems are distinguished within this environment: anthropological, object-semiotic, and purely semiotic. The environmental approach allows analyzing the act of learning, which implies actualization of the problem situation, unconscious response of the body to it, conscious activity on building the patterns and solving the problem situation, awareness of the obtained solution. The article reviews two perspectives of culture the students are being introduced to in “The Searchers” (non) school: accepted in the state, and shared by the family and pedagogues of the (non) school. In conclusion, the author raises the three complex topics: the social nature of education, the role of subjective factor of development, and the attitude of new education towards traditional.

注释,注释: В статье рассматриваются вызовы и проблемы современности, а также обсуждаются идеи и направления, позволяющие их разрешить. Первая проблема обозначается автором как кризис культуры модерна и необходимость сохранения жизнь на планете. Она связана с характером и развитием европейской социальности, породившей экологический кризис, пандемию и другие проблемы. Автор утверждает, что культура модерна завершается и ей на смену приходит другая культура (фьючекультура). Вторая проблема обозначается как проблема «социальной теодоцеи», т.е. выработки отношения к возрастающему злу. Обсуждаются основные причины этого явления. Третья проблема, обозначенная автором, ‒ проблема спасения или правильной жизни.   В связи с этим рассматриваются две разные модели, определяющие культурную жизнь: смысловую картину жизни всего общества и сценарии индивидуальной жизни. Сравниваются сценарии индивидуальной жизни средних веков и нового времени, отмечается неопределенность последней (если не подготовка к парусии, то что: активное участие реализации проекта модерна, однако, с какой целью – обогащения, успеха, счастья, выполнение долга?). Намечается схема индивидуального сценария фьючекультуры. В ее рамках человек должен разрешить следующую дилемму – человек, с одной стороны, конечен и смертен, с другой – именно как человек истории и культуры, бесконечен и бессмертен. Предлагается вариант решения этой дилеммы. В заключение обсуждается опоры, на которые человек переходной эпохи может опираться: критическое и рефлексивное мышление, родственное сообщество, личность, творчество и искусство.

Abstract: This article reviews the challenges and problems of modernity, as well as discusses the ideas and vectors for their solution. The first problem is demotes as the crisis of modern culture and the need to preserve life on the planet. It is associated with the nature and development of European sociality, which generated the ecological crisis, pandemic, and other problems. The author argues that the culture of modernity ceases and is about to be replaced by another culture (future culture). The second problem delineates “social theodicy”, i.e. development of attitude towards increasing evil. The main aspects of this phenomenon are discussed. The third problem pointed by the author, is the problem of salvation and righteous life. In this regard are examined two different models that determine cultural life: semantic view of life of the entire society, and scenarios of individual life. Comparison is conducted on the scenarios of individual life of the Middle Ages and Modern Age; the uncertainty of the latter is underlined (if not readiness for Parousia, then what: engagement in implementation of the project of modernity, but pursuing which purpose – enrichment, success, happiness, fulfillment of duty?). The pattern of the individual scenario of future culture is outlined. Within its framework, a person must solve the following dilemma –on the one hand, human is finite and mortal, while on the other, as a human of history and culture – infinite and immortal. The solution to this dilemma is offered. In conclusion, the author discusses the anchors that the person of the transitional era can rely on: critical and reflexive thinking, family ties, identity, creativity and art.

注释,注释: В статье рассматривается противоречие между новыми принципами концепции инклюзивного образования и отсылкой в качестве основания этой концепции к теории формирования. Индивидуализация образования – одна из центральных идей концепции инклюзивного образования, поскольку здесь нельзя как в традиционном образовании и концепции формирования считать, что индивида можно свести к усредненному типу, а развитие учащихся представить как происходящее в форме единой траектории и общей закономерности для всех. Осмысление автором тьюторского движения и опыта позволили сформулировать подход и методологию, альтернативную концепции формирования, позволяющую понять и обосновать реальный опыт инклюзивного образования.   Перечисляются положения нового подхода: разные траектории развития для разных типов личности; учет сложившихся в предыдущем развитии структур и вмененностей; создание в коммуникации семиотической среды, позволяющей личности реализовать свои потенции, обусловливающей новое видение и понимание; три задачи сопровождения – инициация проблем и ситуаций становления нового, помощь в разрешении этих проблем и сопровождении развития, направление становления и развития в лоно культуры; различение доличностных и личностных форм («прамы» и субъективности). Для разъяснения этих положений анализируются два кейса (процесс открытия в рисунке изображения, а также история, имевшая место в подростковом возрасте с Карлом Юнгом). Этот анализ позволил охарактеризовать концептуальное основание инклюзивного образования. В конце статьи вводятся понятия «социального тела» и «рефлексивных практик», которые наряду с положениями Л.С. Выготского (обходного пути, опоры на те психические структуры, которые есть у ребенка, понимание источника развития как социального феномена, а не биологического) могут быть использованы для развития инклюзивного образования.

Abstract: This article examines the contradiction between the new principles of the concept of inclusive education and the reference to the theory of development as the basis of this concept. Individualization of education is one of the central ideas of the concept of inclusive education, since unlike in traditional education and the concept of formation, the individual cannot be reduced to an averaged type, as well as students’ development as a single trajectory and a common pattern for everyone. The author's understanding of tutor movement and experience allowed formulating the approach and methodology that is an alternative to the concept of formation, reveals the actual experience of inclusive education. The approach implies the following positions: different trajectories of development for different types of personality; consideration pf the structures established in the prior development; creation of semiotic environment in communication that allows the individual fulfilling their potential and substantiating a new perspective; three tasks of support – initiation of problems and situations of becoming of the new, assistance in solution of these problems and support of development, vector of establishment and development in the fold of culture; differentiation of pre-personal and personal forms (“prama” and subjectivity). For clarification of the aforementioned provisions, the two cases are analyzed (the process of revealing an image in the drawing, as well as the story that took place with young Carl Jung). This analysis allowed characterizing the conceptual grounds of inclusive education. The article introduces the concepts of “social body” and “reflexive practices”, which alongside the positions of L. S. Vygotsky (bypass, reliance on the child’s mental structures, understanding the source of development as a social phenomenon, rather than biological) can be used for the development of inclusive education.

注释,注释: В статье предлагается концепция культуры, основанная на авторском варианте семиотического и средового подхода. Автор намечет этапы своих культурологических исследований: от семиотических представлений «Московского методологического кружка» к расширительно понимаемому семиотическому и средовому подходу, где ядром семиозиса выступают схемы, и именно семиозис задает среду жизнедеятельности человека. На основе этих положений предлагается новое истолкование культуры. При этом различаются культуры двух типов: в первых основным субъектом выступает социальный коллектив и коллективный индивид, не осознающий себя отдельно от коллектива, во вторых на сцену истории выходит личность и культура состоит из трех типов индивидов ‒ коллективных индивидов, личностей и посредников между личностями и коллективными индивидами.   Автор подчеркивает важную роль, которую в культурах, начиная с античной, играют посредники (философы, педагоги, политики, художники), а также различные формы коммуникации. С античной культуры происходит и дифференциация двух форм освоения мира, одна основанная на построении схем, другая на моделировании и научном изучении (последние включают в себя схематизацию реальности как один из необходимых моментов). В связи этим разделением обсуждаются особенности схем и моделей, а также познания, опирающегося на моделирование. Теоретические и методологические размышления и гипотезы автор подкрепляет анализом кейсов и построением методологических схем. Завершается статья наброском генезиса культур от античной до модерна и кризиса последнего.

Abstract: This article offers the concept of culture based on the authorial version of semiotic and environmental approach. The stages of the author’s culturological research are outlined: from the semiotic concepts of “Moscow Methodological Group" to the extensive interpretation of semiotic and environmental approach, in which the core of semiosis is the patterns, and namely semiosis sets the human living environment. Based on these facts, a new interpretation of culture is proposed. At the same time, the author differentiates two types of cultures: 1) the main subject is the social collective and collective individual inseparable from the collective; 2 a person appears on the scene of history, and culture consists of the three types of individuals ‒ collective individuals, individuals, and intermediaries between individuals and collective individuals. It is underlined that since the antique culture, an important role in cultures is played by intermediaries (philosophers, pedagogues, politicians, artists), as well as by various forms of communication. Antique culture also marks differentiation of two forms of world development, one based on the creation of patterns, and the other – on modeling and scientific examination (the latter includes schematization of reality as one of essential moments). Leaning on such division, the author discusses the peculiarities of patterns and models, as well as cognition based on modeling. The theoretical and methodological reasoning and hypotheses are confirmed by the analysis of cases and structuring of methodological patterns. The article provides a sketch of the genesis of cultures from antiquity to modernity, and crisis of the latter.

 

注释,注释: В статье предлагается расширительная трактовка смысла семиотического подхода, позволяющего семиотически осмыслить не только знаки, удовлетворительно описанные в лингвистике и семиотике, но также иконические знаки, символы, схемы, произведения искусства. Для лучшего понимания автор предлагает два кейса, один взятый из культурологических исследований, другой из детской литературы. Опираясь на материал этих кейсов, формулируются особенности расширенного понимания семиотического подхода. Эффективность этого понимания иллюстрируется на примере семиотического истолкования одного художественного произведения Романа Фаерштейна. В исследовании реализована следующая методология: постановка проблемы, ситуативный анализ, анализ кейсов и художественных произведений, формулирование новых понятий и идеальных объектов, сравнительный анализ.   В результате проведенного исследования была предложена расширительная трактовка семиотического подхода, включающая в себя, во-первых, анализ ситуации и проблем, разрешение которых приводит к созданию новых семиотических средств, во-вторых, нетрадиционное понимание самих этих средств, в-третьих, реконструкцию реальности, на которую указывают различные семиотические средства. К семиотической трактовке автор относит и построение реальности некоторого текста или произведения, поскольку реальность наряду со схемами, знаками, символами, метафорами и другими семиотическими образованиями, является важным семиотическим понятием, если иметь в виду расширительный смысл семиотического подхода.

Abstract:  
This article presents an extended interpretation of the meaning of semiotic approach, which allows to comprehend from the perspective of semiotics not only the symbols that are adequately described in linguistics and semiotics, but also iconic signs, symbols, schemes, and artworks. For a better understanding, the author suggests two cases, one of which is taken from culturological studies, the other – from children's literature. Leaning on the material of these cases, the author formulates the peculiarities of broadened understanding of semiotic approach. The effectiveness of such understanding is illustrated by the example of semiotic interpretation of Roman Faerstein’s literary work. As a result of the conducted research, the author proposed an extended interpretation of semiotic approach, which includes the analysis of situation and problems, resolution of which leads to the creation of new semiotic tools; untraditional understanding of these tools; reconstruction of reality, which is signified by various semiotic tools. In the author’s opinion, structuring of the reality of a certain text is attributed to semiotic interpretation, since the reality alongside other schemes, signs, symbols, metaphors and other semiotic formations, is an important semiotic concept in terms of the augmented meaning of semiotic approach.
 

注释,注释: В статье обсуждается проблема культуросообразного социального действия в условиях современного кризиса культуры. Автор обращает внимание на то, что принципы природосообразности и культуросообразности были впервые сформулированы в педагогике (Песталоцци, Фребель, Дистервег), но в настоящее время они нуждаются в переосмыслении, поскольку существенно изменилось понимание культуры. Рассматривая это понимание, он предлагает различать культуру модерна, национальные культуры и посткультуру. Анализируются кризисные явления модерна и национальных культур; перечисляются тренды современного развития, образующие посткультуру, процессы и структура которой формируются, но пока еще не ясны. В результате будущее все чаще характеризуется сложностью и неопределенностью. На основе предложенных различений и понятий обсуждаются два способа культуросообразных действий. Один предполагает пересмотр привычных когерентных (т.е. общих для всей культуры) представлений, другой ‒ задание целого и сущности явлений модерна и посткультуры. Необходимость заново установиться в привычных понятиях и задание целого автор понимает не как исследование культуры, а методологическую критику и конструирование, построение схем и гипотетических сценариев. Для лучшего понимания указанного подхода он приводит два развернутых примера ‒ обсуждение С. Бенхабиб миграционной политики и авторский проект нового культурного смысла посткультуры.

Abstract: This article discusses the problem of culture-congruent social action in the conditions of cultural crisis. Attention is turned to the fact that the principles of conformity to natural laws and cultural congruency were originally formulated in the pedagogy (Pestalozzi, Froebel, Diesterweg); however, since the comprehension of culture has changes significantly, these principles require reconsideration.  In this context, it is suggested to differentiate the modern culture, national cultures, and post-culture. Analysis is conducted on the crisis phenomena of modernity and national cultures. The article lists the current development trends that comprise post-culture, the processes and structure of which are being formed, but yet not clear. Therefore, the future is characterized with complexity and uncertainty. Based on the proposed differentiation and concepts, the author examines two ways of culture-congruent actions. One suggests the revision of usual coherent (i.e. common to the entire culture) ideas, while the other – setting the whole and essence of the phenomena of modernity and post-culture. In the author’s opinion, the need to re-establish in the usual concepts and setting the whole is not the study of culture, but a methodological criticism and structuring of patterns and hypothetical scenarios. For better understanding of this approach, the two extended examples are presented: S. Benhabib's discussion of migration policy and the author's project of a new cultural meaning of post-culture.

注释,注释: В статье рассматривается концепция техногенной цивилизации, намеченная академиком В.С. Степиным. Анализируются условия ее мыслимости и недостатки: исторический проект Ф.Бэкона овладения процессами природы, ориентация социальных институтов на реализацию этого проекта, негативные последствия, связанные с подобной реализацией. Автор обсуждает, каким образом обычно предлагают преодолевать эти последствия. Выход, по Степину, состоит не в отказе от научно-технического прогресса, а в при¬дании ему гуманистического измерения; другой вариант (биолог Тимофеев-Ресовский) ‒ максимальное использование современных наук и инженерии, а также разумное и рациональное управление.   Автор формулирует другую концепцию, отличающуюся от высказанных двух. С его точки зрения, на смену культуре модерна приходит новая культуры, которую он называет «посткультурой». В рамках посткультуры будет формироваться и своя специфическая, культуросообразная техника, нужная для решения проблем и задач поскультуры. Кратко характеризуется замысел посткультуры и альтернативы, которые, возможно, придется решать в ходе ее становления, например, необходимость решать проблему сохранения жизни на земле. Автор видит свою задачу в постановке и обсуждении проблем и построении схемы перехода от концепции техногенной цивилизации к концепциям посткультуры и культуросоообразной техники.

Abstract:  
This article examines the concept of technogenic civilization outlined by the academician V. S. Stepin. The factors of its ponderability and disadvantages are subjected to analysis: F. Vacon's historical project of mastering natural processes, focus of social institutions on implementation of this project, negative consequences thereof. The author discusses the methods for overcoming such consequences. According to Stepin, the way out consists not in rejection of the scientific and technological progress, but in attribution of humanistic dimension to it; another opinion (expressed by the biologist Timofeev-Resovsky) ‒ maximum usage of modern sciences and engineering, as well as reasonable and rational management. The author formulates the original concept: from his perspective, modern culture is being replaced by a new culture, which he names “post-culture”, forming a culture-congruent technology necessary for solving problems and tasks of the post-culture. A brief description is given to the idea of post-culture and the alternatives that may have to be addressed in the course of its establishment, for example, to problem of life preservation on the Earth. The author articulates and discusses the problem, as well as constructs the pattern of transition from the concept of technogenic civilization to the concepts of post-culture and culture-congruent technology.
 

注释,注释: В статье предлагается пересмотреть онтологию деятельности. Такая необходимость возникла, в том числе, в связи с проблемами исследования современной техники. Достаточно очевидно, что инженер и технолог действуют в сложной среде и обусловлены разными ситуациями, но теоретические представления деятельности эти обстоятельства не учитывают. Автор рассматривает традиционную картину и сценарий деятельности. Анализирует несколько ситуаций (экологическую, антропологическую, культурную, социальную, популятивную), влияющих на работу и мышление инженера и технолога. Предлагает новую схему акта деятельности. В работе реализована следующая методология исследования: постановка проблем, ситуационный и сравнительный анализы, типологический анализ, построение нарративной схемы деятельности. В результате удалось охарактеризовать ситуацию, требующую пересмотра онтологии деятельности. Показать необходимость различения нескольких сфер (значимых экологически, антропологически, культурно, социально, популятивно). Наметить схему акта деятельности, включающей по-новому истолкованного субъекта деятельности, нескольких процессов, запускаемых осуществлением деятельности, обратную связь от этих процессов к постановке целей и задач деятельности.

Abstract: This article examines the ontology of activity. Such need emerged due to the problems in studying of modern technology. It is evident that an engineer and a technologist work in a complex environment and conditioned by different situation, but the theoretical representations of the activity do account for these circumstances. The author explores the traditional view and scenario. Analysis is conducted on the several situations (environmental, anthropological, cultural, social, population) that impact the work and mentality of an engineer and a technologist. A new pattern of an act is proposed. In the course of research, the author employs the following methodology: articulation of the problem, situational and comparative analysis, typological analysis, structuring of the narrative scheme of activity. As a result, the author was able to describe the situation that requires reconsideration of the ontology of activity. It is necessary to reveal the differences of several spheres, which are important from environmental, anthropological, cultural, social, and population perspectives. The article outlines the scheme of activity, which includes a new interpretation of the subject of activity, several processes launched by pursuit of the activity, response from these processes to articulation of goals and tasks of the activity.

注释,注释: В статье обсуждаются последствия пандемии коронавируса для социального мира. С этой целью автор анализирует сложившуюся ситуацию на Западе и в России и сравнивает между собой разные оценки политологов и их прогнозы. Он разводит государство как социальную технику и институт и как властное сообщество, показывая, что государство как социальный институт может быть захвачено сообществами (промышленно-финансовыми элитами, властным сообществом, отдельными сверхличностями) и использовано не по назначению. Анализируется сценарий возможного развития событий после пандемии. В работе использована следующая методология: постановка проблемы, сравнительный, исторический и ситуационный анализы, построение понятий и сценария, анализ точек зрения и высказываний. В результате исследования удалось осмыслить существующие позиции относительно пандемии коронавируса ряда политологов и социологов, наметить возможное развитие событий после окончания пандемии, понять некоторые особенности социальности современности. Автор показывает, чтобы понять последствия пандемии, необходимо анализировать не только процессы глобализации, но и кризис современного государства, общества и сознания граждан.

Abstract: This article discusses the consequences of coronavirus pandemic for the social world. Therefore, the author analyzes the current situation in the West and in Russia, and compares different estimates and forecasts of the political scientists. He views the state as a social technique, institution and policymakers, demonstrating that government as a social institution could be captured by the communities (industrial-financial elites, autocratic community, separate overmen) and utilized for purposes other than intended. The article analyzes the scenario of potential unfolding of events after the pandemic. The work employs the following methodology: articulation of the problem; comparative, historical, and situational analyses; creation of concepts and scenario; analysis of opinions. The author was able to rationalize the existing positions expressed by a number of sociologists and political scientists pertaining to coronavirus pandemic, as well as comprehend certain peculiarities of modern sociality. It is demonstrated that in order to understand consequences of the pandemic, it is necessary to analyzed not only the globalization processes, but also crises of the modern state, society and civic consciousness.

注释,注释: В статье ставиться вопрос о семиотической природе символов, схем, икон, произведений искусства. Дело в том, что, с одной стороны, это явно семиотические образования, но с другой ‒ подведение их под понятия семиотики встречается с теоретическими затруднениями. Автор приводит высказывания семиотиков, которые обсуждают этот вопрос. Затем он анализирует два кейса. Этот анализ позволяет высказать гипотезу о том, что указанные образования включают в себя две разные составляющие ‒ реальность (символов, схем, икон, произведений искусства) и два типа означений, которые позволяют актуализировать эти реальности. Обсуждая, что собой представляет означение и реальности, а также предлагая расширительное понимание семиотики, автор приходит к заключению о семиотической природе интересующих его образований.   В работе реализована определенная методология исследований: постановка проблем, ситуационный и сравнительный анализы, построение понятий, анализ кейсов, обощения. В результате исследования удалось различить две традиции понимания и анализа знаков и семиотики; показать, что в символах, схемах, иконах, произведениях искусств нужно различать реальности и два типа означений, которые позволяют эти реальности актуализировать; высказать гипотезу о семиотической природе символов, схем, икон, произведений искусства, отнеся их к особому типу, для которого характерны междисциплинарность и трасдисциплинарность. Уточнить некоторые высказанные в прошлом положения о схемологии и символогии.

Abstract: This article poses a question on the semiotic nature of symbols, schemes, icons, artworks. The matter is that on one hand, these are clearly semiotic formations, but on the other – their attribution to the concepts of semiotics faces theoretical difficulties. The article presents the opinions of semioticians who deal with these questions. The author analyzes two cases, which allows advancing a hypothesis that the indicated formations include two different components – reality (of (symbols, schemes, icons, artworks), and two types noting for actualizing these realities. Discussing what represents noting and realities, as well as suggesting a broader understanding of semiotics, the author concludes on the semiotic nature of formations he is concerned with. As a result, the author was able to distinguish two traditions in understanding and analysis of symbols and semiotics; reveal that in these symbols, schemes, icons, artworks, the realities and two types of noting that allows actualizing such realities, should be differentiated; advance a hypothesis on the semiotic nature of symbols, schemes, icons, artworks attributing them to a specific type that is characterized with Interdisciplinarity and transdisciplinarity; clarify some of the previously expressed opinions of schemology and symbology.

注释,注释: В статье обсуждаются последствия пандемии коронавируса для социального мира. С этой целью автор анализирует сложившуюся ситуацию на Западе и в России и сравнивает между собой разные оценки политологов и их прогнозы. Он разводит государство как социальную технику и институт и как властное сообщество, показывая, что государство как социальный институт может быть захвачено сообществами (промышленно-финансовыми элитами, властным сообществом, отдельными сверхличностями) и использовано не по назначению. Анализируется сценарий возможного развития событий после пандемии. В работе использована следующая методология: постановка проблемы, сравнительный, исторический и ситуационный анализы, построение понятий и сценария, анализ точек зрения и высказываний. В результате исследования удалось осмыслить существующие позиции относительно пандемии коронавируса ряда политологов и социологов, наметить возможное развитие событий после окончания пандемии, понять некоторые особенности социальности современности. Автор показывает, чтобы понять последствия пандемии, необходимо анализировать не только процессы глобализации, но и кризис современного государства, общества и сознания граждан.

Abstract: This article discusses the consequences of coronavirus pandemic for the social world. Therefore, the author analyzes the current situation in the West and in Russia, and compares different estimates and forecasts of the political scientists. He views the state as a social technique, institution and policymakers, demonstrating that government as a social institution could be captured by the communities (industrial-financial elites, autocratic community, separate overmen) and utilized for purposes other than intended. The article analyzes the scenario of potential unfolding of events after the pandemic. The work employs the following methodology: articulation of the problem; comparative, historical, and situational analyses; creation of concepts and scenario; analysis of opinions. The author was able to rationalize the existing positions expressed by a number of sociologists and political scientists pertaining to coronavirus pandemic, as well as comprehend certain peculiarities of modern sociality. It is demonstrated that in order to understand consequences of the pandemic, it is necessary to analyzed not only the globalization processes, but also crises of the modern state, society and civic consciousness.

注释,注释: В статье на материале творчества семьи архитекторов и дизайнеров Фаерштейн-Зимоненко обсуждаются особенности авангарда и конструктивизма. Роман Фаерштейн и Любовь Зимоненко учились в Московском архитектурном институте и еще застали педагогов, представителей авангарда и конструктивизма. Чтобы понять природу авангарда и конструктивизма, автор характеризует цели и задачи, которые решают эти направления и концепции, а также анализирует произведения Любови Зимоненко и Романа Фаерштейна. Он показывает, что конструктивисты создают художественную реальность, противопоставляя и одновременно соединяя разные процессы и содержания, и отсылая сознание зрителя к определенной реальности. Эта закономерность характерна не только для фигуративного искусства, но и литературы. В работе реализована определенная методология исследования: постановка проблемы, ситуационный и сравнительный анализы, реконструкция произведений прикладного искусства, обобщения В результате исследования удалось выяснить некоторые особенности авангарда и конструктивизма как подхода и деятельности, а также показать, что авангард и конструктивизм как подходы предполагают и концептуализм. Роль концептуализма ‒ указание на реальность, к которой художник отсылает зрителя, а также ее разъяснение.

Abstract: Based on the materials of the family of architects Zimonenko-Feierstein, this article examines the peculiarities of avant-garde and constructivism. Roman Feierstein and Lyubov Zimonenko graduated the Moscow University of Arctitecture and were taught by pedagogues – the representative of avant-garde and constructivism. To understand the nature of avant-garde and constructivism, the author characterizes the goals and tasks solved by these trends and concepts, as well as analyzes the works of Roman Feierstein and Lyubov Zimonenko. It is demonstrated that constructivists create artistic reality, juxtaposing and simultaneously combining various processes and contents, sending over consciousness of a spectator to a particular reality. This pattern is inherent not only to figurative art, but also literature. The article employs situational and comparative analysis, methods of reconstruction of the works of applied arts and generalization. As a result, the author was able to reveal certain peculiarities of avant-garde and constructivism as an approach and activity, as well as underline that avant-garde and constructivism as approaches also suggest conceptualism. The role of conceptualism consists in outlining and explaining of reality, created by an artist for their audience.

注释,注释: В статье обсуждаются причины современного интереса к конспирологическим объяснениям, которые автор называет конспирологическим дискурсом. В последнем он различает: истолкование проблемы как заговора определенного злокозненного субъекта, разоблачителя этого заговора и аудиторию разоблачителя. Выделяются три основные причины интереса к конспирологическим объяснениям: простые причинно-следственные объяснения сложных явлений, приверженность к ценностям недоверия и конфликта, возможность использовать конспирологические дискурсы в технологических целях. Автор относит конспирологические знания к гуманитарным и социальным, и в связи с этим обсуждает критерии их эффективности и объективности. В работе была реализована следующая методология исследования: постановка проблемы, ситуационный и сравнительный анализы, реконструкция и интерпретация текстов, построение понятий. В результате исследования удалось охарактеризовать конспирологический дискурс, объяснить интерес к нему в науке и культуре в настоящее время и причины подобного интереса, связать эти причины с современной ситуацией. Автор рассматривает конспирологическое движение как неотъемлемый аспект современного состояния нашей цивилизации, переживающей глубокий кризис.

Abstract: This article discusses the causes of current interest in conspiratorial explanations, called by the author a conspiracy discourse. In the latter, he defines interpretation of the problem as plot of a particular malign subject, debunker of such plot, and audience of the debunker. The three main causes of interests in conspiratorial explanations are highlighted: simple cause-and-effect explanations of complex phenomena, propensity to the values of mistrust and conflict, opportunity to use conspiracy discourses for technological purposes. The author attributes conspiracy knowledge to humanities and social, and thus, discusses the criteria of their efficiency and objectivity. The article implements the following research methodology: articulation of the problem, situational and comparative analyses, reconstruction and interpretation of texts, structuring of concepts. As a result, the author was able to characterize the conspiracy discourse, justify the current scientific and cultural interest to it, and causes of such interests, as well as connect these causes with the current situation. The article views conspiracy movement as an intrinsic aspect of modern state of our civilization that undergoes a deep crisis.

注释,注释: В статье анализируется книга В.Федотовой, В. Колпакова, Н. Федотовой «Глобальный капитализм: три великие трансформации». Автор обсуждает методологию исследования авторов этой книги, намечая пункты расхождения с его собственной позицией. Так он утверждает, что предметом исследования должен выступать не капитализм, а новоевропейская социальность, что мотором социальных изменений выступает не экономика, а европейское государство. В соответствии с этими положениями характеризуется новоевропейская социальность, включающая в себя: концепции и структуру государства, чиновников, обслуживающих население (граждан) и обеспечивающих работу учреждений государства, и общество, как направляющую и контролирующую инстанцию. Намечается схема четырех этапов развития новоевропейской социальности: становление либерально-демократического государства и общества, организованный капитализм, построение общества благосостояния, завершение новоевропейской социальности. В исследовании реализована следующая методология: постановка и обсуждение проблем, ситуационный и сравнительный анализ, реконструкция генезиса новоевропейской социальности, критика концепций капитализма, предложенных социальными философами. В результате удалось уточнить методологию исследования новоевропейской социальности, наметить схему ее генезиса, охарактеризовать четыре основные этапа развития социальности нового времени. При этом автор опирался на классические работы Ф.Броделя и Й.Шумпетера, а также современных классиков М.Кревельда, В.Федотовой, В. Колпакова, Н. Федотовой.

Abstract: This article analyzes the book by V. Fedotova, V, Kolpakov, N. Fedotova “Global Capitalism: three great transformations”. The author discusses research methodology applied by the book authors, indicating the points of divergence with his own position. For example, he claims that the subject of research should be the new-European sociality, rather than capitalism; the accelerator of social transformations – the European state, rather than the economy. In accordance with these views, characteristic is given to the new-European sociality that includes: concepts and structure of the state, officials who serve citizens and maintain work of government institutions, and society as a vectoring and controlling authority. The article outlines the scheme of four development stages of the new-European sociality: establishment of liberal-democratic state and society, organized capitalism, creation of the welfare society, completion of new-European sociality. As a result, the author was able to clarify research methodology of the new-European sociality, outline the patterns of its genesis, characterize four key development stages of sociality of modern age. The research leans on the classical writings of F. Braudel and J. Schumpeter, as well as modern classics M. Creveld. V. Fedotova, V. Kolpakov, and N. Fedotova.

注释,注释: В статье объясняется, почему в традиционной педагогической парадигме образования не удавалось учесть индивидуализацию: этому противоречили основные принципы педагогики XIX столетия (трактовка учащегося как обобщенного индивида, а не личности; единое для всех содержание образования, понимание основной цели образования как усвоения знаний и др.); кроме того, эти принципы поддерживал проект модерна. Новая парадигма образования должна учитывать аналогию фило и онтогенеза, в контексте которой автор различает культуру, включающую социальность (филогенетический план), и развитие индивида в образовании и культуре (онтогенетический план). При этом культуру и социальность, утверждает он, необходимо рассматривать в рамках семиотического, деятельностного и средового подходов, которые подробно характеризуются. Предлагается также различение «доличностных» культур (Древний мир) и с «личностями» (начиная с античной); в первых самостоятельное поведение не допускалось, во вторых помимо коллективных, общих форм жизни складываются частные формы жизни, направляемые «приватными схемами».   В онтогенетическом плане автор различает и подробно описывает три «культуры жизни»: культуру «прамы» (детство), культуру «становления личности» (подростковый и юношеский период), культуру «развития личности» (взросление). Рассматриваются три фазы становления личности: 1) образование интерсубъективной ситуации, 2) реакция индивида на эту ситуацию, как еще неосознанный способ ее разрешения, 3) осмысление, построение схем, действие (эта фаза включает в себя и научение). Вводится важное понятие «эволюция индивида»: под которой понимаются спонтанные и осознанные изменения личности учащегося, происходящие под влиянием школы, семьи, СМИ (Интернета), друзей, «сочинений» себя, рефлексии. На основе предложенных различений и понятий автор характеризует источники индивидуализации и описывает пространство, в которой она осуществляется.

Abstract: This article discusses why the traditional pedagogical paradigm of education failed to consider individualization: this was contradicted by the fundamental principles of pedagogy of the XIX century (interpretation of a student as a generalized individual, rather than personality; uniform curriculum, understanding of key goal of education as digestion of knowledge, etc.); these principles were also supported by project of modernity. New paradigm of education should take into account the analogy of phylo- and ontogenesis, in the context of which the author differentiates the culture that includes sociality (phylogenetic plan), and development of the individual in education and culture (ontogenetic plan). At the same time, culture and sociality, should be viewed within the framework of semiotic, activity, and environmental approaches, a detailed characteristic of which is presented. The author distinguishes between the “before-personality” cultures (Ancient World) and “with personalities” cultures (since the Antiquity). The first one did not allow autonomous behavior; while the second, in addition to collective forms of life, initiate private forms driven by “private patterns”. From ontogenetic perspective, the author delineates the three “cultures of life”: the culture of “prama” (childhood), the culture of “personal becoming” (teenage period and adolescence), the culture of “personal enhancement” (adulthood). Three phases of personal becoming are discusses: 1) formation of intersubjective situation, 2) response of an individual to such situation, as a yet unsconsious way of its resolution; 3) comprehension, outlining, action (this phase includes learning). The author introduces an important concept of “evolution of an individual”, which implies spontaneous and conscious changes in personality of a student under the influence of school, family, media (Internet), friends, and reflection. Based on the aforementioned differences and concepts, the author gives characteristics to the sources of individualization, and describes the space it is fulfilled within.

注释,注释: В статье автор анализирует записные книжки художника, архитектора и дизайнера Романа Фаерштейна. В них отражены определенные стороны более чем двацателетнего творчества этого мастера эмигрировавшего в Германию вместе с семьей. Приводятся отдельные рисунки и фрагменты дневниковых размышлений из записных книжек. Автор рассматривает личность Романа Фаерштейна и высказывает гипотезу, что последний жил как бы в зазоре двух культур (российской и немецкой), создав собственный мир. Этот мир он как художник, проектировщик и эмигрант наделил соответствующими чертами ‒ эстетическими, конструктивными, рефлексивными. Увидеть это позволило изучение записных книжек мастера. В статье реализована определенная методология: анализ рисунков и текстов из записных книжек, формулирование гипотез, демонстрация рисунков, сравнительный анализ, реализация гуманитарного дискурса. В результате проведенного исследования автору удалось лучше понять трансформацию, личности, которая произошла с Романом Фаерштейном, объяснить некоторые особенности его творчества в эмиграции, высказать гипотезу о характере рисунков и текстов из записных книжек, использовать для анализа эволюции личности мастера некоторые результаты реконструкции личности Павла Флоренского.

Abstract: This article analyzes notebooks of the artist, architect and designer Roman Feierstein. They reflect certain aspect of over twenty yearlong artworks of the master, who immigrated to Germany with his family. The research presents separate sketches and fragments of the diary thoughts. The author analyzes the personality of Roman Feierstein, and advances a hypothesis that he lived in between two cultures (German and Russian), having created his own world. Being an artist, designer and immigrant, the endowed this world with aesthetics, constructive and reflective features, which is evident in his notebooks. As a result of this study, the author came to better understanding of the transformation of Roman Feierstein’s personality; was able to explain certain peculiarities of his works in immigration, advance a hypothesis on the character of drawings and texts from the notebooks; as well as use some results of reconstruction of personality of Pavel Florensky for the analysis of evolution of personality of the master.

注释,注释: В статье обсуждаются две основные темы ‒ природа психической травмы и история исцеления Эдит Евы Егерт, изложенная в книге «Выбор». При этом, интерпретируя и осмысляя материал книги, автор опирается на собственную «теорию психических реальностей». В ее рамках он характеризует, что такое психическая травма и какие существуют способы исцеления. В частности, им выделяются два основных способа: репереживаний и мимикрии под события реальностей, проживаемых человеком. Автор старается показать, что предлагаемые им различения позволяют понять судьбу Эдит Эгерт и перипетии, которые она описывает в своей книге. В работе была реализована определенная методология исследования: постановка проблем, сравнительный и ситуационный анализ, построение понятий, анализ и интерпретация текстов. В результате проведенного исследования удалось показать применимость теории психических реальностей, ввести понятие психической травмы, выделить два основных способа исцеления (репереживаний, предполагающих непосредственное воспроизведение сюжетов травмы, и мимикрии этих сюжетов под события текущей жизнедеятельности), теоретически осмыслить книгу Эдит Евы Эгер «Выбор».

Abstract: This article discusses two fundamental; topics ‒ the nature of mental trauma and the story of recovery of Edith Eva Eger, reflected in the book “The Choice”. However, in interpretation and comprehension of book material, the author leans on his original “theory of mental realities”. Within the framework of this theory, the characteristics is given to mental trauma and ways to overcome it. The two key methods are highlighted: re-experiences and mimicry of the events of the realities lived through by a person. The author believes that it would help better understanding of the twists and turns of the fate of Edith Eva Eger described in the book. The following methodology was applied in the course of this work: articulation of the problems, comparative and situational analysis, construction of concepts, analysis and interpretation of texts. As a result, the author was able to demonstrate applicability of the theory of mental realities, introduce the concept of mental trauma, determine the two main ways of recovery (re-experiences that suggest direct reproduction of that underlies the trauma, and mimicry of these facts with the current reality), as well as theoretically comprehend the by Edith Eva Eger “The Choice”.

注释,注释: В статье ставится задача построения дискурса культурно-семиотической среды для тьюторской концепции образования. Для этого анализируется кейс из образовательной практики, в том числе и автора, касающийся открытия ребенком изображения рисунка. В процесс такого открытия различаются три фазы: образование проблемной ситуации, ее разрешение за счет построения схемы, освоение реальности с вторичными предметами. Автор интерпретирует этот материал в рамках семиотического подхода, который он трактует по-новому, расширительно, включая в семиотику не только знаки и знаковые системы, но и схемы, иконы, символы, произведения искусства.   Обсуждается культурно-семиотическая среда, за счет которой происходит развитие психики молодого человека, при этом помимо семиотических средств различаются коммуникация, разрешение проблемной ситуации, подтверждение построенного объяснения результатами всего процесса. Автор анализирует позицию тьютора, как принципиально отличающуюся от образовательной позиции педагогики формирования. Во второй части статьи он предлагает семиотическую версию генезиса культуры, в которой различает три разных плана ‒ собственно семиотический, социальный и антропологический, в котором складывается личность. Заканчивается статья характеристикой современной ситуации в культуре и образовании и размышлением о месте и задачах в ней тьюторского движения.

Abstract: This article attempts to build a discourse of cultural-semiotic environment for the tutor's concept of education. In order to achieve the set task, analysis is conducted on the case from educational practice, including the author's, pertaining to discovery of a drawn image by a child. In the process of such discovery, the author differentiated three phases: formation of problematic situation, its resolution through drawing a scheme, and learning the reality with secondary objects. This material is interpreted within the framework of a new extended semiotic approach, which includes semiotics not only signs and sign systems, but also schemes, icons, symbols, and works of art. The article discusses the cultural-semiotic environment, which stimulates mental development of a young person, and in addition to semiotic means, features communication, resolution of problematic situation, and ascertainment of the structured explanation by results of the entire process. The author analyzes position of a tutor as a fundamentally different from educational position of the pedagogy of formation. The author also offers a semiotic version of the genesis of culture, in which he distinguishes three different formats ‒ actual semiotic, social, and anthropological, which impacts the formation of personality. In conclusion, the article presents a description of current situation in culture and education, as well as thoughts on the role and objectives of the tutor movement thereof.

注释,注释: В статье анализируется концепция государства историка войны Мартина ван Кревельда. Анализ этой концепции позволил автору статьи рассмотреть предпосылки и становление государства и наметить понятие государства. В последнем он различает концепции государства и социальные практики, обеспечивающие их реализацию, организацию управления и принятые в культуре объяснения необходимости такой организации, что, по мнению автора, составляет смысл и содержание власти. Кроме того, вводится понятие социокультурной предосновы государства, позволяющего наметить объяснение направления развития государства и выбор им той или иной политической формы. В исследовании была реализована следующая методология. Ситуационный и сравнительный анализ, постановка проблем, построение понятий, реконструкция исторического развития государства, анализ и осмысление текстов и произведения М. Кревельда. В результате удалось осмыслить предложенную Кревельдом концепцию государства, предложить авторскую версию становления и развития государства, наметить характеристики понятия государства (различение этапов его становления, концепций государства и социальных практик, обеспеспечивающие их реализацию, и др.), поставить ряд проблем, связанных с обсуждаемой темой.

Abstract: This article analyzes the concept of state of the military historian Martin van Creveld. This analysis allowed the author to view prerequisites and establishment of the state and denote the concept of state. In the latter he differentiates the concepts of state and social practices that ensure their implementation, organization of management and accepted in culture explanations on the need for such organization, which in the author’s opinion comprises the meaning and content of power. Moreover, the article introduces the term of sociocultural pre-basis of the state that allows denoting the substantiation of the trajectory of development of the state and selection of a particular political form. Research methodology includes situational and comparative analysis, articulation of the problems, structuring of notions, reconstruction of historical evolution of the state, analysis and comprehension of the writings of M. Creveld. The author was able to analyze the proposed by Creveld concept of the state, as well as suggest an original version of establishment and development of the state, outline the characteristics of the concept of state (differentiation of stages of its establishment, concepts of states and social practices that ensure their realization, etc.), as well as raise a number of questions related to the discussed topic.

注释,注释: В статье ставится вопрос о существовании представлений о социальной природе как предельной онтологии социальных наук. Формулируются затруднения, которые не позволяют признать такое существование. Указываются на альтернативные современные трактовки предельной онтологии социальных наук ‒ представлений о культуре, саморазвивающихся системах с синергетическими эффектами, социальности, интеркультуре и др. Утверждается, что понятие природы было введено с целью определение в научном исследовании условий эффективного практического действия. Для прояснения представления о предельной онтологии социальной науки обсуждаются особенности социальной науки и теории, а также различение идеальных объектов, схем и моделей. В работе была реализована следующая методология исследования: постановка проблем, ситуационный, сравнительный и концептуальный анализы, построение новых понятий, критика ряда представлений социальной науки. В результате исследования удалось показать, что привычное понятие социальной природы, по сути, исчерпало себя и не работает в социальных науках. Что на смену ему предлагаются новые категориальные представления, которые можно рассматривать как предельные онтология социальных наук. Но для этого по-новому нужно задавать и характеризовать строение и сущность социальных наук.

Abstract: This article raises a question on the existence of representations on social nature as an ultimate ontology of social sciences. The complications that do not allow acknowledging such existence are being formulated. The author points at the modern alternative interpretations of ultimate ontology of social sciences – the representations on culture, self-developing systems with synergetic effects, sociality, interculture, etc. It is claimed that the concept of nature was introduced for determining the conditions for an effective practical action in scientific research. In order to clarify the perceptions of ultimate ontology of social science, the article discusses the peculiarities of social science and theory, as well as demarcation of the ideal objects, schemes, and models. As a result, the author was able to demonstrate that the traditional definition of social nature has virtually become obsolete, and is not efficient with regards to social sciences. It is offered to replace it with the categorical representations, which may be considered as the ultimate ontology of social sciences. However, it requires the new designation and characterization of the structure and essence of social sciences.

注释,注释: В статье автор подводит итог своим исследованиям эзотеризма. Эти исследования включают в себя характеристику сущности эзотеризма, в том числе анализ особого типа личности как источника эзотеризма, а также конкретные реконструкции эзотерических учений, определивших характер этой культуры. Проведенные реконструкции позволили уточнить особенности изотерики, разведя два типа эзотерики ‒ ментальную и трансцендентальную. Предлагается их анализ. Автор показывает, каким образом формируется эзотерическое мироощущение и какую роль в этом процессе играют схемы и установки личности. Обсуждаются особенности эзотерической реальности и способы обоснования ее эзотериками. Высказываются соображения о границах эзотеризма и ее роли в культуре. В работе была реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный и сравнительный анализы, построение понятий, рефлексия проведенных исследований, обобщение и коррекция. В результате проведенного исследования автор смог пересмотреть ряд своих предыдущих работ, посвященных эзотерическим учениями и эзотерической личности. Он вводит понятия двух типов эзотерики (ментальной и трансцендентальной), рассматривает каким образом складывается эзотерическое мироощущение и личность, ставит вопрос о границах и смысле эзотерики.

Abstract: In this article, the author summarizes his studies of esotericism, which contain the characteristics of the essence of esotericism, including analysis of a particular personality type as its source, as well as precise reconstructions of esoteric teachings determining the nature of that culture. The conducted reconstructions allowed specifying the peculiarities of esotericism, dividing it into mental and transcendental. Their analysis is provided. The author demonstrates the process of formation of esoteric outlook, and which role is assigned to the personality patterns and orientation. The specifics of esoteric reality and ways of its substantiation by esoteric experts. The author shares his thoughts on the boundaries of esotericism and its cultural role. As a result of the conducted research, the author was able to reconsider some of his previous works dedicated to esoteric teachings and esoteric personality. He introduces the definitions of the two types of esoteric teachings (mental and transcendental), explores the process of formation of esoteric outlook and personality, and raises the question on the limits and meaning of esotericism.

注释,注释: В статье разводятся два типа исследований. Одни основаны на построении схем и ориентированы на практику политики и индивидуальное понимание. Другие предполагают построение моделей сложных социальных явлений и ориентированы получение знаний, с помощью которых создаются строгие прогнозы. Рассматриваются понятия схемы и модели. Схемы создаются ученым, позволяют разрешить стоящую перед ним проблемную ситуацию, задают новое видение и реальность, позволяют по-новому действовать. Если схема впервые задает свой объект, то построению модели предшествует выделение моделируемого объекта. Кроме того, знания, полученные на модели, можно относить к этому объекту. Указанные здесь различения автор вводит на материале сравнения концепций современного российского государства. В статье реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный и сравнительный анализы, типологический анализ, построение понятий, анализ эмпирического материала. В результате удалось развести два типа исследований сложных социальных явлений, охарактеризовать понятия схемы и модели, показать, что исследования, опирающиеся на построение схем, ориентированы на одни задачи, а исследования, в которых создаются модели социальных явлений, ориентированы на другие задачи и области использования социальных знаний.

Abstract: This article separates the two types of research. The first type are based on structuring schemes and oriented towards the practice of politics and individual understanding. The second type suggest building models of complex social phenomena, and oriented towards acquiring knowledge that help creating strong forecasts. The author also examines the concepts of scheme and models. Schemes are developed by the scholars, help solving a problematic situation, impart a new vision and reality, and allow performing actions from a new angle. If the scheme specifies its object for the first time, model building is preceded by the determination of a model object. Moreover, the knowledge acquired on the model can be referred to this object. The indicated differences are introduced on the comparative materials of the modern Russian state. The author succeeded in separating the two types of research of the complex social phenomenon; characterized the concepts of scheme and model; demonstrated that the works based on structuring schemes are oriented towards certain tasks, while the works that create the models of social phenomena are aimed at different tasks in the area of using social knowledge.

注释,注释: В статье разводятся два типа исследований. Одни основаны на построении схем и ориентированы на практику политики и индивидуальное понимание. Другие предполагают построение моделей сложных социальных явлений и ориентированы получение знаний, с помощью которых создаются строгие прогнозы. Рассматриваются понятия схемы и модели. Схемы создаются ученым, позволяют разрешить стоящую перед ним проблемную ситуацию, задают новое видение и реальность, позволяют по-новому действовать. Если схема впервые задает свой объект, то построению модели предшествует выделение моделируемого объекта. Кроме того, знания, полученные на модели, можно относить к этому объекту. Указанные здесь различения автор вводит на материале сравнения концепций современного российского государства. В статье реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный и сравнительный анализы, типологический анализ, построение понятий, анализ эмпирического материала. В результате удалось развести два типа исследований сложных социальных явлений, охарактеризовать понятия схемы и модели, показать, что исследования, опирающиеся на построение схем, ориентированы на одни задачи, а исследования, в которых создаются модели социальных явлений, ориентированы на другие задачи и области использования социальных знаний.

Abstract: This article separates the two types of research. The first type are based on structuring schemes and oriented towards the practice of politics and individual understanding. The second type suggest building models of complex social phenomena, and oriented towards acquiring knowledge that help creating strong forecasts. The author also examines the concepts of scheme and models. Schemes are developed by the scholars, help solving a problematic situation, impart a new vision and reality, and allow performing actions from a new angle. If the scheme specifies its object for the first time, model building is preceded by the determination of a model object. Moreover, the knowledge acquired on the model can be referred to this object. The indicated differences are introduced on the comparative materials of the modern Russian state. The author succeeded in separating the two types of research of the complex social phenomenon; characterized the concepts of scheme and model; demonstrated that the works based on structuring schemes are oriented towards certain tasks, while the works that create the models of social phenomena are aimed at different tasks in the area of using social knowledge.

注释,注释: Статья представляет собой вариант методологического введения в теорию вопрошания. Заявляется сама тема построения такой теории; различаются две основные исторические стадии осознания практик с вопрошанием (в античности и Новом времени). Характеризуются два традиционных подхода к анализу вопрошания ‒ формально-логический и философский. Вводятся понятия «практика с вопрошанием», «сфера вопрошания», «ситуация вопрошания» и «коммуникация вопрошания». Эти понятия используются затем в процессе реконструкция вопросов и ответов в «Исповеди» Л.Н. Толстого. В работе реализована следующая методология: формулирование проблем, ситуационный анализ, введение новых понятий, реконструкция произведения, методологическое сценирование. В результате исследования удалось различить ряд понятий, важных для построения теории вопрошания (учения о вопрошании), а также наметить методологическую схему такой теории. Предложена реконструкция вопрошания в известном произведении Толстого «Исповедь», в которой использовались такие понятия как "сфера вопрошания", "ситуация вопрошания", "коммуникация вопрошания".

Abstract: The article represents the variant of methodological introduction to the theory of questioning. The theme of constructing this theory is stated; two principal historical stages of questioning practice comprehension are distinguished (in antiquity and modern era). Two traditional approaches to the analysis of questioning - formally logical and philosophical - are characterized. Concepts 'practice with a questioning', 'sphere of questioning', 'situation of questioning', and 'communication of questioning' are introduced. These concepts were later used in the process of reconstruction of questions and answers in A Confession by L.N. Tolstoy. In the research, the following methodology is implemented: problem defining, situational analysis, the introduction of new concepts, reconstruction of the work, methodological scenario planning. As a result of the study, it was possible to define a number of concepts which are important for constructing a theory of questioning (teaching of questioning) and also plan the methodological scheme of such a theory. The reconstruction of questioning in A Confession, the famous Tolstoy's piece of work, in which were used such concepts as 'sphere of questioning', 'situation of questioning', and 'communication of questioning', is proposed. 

注释,注释: В статье излагаются идеи авторской концепции «посткультуры». Сначала ставятся проблемы, заставляющие пересматривать традиционное понятие культуры, которое задается посредством четырех процедур (сравнение культур, задание их целостности, степени развитости и уникальности). Затем автор характеризует связь понятия культуры с концептом модерна. При этом модерн рассматривается как проект построения нового мира на основе овладения человеком природы. Автор объясняет введение концепции культуры проблемами, которые возникли в ходе реализации проекта модерна. В посткультуру он включает, с одной стороны, характерные для нашего времени процессы трансформации и перехода, с другой ‒ становление новой культуры («фьючекультуры»). Обрисовываются обе стороны этой новой культурной формации. В работе реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный анализ, культурно-исторические построения, введение новых понятий, их разъяснение и обоснование. В результате исследования удалось показать, что традиционное понятие культуры задается определенными процедурами и связано с концепцией модерна. В настоящее время в современности, которую автор называет посткультурой, он предлагает различать процессы трансформации социальности и перехода, а также становление культуры будущего. Последнюю он характеризует с точки зрения нового видения действительности, социальности и ценностей.

Abstract: The article presents the ideas of the author's postculture concept. Firstly, the problems forcing to revise the traditional concept of culture, which is given through four procedures (comparison of cultures, setting their integrity, degree of development, and uniqueness) are set. Afterward, the author characterizes the connection between the definition of culture and the concept of modern. Meanwhile, the modern is observed as a project of the organization a new world based on man's mastery of nature. The author explains the introduction of the concept of culture by the problems that arose during the implementation of the project of modernity. The author includes, on the one hand, the processes of transformation and transition characteristic of our time, on the other ‒ the formation of a new culture ("future culture"), into the postculture. Both sides of this new cultural formation are outlined. The following methodology is implemented in the research: problem statement, situational analysis, cultural and historical constructions, the introduction of new concepts, their explanation and justification. As a result of the study, it was possible to show that the traditional concept of culture is set by specific procedures and is connected with the concept of modern. Currently, in modernity, which the author calls postculture, he proposes distinguishing between the processes of transformation of sociality and transition, as well as the formation of the culture of the future. He characterizes the latter one in terms of a new vision of reality, sociality, and values.

注释,注释: В статье рассматриваются две темы: отношение в социальной области, связывающее науку и практику, а также ситуация и проблемы в сфере восстановительного правосудия. Автор показывает, что социальное действие и социальная природа прошли в социальной науке три основные этапа: естественнонаучного понимания, гуманитарного и технологического (последнее истолкование принадлежит автору). Затем он показывает, что восстановительное правосудие формируется как тип социальной технологии, различая в ней два плана ‒ социокультурные условия и гуманитарную направленность. Обсуждаются проблемы, встающие восстановительном правосудии и направления их разрешения. В статье реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный и сравнительный анализ, генезис социального знания, типологический анализ, концептуализация. В результате проведенного исследования удалось проанализировать эволюцию в социальной науке представлений о социальном действии и социальной природе, сформулировать гипотезу о том, что восстановительное правосудие развивается как ориентированная на гуманитарные ценности социальная технология, рассмотреть проблемы, стоящие в этой области, а также пути их разрешения.

Abstract: This article deals with two topics: the relation in social area, connecting science and practice; as well as situation and issues in the sphere of restorative justice. The author demonstrates that social action and social nature have gone through three main stages within social science: natural scientific, humanitarian and technological (the latter interpretation belongs to the author) understanding. It is also illustrated that restorative justice is formed as a type of social technology, distinguishing two plans within it – sociocultural factors and humanitarian vector. The research discusses the issues emerging in restorative justice, as well as the ways for their solution. Methodology includes target setting, situational and comparative analysis, genesis of social knowledge, typological analysis, and conceptualization. As a result, the author was able to analyze the evolution in social science of representations about social action and social nature; formulate a hypothesis that restorative justice develops as the oriented towards humanitarian values social technology; examine the related issues and ways for their solution.

注释,注释: В статье рассматриваются две темы: отношение в социальной области, связывающее науку и практику, а также ситуация и проблемы в сфере восстановительного правосудия. Автор показывает, что социальное действие и социальная природа прошли в социальной науке три основные этапа: естественнонаучного понимания, гуманитарного и технологического (последнее истолкование принадлежит автору). Затем он показывает, что восстановительное правосудие формируется как тип социальной технологии, различая в ней два плана ‒ социокультурные условия и гуманитарную направленность. Обсуждаются проблемы, встающие восстановительном правосудии и направления их разрешения. В статье реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный и сравнительный анализ, генезис социального знания, типологический анализ, концептуализация. В результате проведенного исследования удалось проанализировать эволюцию в социальной науке представлений о социальном действии и социальной природе, сформулировать гипотезу о том, что восстановительное правосудие развивается как ориентированная на гуманитарные ценности социальная технология, рассмотреть проблемы, стоящие в этой области, а также пути их разрешения.

Abstract: This article deals with two topics: the relation in social area, connecting science and practice; as well as situation and issues in the sphere of restorative justice. The author demonstrates that social action and social nature have gone through three main stages within social science: natural scientific, humanitarian and technological (the latter interpretation belongs to the author) understanding. It is also illustrated that restorative justice is formed as a type of social technology, distinguishing two plans within it – sociocultural factors and humanitarian vector. The research discusses the issues emerging in restorative justice, as well as the ways for their solution. Methodology includes target setting, situational and comparative analysis, genesis of social knowledge, typological analysis, and conceptualization. As a result, the author was able to analyze the evolution in social science of representations about social action and social nature; formulate a hypothesis that restorative justice develops as the oriented towards humanitarian values social technology; examine the related issues and ways for their solution.

注释,注释: В статье обсуждается кризисная ситуация в математике. Анализируются проблемы происхождения, сущности и обоснования математики. Автор, опираясь на свои исследования математики, излагает концепцию математики, включающую идеи о «стартовых предметных областях» математики, ее конструктивной основе, концептуализации математики, механизмах ее развития. Он показывает, что математика представляет собой сложную сферу деятельности и институт модерна, и поэтому в ней с неизбежностью появляются противоречия, так же как и деятельность по их разрешению и обоснованию. В работе использована следующая методология: постановка проблем, ситуационный анализ, сравнительный анализ, построение новых понятий, культурно-историческая реконструкция. В результате исследования удалось построить методологическую концепцию математики, обсудить природу кризиса математики, показать, что программа обоснования математики и не могла быть реализована, что математика стоит перед задачей новой реформы. Эти результаты опираются на проведенные автором генетические и методологические исследования математики.

Abstract: The article discusses a crisis in mathematics. The problems of origin, essence, and justification of mathematics are analyzed. The author presents the concept of mathematics, based on his research in mathematics, including ideas about the "starting subject areas" of mathematics, its constructive basis, the conceptualization of mathematics, the mechanisms of its development. The author shows that mathematics constitutes a complex sphere of activities and the institution of modern, and that is why there will inevitably appear contradictions, as well as the activities for their solution and justification. In the research, the following methodology is used: problem formulation, situational analysis, comparative analysis, construction of new concepts, cultural and historical reconstruction. As a result of the study, it was possible to build a methodological concept of mathematics, discuss the nature of the crisis of mathematics, show that the program of justification of mathematics could not be implemented, and mathematics is facing the task of a new reform. These results are based on the author's genetic and methodological studies of mathematics.

注释,注释: В статье на материале истории культуры и онтогенеза намечается методологическая и культурно-психологическая концепция сознания. Рассматривается гносеологическая ситуация нового времени, которая привела к введению понятия и схемы сознания. Анализируются два подхода ‒ феноменологический и физиологический изучения сознания в европейской науки. Автор предлагает свой подход, опирающийся на представления методологии, культурологи и психологии, в рамках которого новые структуры сознания складываются как ответ на проблемы культуры, их решение личностью, предполагающее изобретение схемы, специфические формы рефлексии. Этот подход подкрепляется анализом формирования протосознания и собственно сознания в фило и онтогенезе. В статье реализована следующая методология: постановка проблем, сравнительный и ситуационный анализ, реконструкция формирования протосознания и сознания, построение понятий. В результате исследования удалось сформулировать основные идеи методологической и культурно-психологической концепции сознания, проиллюстрировать их на материале истории культуры и онтогенеза, построить междисциплинарный дискурс решения, в котором использовались понятия методологии, культурологи и психологии, по-новому взглянуть на сознание и его работу.

Abstract: In his article based on the analysis of the history of culture and ontogenesis, Rozin offers his methodological and cultural-psychological concept of consciousness. The researcher analyzes the gnoseological situation of the new time that has led to the creation of the term and consciousness scheme. Rozin studies two approaches, phenomenological and physiological, to consciousness in European science. He offers his own approach that is based on methodology of cultural research and psychology within which new structures of consciousness are developed as response and solutions of cultural issues which implies creation of scheme as a specific form of reflection. This approach is fortified by the analysis of proto-consciousness formation and consciousness itself in philo- and ontogenesis. In his research Rozin applies the following research methods: problem statement, comparative and situational analysis, reconstruction of protoconsciousness and consciousness formation, composition of definitions. As a result of research, Rozin has developed the main ideas of the methodological and cultural-psychological concept of consciousness and illustrated them based on the examples of the history of culture and ontogenesis. rozin has also created the interdisciplinary discourse that has used definitions of methodology, cultural research and psychology in a new light. 

注释,注释: В статье намечаются приоритеты, позволяющие сделать следующий шаг в развитии инженерного образования, ориентированного на инновационную экономику. Критически оценивается состояние инновационной экономики России. Анализируется предложение Л.Г.Голубковой по созданию малых конструктивных бюро и их ассоциации как одно из направлений преодоления проблем инновационной экономики. Рассматриваются, с одной стороны, недостатки отечественного инженерного образования, с другой ‒ требования, предъявляемые к нему трендами мировой экономики. Автор предлагает меры в инженерном образовании, которые бы могли способствовать развитию инновационной экономики России (два уровня приоритетов, новый тип содержаний обучения, методологическое и игровое сопровождение). В работе была реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный и компаративный анализ, сценарный подход, исследование состояния в инновационной, мировой и отечественной экономике, анализ альтернативных решений. В результате проведенного исследования удалось диагнозировать неудовлетворительное состояние инновационной экономики России, указать два основных недостатка инженерного отечественного образования (несовременное понимание техники и сокращение социальных дисциплин), охарактеризовать вызовы и тренды мировой экономики, обсудить предложения, направленные развитие инженерного образования, ориентированного на инновационное развитие Росиии.

Abstract: This article outlines the priorities that allow making the next step in development of engineering education oriented toward innovation economy. The state of innovation economy in Russia is subjected to critical assessment. The author analyzes the proposal of L. G Golubkova on creation of the small structural bureaus and their association as one of the steps towards overcoming the problems of innovation economy. The article reviews the flaws in the national engineering education on the one hand, and requirements imposed on it by the trends of world economy on the other. The author makes recommendations on the measures in engineering education that would contribute to the development of innovation economy in Russia (two levels of priorities, new type of curriculum, methodological support). As a result of the conducted research, the author was able to detect the unsatisfactory state of innovation economy in Russia, identify the two key flaws of the national engineering education (outdated understanding of technology and diminishment of social disciplines), characterize the challenges and trends of world economy, discuss the proposals aimed at the development of engineering education oriented towards innovation economy in Russia.

注释,注释: В статье рассматриваются актуальные проблемы преподавания философии в педагогических и технических вузах. Анализируются изменения, происходящие в педагогике и образовании: потеря смысла образования, неэффективность педагогики знаний, окукливание преподавания предметов и воспитания, изменение институциональной ситуации (школа уже не является единственным образовательным институтом), новое понимание человека и мышления. Рассматриваются и трансформации, происходящие в инженерии: выдвижение на первый план разных видов технологии, новые способы реализации и внедрения в промышленность технических проектов, переход к междисциплинарным и трансдисциплинарным исследованиям и разработкам. В связи с этими трансформациями предлагаются и возможные нововведения в техническое образование. К ним, например, относятся преподавание философии техники, основы технологии и проектирования, курса продвижения в промышленность технических изобретений и проектов, логики минимизации негативных последствий научно-технического развития, основ междисциплинарных и трансдисциплинарных исследований и разработок. В исследовании реализована следующая методология: ситуационный и сравнительный анализ, постановка проблем, критика сложившейся практики, формулирование предложений, направленных на изменение ситуации и развитие педагогического дела в рассматриваемых двух областях образования. В результате исследования показано, что стандартные рекомендованные программы преподавания фактически не содержат философской специфики. Кроме того, они построены исходя из формальных критериев. Как следствие, преподаватели философии, с одной стороны, формально составляют и свои программы, а с другой ‒ практически их не придерживаются. И все это фоне существенного сокращения часов и практических занятий, отводимых на философию.

Abstract: This article examines the relevant problems of the teaching of philosophy in pedagogical and technical universities. The authors analyze the changes taking place in pedagogy and education: loss of the point of education, ineffectiveness of the pedagogy of knowledge, transformation of institutional situation (school is no longer the only educational institution), new understanding of human and mentality. The article also explores the ongoing transformations in engineering: moving various types of technologies to the forefront, new ways of implementation of technical projects into industrial sector, transition towards interdisciplinary and transdisciplinary studies and projects. Based on the aforementioned transformations, the authors suggest possible novelties in technical education: the teaching of philosophy of technology, fundamentals of technology and engineering, advancement of technological inventions and projects into industrial sectors, logics of minimization of negative consequences of scientific and technical development, fundamentals of interdisciplinary and transdisciplinary studies and projects. The conducted research demonstrates that the standard recommended curricula practically do not contain philosophical specificity. Moreover, they are structured upon formal criteria. As a result, the teachers of philosophy, on the one hand, formally prepare their courses, while on the other – virtually do not adhere to them; and all this takes place amid a significant reduction of hours and practical classes assigned to philosophy.

注释,注释: В статье обсуждается понятие «художественное пространство», которое противопоставляется обычному пониманию пространства. Автор предлагает анализировать становление и этапы развития художественного пространства в рамках учения о схемах, понятие которых он кратко характеризует. Рассматриваются четыре этапа формирования в культуре представлений о художественном пространстве. На первом, в архаической культуре создаются схемы, с помощью которых воссоздавались и собирались виды животных и людей. На втором, в следующей культуре Древних царств складывается способ изображения протяженных пространств способом наслаивания одних видов на другие. На третьем в эпоху Возрождения формируется концепция прямой перспективы. На четвертом ‒ концепция обратной перспективы. Обсуждаются культурные обстоятельства и схемы, обусловившие формирование художественного пространства на этих четырех этапах. В исследовании использована следующая методология: постановка проблем, ситуационный анализ, компаративный анализ, построение понятий, реконструкция формирования, аргументация визуальным рядом. В результате проведенного исследования удалось охарактеризовать представление и понятие «художественное пространство», наметить четыре этапа формирования художественного пространства, показать зависимость представлений о художественном пространстве от культурных обстоятельств (картин мира и коммуникации), а также схематизации пространства (схем и способов действия с ними).

Abstract: The article is devoted to the definition of 'art space' that is usually opposed to a traditional concept of space. Rozin analyzes the process and stages of the development of art space as part of the scheme theory. In particular, Rozin studies four stages of how views on art space have developed. At the first stage the archaic culture created schemes that described various kinds of animals and humans. The second stage was the stage of ancient kingdoms that developed the method of depicting extended spaces by layering one kinds over others. The third stage, the era of Renaissance, represented the concept of one-point perspective, and the concept of reverse perspective was developed at the fourth stage. Rozin also focuses on cultural circumstances and schemes that contributed to the development of art space at all four stages. The researcher has used the following methods: problem statement, situtional analysis, comparative analysis, statement of definitions and description of the process and visual imagery argumentation. As a result of the research, the author has defined the term 'art space' and described four stages of its development as well as demonstrated the dependence of ideas about art space on the cultural environment (worldview and type of communication) as well as space schematization (schemes and means of operation with it). 

注释,注释: В статье излагаются основные положения доклада автора, выступившего в этом году на образовательном интенсиве «Остров 10-22», проходившего в Сколково. Разводятся понятия «социальная технология » и «социальное проектирование». Если социальная технология предполагает постоянные социальные ситуации, как условие воспроизводства этой деятельности, то социальное проектирование ориентировано на ситуации развития, представляя собой уникальную деятельность и уникальные решения. Особенность социального проектирования и социальной технологии автор видит в ориентации этих видов социального действия на человека и его благо, а также в использовании социогуманитарных знаний. Общие положения статьи подкрепляются анализом двух кейсов: формирующейся в нашей стране «технологии восстановительного правосудия» и удачного социального проекта «Развитие массового безвозмездного донорства». Методология исследования включала в себя следующие процедуры: постановку проблем, ситуационный и сравнительный анализы, построение новых понятий, анализ двух кейсов, обобщение. В результате исследования автору удалось охарактеризовать и различить ряд понятий, важных для социальной инженерии: традиционного и нетрадиционного проектирования, трех видов технологии, социальной технологии и социального проектирования, социогуманитарного знания. Кроме того, были проанализированы два интересных случая социально-инженерного действия, которые должны были сделать более понятными теоретические различения автора.

Abstract: This article provides the key positions of author’s report presented this year at the educational intensive course “Island 10-22” that took place in Skolkovo Innovation Center. The author demarcates the concepts of “social technology” and “social design”. While social technology means constant social situations as a condition for reproduction of this activity, the social design is oriented towards development of the situation, representing unique activity and unique solutions. Peculiarity of the social design and social technology is seen by author in the orientation of these types of social action towards human and their good, as well as in application of socio-humanitarian knowledge. General positions of the article are substantiated by the analysis of two cases: “technologies of restoration justice” forming in Russia and successful social project “development of mass uncompensated donorship”. As the result of the conducted research, the author was able to characterize and distinguish number of concepts important for social engineering: traditional and nontraditional design of three types of technologies – social technology, social design, and socio-humanitarian knowledge. Additionally, analysis was conducted on two interesting cases of social engineering, which should have made the theoretical distinctions of the author more understandable.

注释,注释: В статье ставится вопрос, на основе каких критериев осуществлять реконструкцию и типологию облика и строения в архитектуре зданий и особенностей городской среды. Автор предлагает такой критерий как «архитектурный процесс». Рассматриваются основные характеристики архитектурного процесса: проектные, экономические, социальные. На их основе намечаются три типа архитектурных решений, соответствующих трем типах проектирования ‒ типовому, индивидуальному и смешанному. Эти решения позволяют различить и три типа архитектурных облика зданий и среды. В работе была реализована следующая методология исследования: постановка проблем, историческая реконструкция, сравнительный и ситуационный анализ, социокультурный анализ. В результате исследования удалось показать необходимость при реконструкции типов и особенностей облика современных архитектурных зданий и среды обращаться к анализу, с одной стороны, особенностей архитектурного проектирования, а с другой ‒ к социокультурным условиям и требованиям. Предложен и вариант подобной реконструкции.

Abstract: The article raises the question - on the basis of what criteria to carry out the reconstruction and typology of appearance and structure in the architecture of buildings and features of the urban environment. The author suggests such criterion as "architectural process". The main characteristics of the architectural process are observed: design, economic, and social ones. On their basis, three types of architectural solutions, corresponding to three types of design, are outlined ‒ typical, individual and mixed one. Also, these solutions make it possible to determine three types of architectural appearance of buildings and the environment. The following research methodology was implemented: problem statement, historical reconstruction, comparative and situational analysis, socio-cultural analysis. As a result of the study it was possible to show the need for the reconstruction of the types and features of the appearance of modern architectural buildings and the environment, to address the analysis of, on the one hand, the features of architectural design, and on the other ‒ of the socio-cultural conditions and requirements. A variant of such reconstruction is also proposed.

注释,注释: В статье излагаются основные идеи курса «Методологии проектирования». Автор отмечает, что нередко методологический подход, ориентированный на развитие определенной дисциплины (в данном случае, проектирования), отождествляется с методическим подходом, где имеют дело только со сложившейся практикой и оптимизацией деятельности. В связи с этим автор рассказывает о своем понимании как методологии, так и проектирования. На основе этих представлений, основных проблем, обусловивших создание методологии проектирования как самостоятельной дисциплины, целей образовательного курса, намечается последовательность содержаний курса «Методологии проектирования». Помимо лекционной работы указывается на необходимость организации групповой творческой работы студентов. В статье реализована следующая методология исследования: постановка проблем, ситуационный анализ, построение идеальных объектов и понятий, опирающихся на различения видов проектной деятельности и решения проблем, сценирование новой образовательной практики. В результате исследования удалось развести методический и методологический подходы, охарактеризовать авторское понимание методологии и проектирования, наметить проблемы, цели и последовательность содержаний курса «Методологии проектирования», сформулировать идею необходимости организации творческой групповой работы студентов. Намеченные автором идеи предлагается опробовать в практике образования будущих проектировщиков.

Abstract: The article sets out the key ideas of the course "Methodology of design". The author emphasizes that quite often the methodological approach, aimed at the development of the particular discipline (in this case, of the design), equals the methodological approach, where only the established practice and optimization of activities are dealt with. Therefore, the author talks about his understanding of both methodology and design. Based on these ideas, the main problems that led to the creation of the methodology of design as an independent discipline, the aims of the educational course, the sequence of contents of the course "Methodology of design" develop. Besides the lecture work, the need to organize a creative group work for students is suggested. The article implements the following research methodology: problem statement, situational analysis, construction of ideal objects and concepts based on the distinction of types of project activities and problem-solving, staging of new educational practice. As a result of the study, it was possible to distinguish the methodical and methodological approaches, characterize the author's understanding of methodology and design, identify the problems, aims and the sequence of "Methodology of design" course content, formulate the idea of the need to organize a creative group work for students. Ideas, identified by the author, are suggested to be tested in the educational practice of future designers. 

注释,注释: The paper deals with the situation that has developed in recent years, which is written in the Internet, where memories and studies of life of the writers and poets are represented. A logical interpretation of the life and work of Anton Pavlovich Chekhov is offered, which makes it possible to compare the two relations between the creativity of the author and his ordinary life. Unaware of the evolution in the views of Anton Pavlovich and his ambivalent attitude towards women and love, revealed in such an interpretation, we really do not understand the actions and thoughts of the heroes of his works, especially the later stories and plays. The study used the following methodology: problem formulation, situational and comparative analysis, humanitarian interpretation of the author's works, reconstruction of the life path. As a result, it was possible to show that although the personality of the author of the work is not directly related to his work, nevertheless, in order to understand a number of significant moments of this work and the features of the work, a special reconstruction of the author's personality and his works is necessary. Within the framework of such a reconstruction, the analysis of personality and works must be linked.

注释,注释: В статье автор излагает историю жизни и творчества сначала в России, а затем в Германии семьи архитекторов. Его интересуют причины и обстоятельства, по которым они в самом конце прошлого столетия эмигрировали в ФРГ. Глава семейства Роман Фаерштейн известный российский архитектор и дизайнер, автор ряда больших выставок, на которых в свое время демонстрировались достижения народного хозяйства и промышленности СССР. Его дочь, Анна Зимоненко научный сотрудник, работавшая в ЦНИИЭП им. Б. С. Мезенцева. Переехав в Германию семья продолжала делать выставки, но уже небольшие, причем все контакты и, так сказать, рыночное обеспечение взяла на себя Анна. Реализованная в статье методология включает в себя: историческую реконструкцию, сравнительный и ситуационный анализ, биографический анализ, анализ личности наших героев. В проведенном исследовании на примере истории семьи Фаерштейна-Зимоненко автор прослеживает отдельные моменты развития в России выставочного дизайна, а также судьбу архитекторов на переломе эпохи и смены социальных отношений. Материалом для этого исследования послужила история и творчество указанной еврейской семьи, оказавшейся вполне успешной как в России, так и в Германии.

Abstract: In his article Rozin describes the life and creative development of the architects' family who first lived in Russia and then moved to Germany. Rozin is interested in the reasons and circumstances of the family immigrating to Germany at the very end of the last century. The head of the family, Roman Fierstein, was a famous Russian architect and designer and an author of a number of major exhibitions of the USSR economical and industrial achievements. His daughter, Anna Zimonenko, was a researcher at Central Research Institute of Engineering Design. Having moved to Germany, the family continued to organize exhibitions, however, those exhibitions were not so significant and Anna Zimonenko undertook all 'market' support. The research methodology includes historical reconstruction, comparative and situation analysis, biographical analysis, and personality analysis. By analyzing the history of the Fierstein-Zimonenko family, the author of the article traces back particular points of the development of Russian exhibition design as well as the fates of architects at the turn of epochs and the change in social relations. The research is based on the analysis of the history and creative development of the aforesaid Jewish family that were successful in Russia and Germany. 

注释,注释: В статье из книги Роальда Добровенского выделена и анализируется только одна сюжетная линия, связанная с обсуждением автором ряда социокультурных вопросов новейшей истории Латвии и России. Это вопросы: как связаны между собой становление нации и государственности, различие двух вариантов государственности (капиталистического и социалистического) и двух вариантов социализма (большевистского и демократического), вклад капитализма и социализма в формировании нового государства, роль личности и разных сообществ в рассматриваемых социальных процессах. Эти же вопросы рассматриваются Й.Шумпетером в работе «Капитализм, социализм и демократия», которая привлекается для сопоставления и осмысления поставленных Добровенским и Шумпетером проблем. В статье реализуется следующая методология: постановка проблем, ситуационный и сравнительный анализ, культурно-историческая реконструкция, сценарный анализ и построения. В результате исследования было показано, что в становление латышской культуры большой вклад внесли, с одной стороны, творчество таких личностей как Райнис, с другой ‒ социалистические и национальные идеи. Кроме того, проанализированы последствия для людей и страны реализации идей социализма.

Abstract: In his article Rozin focuses on one single storyline in Roald Dobrovensky's novel that relates to a number of socio-cultural issues in the contemporary history of Latvia and Russia. These issues include how the development of the nation and the development of the statehood relate, the difference between two forms of the statehood (capitalist and socialist) and two kinds of socialism (bolshevist and democratic), contribution of capitalism and socialism to the development of a new state, and the role of personality and communities in the aforesaid social processes. These are the same issues Joseph Schumpeter in his work 'Capitalism, Socialism and Democracy' focuses on. Rozin appeals to this work in order to compare the problems raised by Dobrovensky and Schumpeter. The research is based on the following methodology: problem statement, case and comparative analysis, cultural-historical reconstruction, and scenario analysis. As a result of his research, Rozin demonstrates that both personalities like Rainis and socialistic and national ideas have made equal contribution to the development of the Latvian culture. In addition, Rozin has analyzed the consequences of socialistic ideas for the people and the country. 
 

注释,注释: По мнению ряда критиков в новом романе Гузель Яхиной не удалось органично соединить различные художественные содержания и темы. Автор статьи разбирает эту критику и ее аргументы, опираясь на разрабатываемую им концепцию художественной реальности. Он показывает, что новый роман Гузель Яхиной построен не традиционно: была реализована художественная поэтика, которую автор относит к феноменологическому подходу. Его особенностью является не описание и выражение реальности вне художника, а реализация сложного предметного содержания его сознания. В связи с этим автор обсуждает проблемы понимания читателем подобной художественной реальности. В работе была реализована следующая методология: постановка проблем, сравнительный анализ, реконструкция творчества художника и его произведений, позиционирование в полемике, аксиологический анализ. В результате автор показывает, что нужно различать два разных способа построения художественной реальности, причем феноменологический дискурс и эстетика очень не похожи на традиционные. Открывая новые возможности феноменологический подход, не свободен и от проблем, особенно в плане понимания, в также логики мышления.

Abstract: According to a number of critics, in her new novel Guzel Yakhina did not manage to naturally combine different artistic narrations and themes. Rozin analyzes the criticism and arguments based on his own concept of artistici reality. He demonstrates that the new novel of Guzel Yakhina is not traditional in terms of its narration. The writer used the method of artistic poetics that Rozin believes to belong to the phenomenological approach. The peculiar feature of the phenomenological approach is the description and expression of the reality outside the artist and performance of a complex subject content of the consciousness. For this regard, the author discusses the challenges that may be faced by the reader who tries to understand such artistic reality. Rozin has used the following methods: problem statement, comparative analysis, reconstruction of Guzel Yakhina's creative writing, positioning in polemics and axiological analysis. As a result of his research, Rozin demonstrates that it is necessary to differentiate between two different means of construction of the literary reality, wherein phenomenological discourse and aesthetics are very different from traditional ones. Even though the phenomenological approach provides new opportunities, it has certain drawbacks, too, especially in terms of understanding and thinking logic. 

注释,注释: В статье анализируются основные идеи и темы новой книги Е.Н.Шапинской. Объясняется, почему ее автор сближает три формы любви ‒ обычную любовь, любовь в искусстве и любовь к познанию. Характеризуются два основным метода, которые Е.Шапинская применяет в своем творчестве. С одной стороны, это дискурсивный анализ, особенности которого рассматриваются. С другой стороны, это метод, предполагающий вписывание дискурсов в пространство истории и современности. При этом указанное пространство задается оппозицией «модерн ‒ постмодерн», его элементы наделяются фиксированными, но соотносительными характеристиками. Обсуждаются этические проблемы, поднятые в новой книге автором «Ликов любви». В статье была реализована следующая методология исследования и комментирования: постановка проблем, ситуационный анализ, реконструкция текстов, параллельный анализ творчества и личности, сравнительный анализ. В результате исследования удалось выявить интересные идеи и особенности работы автора новой книги о любви, а также художественном и научном творчестве, охарактеризовать понятие дискурса и дискурсивного анализа, рассмотреть применение оппозиции «модерн ‒ постмодерн», обсудить этические проблемы, поставленные Е.Н. Шапинской.

Abstract: The article is devoted to the main ideas and themes of the new book written by E. Shapinskaya. Rozin explains why Shapinskaya brings together three forms of love, ordinary love, love in art and love of knowledge. There are two main methods that E. Shapinskaya uses in her work. It is a discursive analysis which features are analyzed by Rozin in his researech. The other method is the method that implies fitting discourses fit into the space of history and modernity. At the same time, the specified space is set by the opposition “modern - postmodern”, its elements are endowed with fixed but correlative characteristics. The ethical issues raised in the new book by the author of “The Faces of Love” are discussed. In his research Rozin has used the following research and commentary methodology: problem statement, situational analysis, text reconstruction, parallel analysis of creativity and personality, and comparative analysis. As a result of the research, Rozin identifies interesting ideas and features of the author’s work on a new book about love as well as artistic and scientific work  to characterize the notion of discourse and discourse analysis, to consider the use of the modern-postmodern opposition, and to discuss the ethical problems posed by E. Shapinsky.

注释,注释: В статье анализируются и сравниваются между собой теории социальности известного западного мыслителя И.Валлерстайна и российского философа В.Беляева. Оба автора используют в своих исследованиях схемы и понятия разных социальных дисциплин (истории, социальной философии, социологии, культурологии и др.), приспосабливая их к контекстам решения своих задач. Основная цель их исследования ‒ расколдовывание современности, а у Беляева также анализ подходов и способов мышления философов и ученых, определивших основные черты современности. При этом Валлерстайн реализует системный и синергетический подходы, а Беляев ‒ философский и методологический; в качестве целого и объекта изучения первый автор называет миросистему, а второй модерн. Оба автора анализируют факторы, обусловливающие социальность (но разные), и процесс реализации основных социальных идей и проектов. В работе реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный анализ, сравнительный анализ, реконструкция подходов и мышления авторов. В результате удалось показать, что в силу характера реализации и системных условий, сложившийся тип социальности охвачен кризисом и близок к завершению. Однако, в силу сложности разворачивающихся процессов, спрогнозировать дальнейший ход событий практически невозможно. В статье выявляются сходные и различные характеристики обоих теорий и подходы авторов. Автор не только обсуждает эти моменты, но высказывает собственное мнение о возможности анализа современности и социальности.

Abstract: This article analyzes and compares the theories of sociality of the prominent Western thinker I. Wallerstein and Russian philosopher V. Belyaev. Both authors use in their research the schemes and concepts from the various social disciplines (history, social philosophy, sociology, culturology, and others), adapting them to the context of solving the set tasks. The main objective of their study lies in unspelling of modernity; Belyaev also analyzes the approaches and thinking patterns of the philosophers and scholars who determined the key features of modernity. At the same time, Wallerstein implements systemic and synergetic approaches, while Belyaev – philosophical and methodological; the object of research of the first author is the world system, and for the second author – modernism. Both of them analyze the factors that substantiate sociality (although different ones), and the process of realization of the main social ideas and project. As a result, it is demonstrated that due to the character of implementation and systemic conditions, the established type of sociality is in crisis and is close to its completion. However, due to the complexity of unfolding processes, it seems nearly impossible to forecast the course of events. The article revels the similarities and differences of both theories and authors’ approaches. The author not only discusses these moments, but also expresses his opinion on possibility of analyzing modernity and sociality.

注释,注释: В «Исповеди» св. Августина автор выделяет два типа вопросов (к Богу и к себе). Для их анализа он реконструирует, с одной стороны, сферу вопрошания (это практика христианского спасения и рассказ о ней другим), с другой стороны, он реконструирует коммуникацию вопрошания. Последняя включает в себя позиции Августина в прошлом и настоящим, Августина идущего к вере и уже приобщенного к ней, Августина, который пишет «Исповедь» и задает вопросы. Кроме того, автор показывает, что Августин в «Исповеди» не только рассказывает о своем опыте обретения веры, но и конституирует средневековую личность. В рамках указанных контекстов предлагается характеристика вопросов Августина. В исследовании была реализована стратегия частной методологии, включающая ситуационный и сравнительный анализы, постановку и обсуждение проблем, культурно-историческую реконструкцию становления личности, конструирование новых схем, типологические построения. В результате исследования автор утверждает, что Августин в «Исповеди» задает вопросы в качестве становящейся средневековой личности, адресуя их тем, кто приобщается к христианской вере, в том числе и самому себе, когда он еще колебался и искал собственный путь спасения. Отвечает на эти вопросы Августин тоже как личность сам себе, но рассчитывая на помощь Бога.

Abstract: In Saint Augustine's 'Confessions' Rozin discovers two kinds of questions, questions asked to God and questions asked to oneself. To analyze these questions, Rozin reconstructs, on the one hand, the sphere of questioning (experience of Christian salvation and sharing this story with others) and communication of questioning, on the other hand. The latter implies the position of Augustine in the past and present, of Augustine when he only started his path to faith and when he already adopted the confession, Augustine when he was writing his 'Confessions' and asking questions. In addition, the author demonstrates that in 'Confessions' Augustine does not only share his own experience of becoming Christian but also presents the image of a Medieval personality. The author offers his own interpretation of Augustine's questions. In his research Rozin has used the special research methods including situation analysis, comparison, problem statement and discussion, culture-historical reconstruction of personality development, construction of new schemes, and typological constructs. As a result of the research, the author makes a statement that in his 'Confessions' Augustine asks his questions as an individual with a developing Medieval personality appealing to those who want to become Christian, including himself when he vacilated and seeked his own path to salvation. Augustine answers his own questions as an individual but counts on God's help, too. 

注释,注释: В статье обсуждается вопрос, каким образом в современной культуре можно помыслить жизнь. Он инициирован статьей автора о возможности помыслить смерть и откликом на эту статью Л.Г.Голубковой. Анализ показывает, что подобное вопрошание характерно, прежде всего, для личности, а также, что уже в античной возможность помыслить смерть была связана с концепцией «правильной жизни». В свою очередь последняя была понята как жизнь сознательная и неэгоистическая. Дальше автор рассматривает современные условия и ситуацию, которые требуют по-новому поставить вопрос о жизни человека. И, опираясь на свой опыт жизни, он этот вопрос ставит. В работе реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный анализ, культурно-исторические сопоставления, построение понятий и схем, подкрепление общих положений историческими примерами. В результате исследования удалось определить смысловые и социокультурные условия, позволяющие в рамках современности помыслить жизнь (концепция правильной жизни, установки на сознательность и снижение эгоизма и др.). Другой результат ‒ развернутый автором дискурс, в рамках которого шло размышление о столь сложной теме.

Abstract: In this article Rozin discusses the perception of life in modern culture. The question was first raised by the author in his article about death and resonse of L. Golubkova to that article. The results of the research demonstrate that this is a typical question for an individual. Ancient Greeks already related their concept of death to the concept of 'the right life', i.e. consciouss and unselfish existence. In addition, the author analyzes modern conditions and cultural environment that demand the question about human life to be asked in a different way. Based on his own experience, the author outlines his own version of the question. In his research Rozin has used the following research methods: problem statement, situation analysis, culture-historical comparison, construction of terms and schemes, and reinforcement of general provisions with historical examples. As a result of the research, the author has managed to define conceptual and socio-cultural conditions that allow to perceive life in our times (the concept of the right life, striving towards consciouss behavior and reduction of egoism, etc.). The other outcome of the research is the discourse that was developed by the author to discuss the topic of the research. 

注释,注释: В статье обсуждается проблема, возникшая в последние десятилетия в связи с обсуждениями в Интернете, публикациями воспоминаний, а также исследованиями жизни известных писателей и поэтов. На примере истолкования жизни и творчества Марины Цветаевой и Антона Павловича Чехова рассматриваются две гипотезы отношений между творчеством автора и его обычной жизнью. Вадим Розин старается показать, что если осуществить специальную реконструкцию и того и другого, то можно понять существенные особенности творчества автора. В исследовании была реализована определенная методология, включающая постановку проблем, сравнительный и ситуационный анализ, схематизацию и истолкование художественных текстов, обобщения. В результате проведенного исследования удалось сравнить между собой две противоположные трактовки отношений между творчеством автора и его обычной жизнью, а также показать, что исследование личности автора и его творчества проливает свет на особенности этого творчества, позволяя понять существенные его моменты.

Abstract: The article is devoted to the problem that has been raised lately by Internet discussions, memory posts, and studies of famous writers' and poets' biographies. Based on the analysis of biographies and creative works of Marina Tsvetaeva and Anton Chekhov, Rozin considers two hypotheses of the relationship between the author and his or her everyday life. Vadim Rozin tries to prove that special reconstruction of both would allow to understand essential features of the author's creative life. In his research Vadim Rozin has applied his own methodology that implies problem statement, comparative and situation analysis, schematization and interpretation of literary texts, and generalisation. As a result of his research, Rozin has managed to compare two opposite interpretations of the relationship between the author's creative life and his or her everyday life as well as to demonstrate that the analysis of the author's personality and his or her creative life casts the light on peculiar features of his or her creative life and allows to understand essential moments thereof. 

注释,注释: В статье обсуждается отношение к смерти в современной культуре. Автор рассматривает причины и обстоятельства, в силу которых снова оживился интерес к вопросу о том, что собой представляет смерть и стоит ли ее бояться. Анализируются три концепции понимания жизни после смерти: языческая (анимистическая), христианская и эзотерическая. В их основе лежит представление о душе человека, которая наделяется свойством вечности. Однако переход к Новому времени, развитие научного рационального мышления привел к отказу от этого представления. Как следствие, возвращается страх перед смертью, невозможность ее помыслить. Автор предлагает решение этой проблемы на путях критики мифов о смерти и жизни современного человека, а также разработки концепции правильной жизни. В статье реализована следующая методология: постановка проблемы, сравнительный анализ, культурно-историческая реконструкция представлений о загробной жизни, сценарный подход. В результате ему удалось охарактеризовать ситуацию в современной культуре, которая требует заново обсуждать проблему жизни после смерти и искать ее решение. Такое решение автор видит в критике мемов о жизни и смерти современного человека, а также в формировании концепции правильной жизни.

Abstract: In this article Rozin discusses the attitude to death in contemporary culture. The author analyzes the reasons and circumstances that revive interest towards death and whether one should fear it. Rozin analyzes three concepts of life after death: pagan (animistic), Christian and esoteric. These concepts are based on the idea of human soul that is eternal. Howeover, the shift to the Modern Period and development of rational research thinking made us forget about that idea. As a consequence, people started to fear death again. The author of this article offers a solution of this problem through critisizing myths about life and death of a modern human and development of the 'right life' concept. In his research Rozin applies the following research methods: problem statement, comparative analysis, cultural historical reconstruction of ideas about life after death, and scenario approach. As a result of his research, Rozin describes the situation of the contemporary culture that returns researchers to discussing life after death and trying to find a solution of this problem. According to the author, the solution of the problem is the criticism of memos about life and death of a modern human and adoption of the 'right life' concept. 

注释,注释: Исследование становления античной социальности выполнено в статье в жанре «дорожной карты», то есть делается акцент на методологической стороне изучения. Выделяются четыре этапа исследования и шага движения: реконструкция пускового механизма, анализ формирования самостоятельного поведения и обеспечивающих его социальных практик, реконструкция конституирования социальности, анализ влияния социальных теорий Платона и Аристотеля на практику. Центральной проблемой для автора выступает объяснение того, каким образом появляется такая реальность как социальность. Он старается показать, что «новая сборка коллектива», происходящая под влиянием становления античной личности и формирования в связи с этим политии, предполагала решение ряда проблем и выделения общих оснований, лежащих по ту сторону отдельных мнений. Платон и Аристотель создают схемы, позволившие решить эти проблемы и построить такие основания. В результате и складывается античная социальность. В статье была реализована следующая методология: постановка проблем, схематизация, построение понятий и концепции, анализ эмпирического материала. В результате проведенного исследования удалось наметить этапы исследования античной культуры и социальности периода полисов, т.е. до создания империй Александра Македонского и Рима. Объяснить, каким образом в результате философской рефлексии и построения схем, задающих основания, позволяющие разрешать споры по поводу общих дел полиса, складывается античная социальность.

Abstract: The analysis of the development of ancient greek sociality is made in the form of the 'road map', i.e. the author focuses on the methodological side of the research. The author of the article describes four stages of the research and moves: reconstruction of the trigger, analysis of the development of independence and social practices that ensured it, reconstruction of the institutionalization of sociality, analysis of the influence of social theories of Plato and Aristotle on practice. The central issue the author focuses on is the explanation of how the phenomenon of sociality arose. The author demonstrates that a 'new assembly of the social group' that happened under the influence of ancient greek personality and associated politia implied solutions of a number of problems and determination of common grounds that underlined particular opinions and concepts. Plato and Aristotle created schemes that allowed to solve the aforesaid problems and find those grounds. As a result, ancient greek sociality developed. In his research Rozin has used the following research methods and methodologies: problem statement, schematization, construction of terms and concepts, and analysis of empirical material. As a result of the research, the author outlines stages of ancient greek research and analysis of polis sociality, i.e. before Alexander III of Macedon created the Empire and Rome was built. The results of the research also allow to explain how ancient greek sociality developed as a result of philosophical reflection and creation of schemes and solutions of common affairs in polises. 

注释,注释: В статье анализируется социальность средних веков. При этом автор опирается на глубокое исследование этого времени С.С.Неретиной, которая обращается внимание на личностный характер средневековых отношений, роль городов, формирование в них третьего сословия, сложные взаимоотношения короля с основными сословиями Франции. Предлагается анализ четырех средневековых коллективов (христиане, сообщества, связанные отношениями «сюзерен ‒ вассал», королевская власть и горожане ‒ ремесленники, купцы и пр.), а также отношений (христианская вера, полития, право и закон), связывающих их в большой коллектив. Дальше автор рассматривает процесс разложения этих средневековых коллективов и становление более крупного социального коллектива ‒ монархии и национального государства. В предлагаемом исследовании была реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный анализ, историческая реконструкция, конструирование идеального типа средневековой социальности. В результате исследования удалось показать, что в некотором отношении в средние века повторилась история, имевшая место в античности: социальность, основанная на политии и выборности, была вытеснена социальностью, имитирующей и то и другое. Как следствие сложились институции и бюрократический аппарат, подчинившие общество и личность. Автор высказывает предположение, что эта закономерность повторялась и в дальнейшем, и что так и не найдены способы изменить подобный ход событий.

Abstract: In his article Rozin analyzes sociality of the middle ages. The author bases his article on the in-depth research of S. Neretina who focused on the personal nature of medieval relations, the role of cities, development of the third social class, complex relations between the king and the main social classes of France. The author offers an analysis of four medieval social groups (Christians, 'suzerain - vassal' communities, royalty and townsmen such as craftsmen and merchants) as well as relations (Christian faith, politics, law and order) that united them as one big group. Further, the author analyzes the process of decomposition of those medieval social groups and development of a larger social group, monarchy and nation state. In this research Rozin has used the following methods and methodologies: problem statement, situation analysis, historic reenactment, and construction of an ideal type of medieval sociality. As a result of the research, the author demonstrates that to some degree, the middle ages repeated the history of the ancient greek times: polity-and election-based sociality was replaced with sociality that imitated both. As a consequence, institutions and bureaucracy developed and subdued society and personality. The author makes an assumption that the same pattern occured in the history later, too, and there have been no other ways to change the course of events. 

注释,注释: В статье рассматриваются и сравниваются между собой два курса «Введение в философию», Анатолия Ахутина и автора. Выделяются сходные и различные особенности этих курсов. Разводятся познавательный и педагогический аспекты обоих курсов. Различие курсов объясняется принадлежностью авторов к разным философским школам, а также тем, что они придерживались разных методологических установках. В частности, автор вышел из Московского методологического кружка и развивает гуманитарный и культурологический вариант методологии, а А.Ахутин последователь В.С. Библера и М.Хайдеггера. В работе реализована следующая методология: сравнительный и ситуационный анализ, постановка проблем, формулирование положений, проливающих свет на особенности построения курсов «Введение в философию». В результате исследования удалось понять, как авторы создавали свои курсы, в чем они схожи и чем различаются, какие проблемы приходится решать при построении таких курсов. Так в обоих курсах ведется исследование природы философии и ее становления, и одновременно авторы вовлекают студентов в реальность философии и ее изучения.

Abstract: In his research Rozin examines and compares two disciplines 'Introduction to Philosophy' by Anatoly Akhutin and the author. There are similar and different features of these courses. The cognitive and pedagogical aspects of both courses are distinguished. The difference in the courses is explained by the fact that the authors belong to different philosophical schools as well as by the fact that they adhered to different methodological guidelines. In particular, the author came out of the Moscow Methodological Circle and is developing a humanitarian and cultural version of the methodology, and Anatoly Akhutin is a follower of V.S. Bibler and M. Heidegger. In his research Rozin has applied such methods as comparative and situational analysis, problem statement, and formulation of the provisions that shed light on the features of preparing courses on “Introduction to Philosophy”. As a result of the study, it was possible to understand how the authors created their courses, how they are similar and how they differ, and what problems have to be solved when preparing the courses. Thus, in both courses, the nature of philosophy and its formation is studied and at the same time the authors involve students in the reality of philosophy. 

注释,注释: В статье рассматриваются первые этапы становления проектирования. Высказывается гипотеза, что подобно тому, как становлению науки предшествовало создание методологии, сходный процесс имел место и в данной области: сначала появляются методологические исследования, направленные на конституирование проектного мышления, и уже на их основе складывается проектирование как самостоятельная область деятельности и практики. Анализируются методологические принципы проектирования (принцип соответствия, экономии, оптимальности и др.), сформулированные В. Розенбергом, и при этом демонстрируется, что он в своих предложениях опирается не только на рефлексию существующего в то время опыта проектирования, но и на идеи «Тектологии» Александра Богданова, прежде всего организационные и системные. В исследовании была реализована следующая методология: ситуационный анализ, постановка проблем, сравнительный анализ, реконструкция работ Розенберга и Богданова. В результате удалось понять некоторые особенности становления проектирования: роль предпосылок проектирования, значение методологических исследований, влияние идей «Тектологии» Богданова. Кроме того, была сформулирована гипотеза о двух языках (системном и системно-предметном) описания проектирования и подобных ей по сложности интеллектуальных практик.

Abstract: This article considers the first stages of establishment of design. The author advances a hypothesis that likewise the creation of methodology preceded the establishment of science, similar process took place in the indicated field: first appear the methodological studies aimed at structuring the design thinking, and based on them, the design forms as a separate field of activity and practice. The article analyzes the methodological principles of design (correspondence principle, parsimony principle, optimality principle, etc.) formulated by A. V. Rosenberg, as well as demonstrates that in his proposals he leans not only on the reflection of the existing thereat experience of design, but also the ideas of “Tectology” of A. Bogdanov, first and foremost, organizational and systemic. As a result, the author was able to determine certain peculiarities of the establishment of design: role of the prerequisites of design; significance of methodological research; impact of the ideas of Bogdanov’s “Tectology”. Moreover, the author formulated a hypothesis about the two languages (systemic and systemic-substantive) description of design and similarly difficult intellectual practices.

注释,注释: В статье предлагается реконструкция становления античной социальности, характерной для диктатуры Суллы и периода правления Октавина Августа. Историки обсуждают трудности отнесения социальной реальности этого времени к республиканской или имперской форме. Автор характеризует особенности социальности Римской республики, которую он называет «полисной», и социальности становящейся Римской империи (соответственно, «имперской»). Он показывает, что античная культура начала первого века представляла собой симбиоз двух разных форм социальности. Полисная социальность предполагает относительно небольшие сообщества, слой свободных и равных граждан, принятие решений, касающихся жизни полиса, выделение общих положений, с которыми соглашаются большинство, формирование знаний о социальной реальности в качестве смысловой и онтологической основы выработки решений в ходе общения и споров. Для имперской социальности было характерно формирование социальных институтов и передача основных обязанностей граждан (обсуждать проблемы, касающиеся личной и общественной жизни, спорить, принимать решения, выполнять их) императору и его представителям. В предлагаемом исследовании реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный анализ, сравнительный анализ, культурно-историческая реконструкция, построение понятий. В результате на материале римской истории и культуры, а также античного права удалось охарактеризовать особенности античной социальности и показать, что в период правления Октавиана Августа складываются социальные институты, а также симбиоз полисной и имперской социальности со всеми вытекающими из этого следствиями.

Abstract: In his article Rozin describes the process of formation of ancient sociality attributable to the dictatorship of Sulla and reign of Augustus. It is still a difficulty for historians to refer social reality of that time to republican or imperial form of government. Rozin describes particular features of sociality of the Roman Republic which he calls 'polis-like', and sociality of developing Roman Empire which he respectively calls 'imperial'. He demonstrates that ancient culture of the beginning of the first century was a symbiosis of two forms of sociality. Polis sociality meant rather small communities, free citizens with equal rights, decision making about a life in a polis, discussion of general rules the majority of citizens would agree with, and development of knowledge about social reality as the axiological and ontological ground for making decisions through communication and debates. Imperial sociality had such typical features as social institutions and transfer of the main duties of citizens (discussion of personal and social issues, debates, decision making and decision execution, etc.) to the emperor and his representatives. In his research Rozin implements the following methodology: problem definition, situational analysis, comparative analysis, cultural and historical reconstruction, composition of definitions. As a result of analysis of the Roman history and culture as well as ancient law, the author has described the main features of ancient sociality and demonstrated that the reign of Augustus was characterized by the formation of social institutions and symbiosis of polis sociality and imperial sociality with all that it entails. 
 
 
policy, empire, principle, sociality, personality, communication, dictator, law, justice, reconstruction

注释,注释: В статье представлен первый этап построения теории вопрошания. В ее основание автор кладет предложенное им в предыдущей статье различение доличностных и личностных форм вопрошания. Высказывается предположение о том, что вопрошание не представляет собой целого, что такое целое задают «сфера вопрошания», представляющая собой особую практику коллективного действия и «коммуникация вопрошания». Рассматриваются три кейса (сократовское вопрошание в работах Платона, вопрошание в «Исповеди» св. Августина и вопрошание в работе следователя). Их анализ позволил охарактеризовать сферу вопрошания и коммуникацию вопрошания безотносительно к кейсам, уже как новые понятия. В частности, в коммуникации вопрошания автор предлагает различать ситуацию вопрошания и процесс вопрошания. В работе была реализована следующая методология исследования: постановка проблем, анализ кейсов, построение идеальных объектов и описывающих их понятий, типологическое описание. В результате удалось наметить методологическую программу построение теории вопрошания. Различить понятия "сфера вопрошания" и "коммуникация вопрошания". Получить на материале анализа трех кейсов (сократовское вопрошание в работах Платона, вопрошание в «Исповеди» св. Августина и вопрошание в работе следователя) их первые характеристики.

Abstract: In his article Rozin describes the first stage of building the theory of questioning. The author's theory is based on the differentiation between pre-personal and personal questions as he described in his previous article. Rozin makes a statement that questioning is not a complete process because it only sets the 'sphere of questioning' as a special experience of a collective action and 'questioning communication'. Rozin analyzes three cases (Socratic questioning in Plato's works, questioning in St. Augustine's 'Confessiones' and questions asked by an investigator). Analysis of these three cases has allowed to describe the sphere of questioning and questioning communication as new concepts. In particular, in terms to questioning communicaiton, the author suggests to differentiate between the situation of questioning and process of questioning. In his research Rozin has used the following methodologies: problem statement, case analysis, construction of ideal objects and concepts that describe them, and typological description. As a result, Rozin outlines the methodological program of buildig the theory of questioning. He also differentiates between the terms 'the sphere of questioning' and 'questioning communication' and to describe the first characteristics of questions based on the analysis of three cases (Socratic questioning in Plato's works, questioning in St. Augustine's 'Confessiones' and questions asked by an investigator). 

注释,注释: В статье рассматривается трансформация представлений, в которых были выражены отношении людей и богов, на рубеже VI -V веков до н.э. Автор утверждает, что становление античной культуры сопровождалось и обеспечивалось переходом человека к самостоятельному поведению. Хотя человек по-прежнему рассчитывал на божественную помощь и поддержку, в обычной жизни и ситуациях он считал, что может действовать самостоятельно и сам выстраивать свою жизнь. Анализируются следствия, которые повлекла за собой подобная трансформация: становление личности и творчества, уход со сцены истории царей, ранее понимаемых как живые боги, формирование в античных полисах демократических форм правления. При этом была реализована следующая методология: постановка проблем, ситуационный анализ, сравнительно-историческое исследование, концептуализация. Данная методология была поддержана результатами анализа и реконструкции исторического материала. В результате проведенного исследования удалось объяснить, какие факторы повлекли за собой переход от культуры древних царств к античности и, в том числе, обусловили формирование личности и демократических форм правления. В плане сознания главным здесь было новое понимание отношений людей с богами.

Abstract: The article is devoted to transformation of the concepts of humans-and-gods relations at the turn of the 6th - 5th B. C. Rozin states that development of the ancient culture was accompanied and triggered by human turning to independent behavior. Even though people still relied on gods and their support, in everyday life they relied more on themselves and were more independent. The researcher analyzes the consequences of such transformation, in particular, personal growth and creativity boost, leave of kings who had been thought to be living gods, and development of democratic governments in ancient polises. The author has used the following methodology: problem statement, situation analysis, comparative law research, and conceptualisation. The methodology was also accompanied with analysis of research results and reconstruction of historical facts. As a result of the research, the author explains what factors cused the transfer from the culture of ancient kings to the ancient times, in particular, personal development and democratic governments. According to the researcher, it was a new concept of the humans-and-gods relations that changed the minds of people in those times. 

注释,注释: В статье рассматривается актуальная ситуация, заставляющая обсуждать и вводить понятие проектирования. Обсуждается отношение некоторых исследователей к намеченному автором генезису проектирования, а также различению двух основных видов проектирования ‒ традиционного и нетрадиционного. Формулируются принципы, на основе которых В.Розин реконструирует формирование проектирования и обсуждает его природу (функционирование и развитие). Ставится вопрос, каким образом охарактеризовать проектирование, учитывая его эволюцию. Вместо статических определений проектирования автор предлагает динамическое определение. В исследовании была реализована определенная методология: постановка проблем, ситуационный анализ, сравнительный анализ, построение определений и понятий. В результате проведенного анализа удалось построить динамическое определение проектирования и охарактеризовать сложившуюся ситуацию в методологии проектирования, которая заставляет строить подобное понятие. Кроме того, обсуждена схема предпосылок, становления и формирования проектирования, а также различение двух основных видов проектирования - традиционного и нетрадиционного.

Abstract: This article reviews a relevant situation that compels to discuss and introduce the concept of design. The author confers the relation of some researchers to the indicated genesis of design, as well as distinction between the main types of design – traditional and nontraditional. The principles based on which V. Rozin reconstructs the formation of design and discusses its nature (functioning and development) are formulated. The author attempt to characterize design considering its evolution, suggesting the dynamic definitions of design instead of statistical. As a result of this work, the author was able to structure a dynamic definition of design and characterize the established within methodology of design situation that compel to form such concept. The article also analyzes the scheme of prerequisites of the establishment and development of design, as well as the difference between the two main types of design – traditional and nontraditional.

注释,注释: В статье анализируются взгляды Ф.М.Достоевского на исторический процесс и миссию России по отношению к Европе. Автор ставит и ищет ответы на два основных вопроса: причины духовного перерождения Достоевского, а также, почему последний считает, что именно Россия укажет путь Европе. Опираясь на фундаментальное исследование В. Зеньковского «История русской философии», он показывает, что Достоевский мыслил и искал решения проблем России в рамках культурной традиции, намеченной М.Н. Карамзиным и П.Я.Чаадаевым. Рассматривается сущность этой провиденциальной православной концепции, разработка ее в «Дневниках писателя» Достоевского, а также в работах Константина Леонтьева и Александра Солженицына. Обсуждается обрыв этой традиции в результате Октябрьской революции семнадцатого года. В работе реализована следующая методология: постановка проблем и ситуационный анализ, культурно-историческая реконструкция идей, сравнительный анализ взглядов, выдвижение гипотез, подтверждение их текстами соответствующих авторов. В результате проведенного исследования удалось получить два основных результата. Во-первых, по-новому увидеть социально-политические поиски и решения Достоевского, в частности показать, что он мыслил в рамках православной провиденциальной социальной концепции (традиции). Во-вторых, проанализировать саму эту концепцию и ее судьбу.

Abstract: The author of the article analyzes the views of Fedor Dostoyevsky on the historical process and the mission of Russia in relation to Europe. The author puts and seeks answers to two main questions: the reasons for Dostoevsky's spiritual rebirth, and also why Dostoevsky believed that it is Russia that will guide Europe. Relying on Zenkowski's fundamental study "The History of Russian Philosophy," the author shows that Dostoevsky was thinking and was looking for solutions to Russia's problems within the framework of the cultural tradition set out by M. Karamzin and P.Chaadaev. The essence of this providential Orthodox concept, its development in Dostoevsky's Diaries of the Writer, as well as in the works of Konstantin Leontiev and Alexander Solzhenitsyn, is considered. The break of this tradition is discussed as a result of the October revolution of the seventeenth year. The following methodology is implemented in the work: problem formulation and situational analysis, cultural and historical reconstruction of ideas, comparative analysis of views, hypotheses, confirmation of their texts by the corresponding authors. As a result of the study, two main results were obtained. First, it was possible to see the socio-political search and decisions of Dostoevsky in a new way, in particular to show what he thought in the framework of the Orthodox providential social concept (tradition). Secondly, it was possible to analyze the very concept and its fate.

注释,注释: В статье рассматриваются три контекста (философский, научный и эстетический) концепции «заботы о себе». Показано, что в европейской культуре концепции «заботы о себе» очень разные. Обсуждается общее смысловое пространство, в котором в современной культуре могут существовать подобные концепции, а также характер работы, позволяющий выстроить индивидуальную жизнь, в соответствии с концепцией «заботы о себе». Излагает автор и свое понимание «заботы о себе». Для этого он дает характеристику современной российской и мировой ситуации и осуществляет критику некоторых психологических трактовок «заботы о себе» (в частности, феноменологическую и прожективную). Результаты предложенного анализа были получены автором на основе методологии, в которой использовались приемы проблематизации, метод сравнительного анализа, критика, цитирование авторов, обсуждающих данную тему. Автор показывает, что, с одной стороны, несмотря на разнообразие вариантов личностного развития, общее направление работы в отношении себя предполагает противостояние дурной социальности, а также развитие у современного человека способностей и компетенций, позволяющих жить в меняющемся и отчасти катастрофическом мире. С другой стороны, все более осознается необходимость формирования практически каждым индивидуального сценария развития и жизни.

Abstract: The article considers three contexts (philosophical, scientific and aesthetic) of the concept of "taking care of oneself". It is shown that in European culture the concepts of "caring for oneself" are very different. A common semantic space is discussed in which such concepts can exist in modern culture, as well as the nature of the work that allows to build an individual life, in accordance with the concept of "taking care of oneself." The author sets out his own understanding of "taking care of oneself." For this he gives a description of the contemporary Russian and world situation and carries out criticism of some psychological interpretations of "caring for oneself" (in particular, phenomenological and projective). The results of the proposed analysis were obtained by the author on the basis of a methodology in which the methods of problematization, the method of comparative analysis, criticism, and citation of authors discussing this topic were used. The author shows that, on the one hand, despite the diversity of personal development options, the general direction of work in relation to oneself presupposes the opposition of bad sociality, as well as the development of the modern person's abilities and competences that allow him to live in a changing and partly catastrophic world. On the other hand, the need to form practically every individual scenario of development and life is becoming more and more realized.

注释,注释: Автора интересует связь науки с искусством. Для обсуждения этого вопроса он воспользовался собственным произведением, взяв из него и переработав лишь одну линию ‒ историю и перипетии космогуалов. Со слов одного из героев романа, Черного пересказывается история о вторжении на землю инопланетных существ – космогуалов, которые поработили людей и питаются их психоизлучениями, но одновременно, способствуют их развитию и творчеству. В первой части статьи «Как автор узнал о космогуалах?» рассказывалось, каким образом главный герой романа Марк Вадимов познакомился с Черным, его теорией. Появляется в рассказе из параллельной реальности и Виктор Зун, трагически погибший друг Вадимова. Во второй части «Космогуалы руководят эволюцией человечества» читатель смог взглянуть на развитие Земли и человечества как на продуманный, хотя и бездушный и очень странный, проект. Теперь последняя часть. Понятно, что способ построения автором демонстрируемого дискурса был не совсем обычным. Он включал в себя рациональные (философские и научные) соображения и художественные, как научные факты, так и фантазии. Скрепляли все эти разнородные элементы методологические соображения и творчество. В результате В.Розину удалось поставить несколько проблем: синтеза научного и художественного мышления, реальности и существования вымышленных феноменов (ведь все явления, даже очень реальные, сначала были когда-то и кем-то вымышлены), объяснения эволюции человечества. Кроме того, он реально построил научно-художественный дискурс, позволяющий обсуждать перечисленные проблемы.

Abstract: The author is interested in the connection between science and art. To discuss this issue, he used his own work having adopted only one narrative line from it, the story and the vicissitudes of cosmoguals. According to one of the heroes of the novel, Black tells the story of the invasion of the earth by extraterrestrial beings - cosmoguals, who enslaved people and feed on their psycho-radiation, but at the same time, contribute to their development and creativity. In the first part of the article "How did the author learn about cosmoguals?" Rozin tells us how the main character of the novel, Mark Vadimov, got acquainted with Cherniy and his theory. Later Viktor Zun appears from the parallel reality, Vadim's friend who tragically died. In the second part of the article "Cosmoguals guide the evolution of the mankind" the reader was able to look at the development of the Earth and humanity as a thoughtful although soulless and very strange project. This is the last part of the article. It is clear that the way the author constructed his discourse was not quite ordinary. It included rational (philosophical and scientific) considerations and artistic, both scientific facts and fantasies. All these heterogeneous elements are connected on the basis of methodological considerations and creativity. As a result, Rosin succeeded in posing several problems: the synthesis of scientific and artistic thinking, the reality and the existence of fictional phenomena (after all, all phenomena, even very real, were at first imagined or invented by someone), and explanations of the evolution of mankind. In addition, he really built a scientific and artistic discourse that allows to discuss the listed problems.

注释,注释: В статье обсуждается современная ситуация в историографии, для которой характерен кризис понятия истории. Анализируются взгляды К. Поппера и понимание истории как множества рациональных реконструкций (интерпретаций). По мнению автора, целое истории, позволяющее ее помыслить и установить сущность, ‒ не только интерпретации истории, но и исторический способ жизни личности и исторический способ существования культуры, проходящей в своем развитии несколько этапов. Анализируются с привлечением кейсов указанные три ипостаси истории. Формулируются вытекающие из этого анализа особенности исторической работы и текстов. В исследовании была реализована стратегия частной методологии, включающая ситуационный анализ в историографии, постановку и обсуждения проблем, сравнительный анализ, реконструкцию становления понятия истории, конструирование новых схем и понятий. В результате удалось показать ограниченность трактовки истории только как познания прошлого и наметить новое трехаспектное понимание истории. Реальность истории предполагает исторический образ жизни и смыкается в определенном смысле с настоящим; история ‒ не только действует на человека наподобие искусства, она опирается на исторические факты, разворачивает перед нами историю, ясную в событийном отношении, имеющую начало и конец, предъявляет нам знания о прошлом (в форме определенных версий, интерпретаций), полагает новую, историческую реальность в культуре.

Abstract: The article discusses the current situation in historiography which is characterized by the crisis of the concept of history. The author of the article has analyzed the views of Karl Popper and the concept of history as a set of rational reconstructions (interpretations). According to the author, the whole of history which allows to conceive and establish the nature includes not only interpretations of history but also a historical way of life of an individual as well as the historical mode of culture existence that undergoes several stages of development. The author has also analyzed cases involving these three historical images and describes particularities of working with historical data and historical texts based on this analysis. In his research Rozin has used the private methodology strategy including situational analysis in historiography, formulation and discussion of the problems, comparative analysis, reconstruction of the formation of the history concept, and construction of new schemes and concepts. As a result, the author was able to describe limitations of the interpretation of history only as a knowledge of the past and outline a new three-aspect understanding of history. The reality of history involves a certain historical lifestyle and in some sense it is aligned with the present; history does not only affect a person like art, it also bases on historical facts unfolding the story which has clear events, a beginning and an end, and gives us the knowledge of the past (in the form of certain versions, interpretations), as well as creates a new historical reality in culture.

注释,注释: В статье обсуждается современная политика государства в отношении архитектуры и градостроительства. Предварительно автор характеризует свое понимание функций архитектуры, две из которых в общем традиционные, а третья достаточно оригинальная (быть строительной индустрией, не только создающей городскую среду, но и капитализирующей излишние финансовые доходы). Анализируется принятый в 2017 году проект реновации в Москве, на предмет того, может ли он выступить примером эффективной политики в области архитектуры и градостроительства. Методология исследования включает в себя такие процедуры как проблематизацию и ситуационный анализ, критику предлагаемых решений, сравнительный анализ, обобщение исследований в областях экономики и методологии архитектуры. В результате в работе удалось определить функции архитектуры, охарактеризовать понятие политики, рассмотреть некоторые недостатки проекта реновации, сформулировать предложения, направленные на преодоление этих недостатков. Автор предлагает устроить широкое обсуждение затронутых в статье проблем с привлечением заинтересованных архитекторов, населения, властей и бизнеса.

Abstract:  
This article discusses the modern state policy with regards to architecture and urban planning. Initially, the author characterizes his understanding of the functions of architecture, two of which are traditional, and the third is fairly original (being an constructing industry that not only creates urban environment, but also capitalizes the excessive financial incomes). The work analyzes the adopted in 2017 renovation project in Moscow, concerning its ability to become an example of the efficient policy in the area of architecture and urban planning. Methodology of the research includes such procedures as problematization and situation analysis, criticism of the proposed solutions, comparative analysis, generalization of studies in the field of economy and methodology of architecture. In conclusion, the author was able to determine the functions of architecture, characterize the concept of policy, examine certain flaws of the renovation project, as well as formulate suggestions aimed at overcoming them. It is also offered to hold an extensive discussion on the indicated issues, attracting the interested architect, authorities, businesses, and population.
 

注释,注释: В статье рассматривается один из механизмов творчества. Выдвигается следующая гипотеза: экзистенциальные проблемы личности, находят свое разрешение в новом видении, которое первоначально непонятно и неприемлемо, но затем осмысляется, т.е. интерпретируется и схематизируется и поэтому становится понятным. Для подтверждения этой гипотезы анализируются три кейса, обсуждаются понятия видение, реальность, существование, используется авторская концепция сновидения. Творчество начинается с интерсубъективных ситуаций и субъективных проблем, предполагает помимо поиска и реализации определенной методологии новое видение, схематизацию и ряд других процедур, завершается существованием и обнаружением новой реальности. При этом была реализована следующая методология: постановка проблем, анализ кейсов, различение изучаемых явлений, конструирование понятий. В результате исследования удалось показать, что важным механизмом творчества выступают экзистенциальные проблемы, которые личность разрешает, изобретая схемы. На их основе складывается новое видение действительности и понимание происходящего, которое первоначально выглядит парадоксально. Завершается акт творчества осознанным полагаем новой реальности, при этом осуществляется ее категоризация.

Abstract: The article examines one of the mechanisms of creativity. It puts forward the following hypothesis: the existential problems of personality find their resolution in the new vision, which is initially incomprehensible and unacceptable, but then, being understood, or in other words, interpreted and conceptualized, and thus becomes clear. For confirmation of this hypothesis, the article analyses the three cases, discusses the notions of vision, reality, and existence, as well as applies the author’s concept of dreams. Creativity begins with the intersubjective situations and subjective problems; in addition to the search and realization of certain methodology, it suggests the new vision, conceptualization, and a number of other procedures, and ends with the existence and detection of the new reality. At the same time, the following methodology was being applied: posing of the questions, case analysis, distinction of the examined phenomena, and construction of notions. As a result, the study was able to demonstrate that the important mechanism of creativity consists in the existential problems, which are solved by the person through inventing the schemes.  Based on them, establishes the new vision of reality alongside understanding of what is happening, which initially seems paradoxical.

注释,注释: В статье анализируется первая большая работа Л.С. Выготского, в которой создатель советской психологии утверждает, что до эстетических (художественных) переживаний можно дотянуться только опосредованно через анализ художественной формы. Разбирается реализованный в этой работе методологический подход (естественнонаучный и структуралистстский), а также трактовка формы как своеобразной ловушки, в которую вовлекается читатель или зритель, пытающийся разрешить противоречия строения формы художественного произведения. Концепцию Выготского «искусства как машины развития психики» автор сравнивает с концепцией М.Бахтина «жизни в искусстве». В работе реализована методология сравнительного анализа, поставлены ряд проблем, предложена новая реконструкция «Психологии искусства», обсуждаются особенности психологического исследования и науки. В результате удалось показать, что построенная Выготским концепция искусства во многом обусловлена марксистской и структуралистстской методологией, а также задачей формирования с помощью искусства нового человека. Поставив в центр проблемы развитие человека, Выготский трактовал искусство как машину формирования психики, упустив значение искусства как формы жизни.

Abstract: In his article Rozin examines the first great work by Lev Vygotsky in which the founder of Soviet psychology stated that it is possible to reach to aesthetic (artistic) experience only indirectly, in particular, through the analysis of the art form. Rozin analyzes the methodological approaches which he used in his research (naturalistic and structuralistic) and interprets an art form as some kind of a trap that catches a reader or audience trying to overcome contradictions of building an art form. The author compares Lev Vygotsky's concept of 'art as the machine for developing psyche' with Mikhail Bakhtin's concept of 'life in art'. In his research Rozin has used the methodology of comparative analysis, raises a number of questions and offers a new reconstruction of 'Psychology of Art' as well as discusses peculiarities of psychological research and science. As a result, the author demonstrates that Vygotsky's concept of art was in many ways conditioned by Marxist and structuralistic methodologies as well as the task to develop a new human using artistic means. Being focused on the problem of human development, Vygotsky interpreted art as the machine for developing the mental world and ignored the importance of art as a life style. 
 
 

注释,注释: В статье анализируются два подхода к осмыслению проектирования. В первом в качестве образца проектирования берется дизайн, во втором, авторском, проектирование рассматривается как современный, третий этап развития техники. Реконструируется становление «традиционного» (архитектурного и технического) проектирования в культуре и роль в этом процессе, архитектурной деятельности, инженерии и технологии. Вводится представление о «проектном мышлении». В нем анализируются два аспекта: средства «языка проектирования» (эскизы, модели, проектные нормы, разного рода знания), а также «логика проектирования». В заключение статьи обсуждается переход от «традиционного проектирования» к «нетрадиционному», представляющему собой непроектные практики с элементами проектирования. В проведенном исследовании была реализована методология, включающая в себя проблематизацию и критику, ситуационный и сравнительный анализ, построение новых понятий, реконструкцию становления проектирования, типологические построения. В результате удалось развести существующие подходы к осмыслению проектирования, проанализировать предпосылки и становление этого вида деятельности, охарактеризовать, что собой представляет проектное мышление, выдвинуть гипотезу об основном тренде развития проектирования. Он включает два этапа: становление и развитие "нетрадиционного проектирования" и затем переход к "нетрадиционного проектированию".

Abstract: This article analyzes the two approaches towards understanding of project engineering, which include design and the modern stage of technology development. The author reconstructs establishment of the “traditional” (architectural and technical) engineering in culture, as well the role of architectural activity, engineering and technology in this process. The work introduces the idea of "project thinking", which analyzes the two aspects: means of the "language of engineering" (sketches, models, design norms, knowledge), and the "logic of engineering". In conclusion, the article discusses the transition from the "traditional engineering" to "nontraditional", which represents the non-project practices with the elements of engineering. As a result, the author was able to separate the existing approaches towards understanding of project engineering, analyze the prerequisites and establishment of this type of activity, give characteristics to the project thinking, as well as put forward a hypothesis regarding the key trend in the development of project engineering. It consists of two stages: the establishment and development of “nontraditional engineering” and the transition towards the “nontraditional engineering”.

注释,注释: В статье автор делится своими наблюдениями от спектакля студии «Гептахор». Наряду с сильным впечатлением от увиденного он ставит три проблемы, касающиеся восприятия и понимания жанра музыкального движения. Высказывает гипотезу, что зрители в данном случае встретились с новым видом искусства. Дальше эта гипотеза разъясняется и обосновывается. Главными темами при этом выступают: объяснение особенностей музыкального движения, проблема формирования новой художественной формы, анализ музыкальной реальности, которая складывается в жанре музыкального движения, роль осмысления и интерпретаций музыкальных произведений, выслушиваемых музыкальным движением. В результате проведенного исследования автор укрепляется в высказанной им гипотезе. В данном исследовании были реализованы идеи гуманитарного и герменевтического подходов, предложены авторские интерпретации пластических спектаклей ‒ «Рождение солнца» на музыку балета И.Стравинского «Весна священная» и «Принцип Аполлона» на музыку того же композитора «Аполлон Мусагет»; в целом автор работал в русле развиваемой им гуманитарной методологии. В результате проведенного исследования ему удалось показать, что, действительно, складывается новый вид искусства, в чем особенности музыкального движения как нового вида искусства, как в рамках музыкального движения становится и формируется новая художественная форма и реальность, какие интеллектуальные и духовные условия поддерживают это становление.

Abstract: In the article the author shares his observations on the performance studio "Heptahor". Along with the strong impression from what he saw, he raises three issues relating to the perception and understanding of the genre of musical movement. It is hypothesized that the audience in this case met with a new kind of art. Further, the hypothesis explained and justified. The main themes are: explanation of features of musical movement, creation of a new art form, analysis of the musical reality that is emerging in the genre of musical movement, role of comprehension and interpretation of music played to the musical movement. As a result of the study the author proves his hypothesis. In his study Rozin introduces the ideas of humanitarian and hermeneutical approaches and offers his own interpretations of the plastic performances 'The Birth of the Sun' after Igor Stravinsky's ballet 'The Rite of Spring' and 'Apollo's Principle' after Igor Stravinsky's ballet 'Apollon Musaget'. In general, the author continues to develop his humanitarian methodology. As a result of the research the author has been ablel to demonstrate that it was indeed a new art form, to describe features of the musical movement as a new art form, how  a new art form and reality have been developed within the framework of the musical movement and what intellectual and spiritual grounds supported that development. 

注释,注释: В статье анализируется один из типов конспирологического дискурса, который автор назвал «правдоподобными». Эти дискурсы бывают достаточно сложными и в своей аргументации используют современные научные знания ‒ главным образом, экономические, социальные, политологические, психологические. И адресованы они более образованному контингенту, хотя бы отчасти знакомому с данными научными дисциплинами. Приводятся примеры правдоподобных дискурсов, обсуждается, как к ним можно относиться. В частности, автор показывает, что подобные теории помогают современной личности построить мир, в котором она может жить и решать свои проблемы. Естественно, не один мир для всех, а мир индивидуальный под данного человека. В конце статьи речь идет о социальной, герменевтической и аксиологической особенностях правдоподобных конспирологических дискурсах. В качестве методологии автор использует сравнительный и ситуационный анализ, проблематизацию, построение кейсов и анализ их, диалог с собственной позицией. В результате исследования ему удается ввести и проанализировать новый тип конспирологической теории. Показать, что конспирологический дискурс предполагает интерпретацию, и в зависимости от последней этот дискурс получает различную оценку. Что правдоподобные конспирологические теории нужно рассматривать в двух планах ‒ психологическом и социальном.

Abstract: This article analyzes one of the types of conspiracy discourse, to which the author refers as “plausible”. These discourses can be quite complicated, thus for their argumentation use modern scientific knowledge, namely economic, social, political, and psychological. They are addressed to the more educated audience, who is at least partially acquainted with these scientific disciplines. The author demonstrates the examples of plausible discourses and the possible attitude towards them. It is illustrated that such theories help the contemporary individual build the world, where one can live and solve their problems – a world that meets the interest of the specific person. In the end, the author examines the social, hermeneutic, and axiological peculiarities of the plausible conspiracy discourses. The author introduces and analyzes the new type of conspiracy theory, as well as demonstrates that a conspiracy discourse suggests interpretation, and due to the latter this discourse gets various evaluations. The plausible conspiracy theories should be considered in two aspects – psychological and social.

注释,注释: Одна из тем статьи – возможность синтеза науки и искусства. Обсуждая ее, автор выстраивает дискур, совмещающий в себя научный и художественный жанры. Опираясь на современные философские, семиотические, психологические и биологические исследования, В.Розин в романной форме излагает концепцию космогуалов – космических пришельцев, питающихся психоизлучениями людей и давно уже направляющих их развитие и эволюцию. В первой части статьи рассказывается, каким образом автор романа Марк Вадимов узнал от информатора Черного о космогуалах и что они собой представляют. Появляется в рассказе и Виктор Зун, трагически погибший друг Вадимова. Заканчивается первая часть статьи комментарием В.Розина, обсуждающим реальность и существование космогуалов. Предлагаемая здесь вторая часть ‒ это рассказ о том, каким образом космогуалы направляют развитие человечества. В комментариях автор обсуждает основания рассказанной им истории космогуалов и сравнивает их с основаниями построения космологических учений о вселенной. Понятно, что способ построения Розиным демонстрируемого дискурса был не совсем обычным. Он включал в себя как рациональные (философские и научные) соображения, так и художественные, как научные факты, так и фантазии. Скрепляли все эти разнородные элементы методологические соображения и творчество. В результате В.Розину удалось поставить несколько проблем: синтеза научного и художественного мышления, реальности и существования вымышленных феноменов (ведь все явления, даже очень реальные, сначала были когда-то и кем-то вымышлены), объяснения эволюции человечества. Кроме того, он реально построил научно-художественный дискурс, позволяющий обсуждать перечисленные проблемы.

Abstract: One of the themes discussed by Rozin in his article is the possibility for the synthesis of art and science. Discussing this topic, the author creates the discourse that combines scientific and art genres. Relying on modern philosophical, semiotic, psychological and biological researches, Rozin establishes the concept of 'cosmogual' in a form of a novel. In his novel cosmoguals are aliens who feed on mental energy of humans and have long been guiding human development and evolution. The first part describes how the author of the novel Mark Vadimov has learnt about cosmoguals from the Black Communicant and what comogualies are. Victor Zun, Vadimov's friend who died tragically, also appears in the story. The first part of the article is ended with the commentary of Rozin regarding the reality and existence of cosmoguals. Quite obviously, the discourse made by Rozin is quite unusual. It involved both rational (philosophical and scientific) considerations and fictional methods such as scientific facts and fantasy. The author's methodology and creative work are what brings together all these diversified elements. As a result, Rozin has managed to touch upon a few important issues such as the synthesis of scientific and artistic thinking, reality and existence of fictional phenomena (in fact all phenomena, even very real, were originally thought up by someoine), explanations of human evolution. In addition, Rozin has actually created a scientific and artistic discourse that allows to discuss these problems. 

注释,注释: В статье делается попытка охарактеризовать сущность вопрошания и выделить его основные типы. Автор показывает, что вопрошание складывается в античной культуре одновременно с формированием личности как один из способов ее коммуникации с другими. Другая важная сторона вопрошания ‒ погружение вопрошающего с помощью схем в реальность, где он получает ответ и может разрешить свои проблемы. Рассматриваются следующие типы вопрошания: доличностное и внеличностное, латентное, исходное, физикалистское, традиционное, проблематизирующее. Цель последнего типа, стоящего особняком, ‒ создать проблему у Другого (отвечающего на вопрошание) или изменить его представления. Проблематизирующий тип вопрошания используется для инициации мысли и управления ею, особенно в рамках методологии. В работе использовались такие подходы и методы, как построение типологии, ситуационный анализ и проблематизация, культурологический подход, герменевтический подход, анализ кейсов, построение определений и концепции. В результате автору удалось охарактеризовать сущность вопрошания, показав, что этот феномен расположен в пространстве двух координат ‒ коммуникации вопрошающего с другими и построения с помощью схем особой реальности, позволяющей вопрошающему понять, разрешить свои проблемы, получить помощь и отклик. Предложенная типология вопрошания позволяет продолжить исследование и может иметь практическое значение в сфере образования и методологии.

Abstract: The present article presents an attempt to characterize the nature of questioning and highlight the main types of questioning. The author shows that questioning developed in the ancient culture along with the formation of identity as one of the ways to communicate with others. Another important aspect of questioning is that by the means of certain schemes questions emerge the questioner into reality where he or she receives the answer and can solve their problems. In his research Rozin covers the following types of questioning: prepersonal and impersonal, latent, original, physicalistic, traditional, and problematizing. The purpose of the latter type, standing alone, is to create a problem for the Other (responding to questioning) or to change his or her point of view. Problematizing questioning is used to initiate thought and thought management, especially within the framework of the methodology. The authors used such approaches and methods as development of typologies, situational analysis and problematization, cultural approach, hermeneutic approach, analysis of case studies, creation of definitions and concepts. As a result, the author managed to characterize the nature of questioning showing that this phenomenon is placed between two coordinates - the questioner's communication with others and creation of a certain reality with the help of special schemes which allows the questioner to understand, solve their problems, get help and feedback. The proposed typology of questioning types allows to continue the investigation and may be of practical value in the field of education and methodology.

注释,注释: В статье рассматриваются особенности современной робототехники, а также ситуация, породившая настоящий бум в этой области. Разводятся и характеризуются два направления развития робототехники: в одном, опирающемся на старую концепцию робототехники, разработчики, создавая свои изделия, стремятся имитировать вид животных или людей, в другом ‒ концепция робототехники опирается на программирование, средовые представления, понятие современной технологии. Обсуждается, почему робототехника была осознана достаточно поздно, а также, ситуация (зона ближайшего технологического развития), в которой сложилась робототехника. Анализируются возможности современной робототехники, а также некоторые проблемы, связанные с ее развитием. При рассмотрении этих вопросов применялись методы сравнительного анализа, постановки проблем, построения новых понятий, построения кейсов, генетической реконструкции, ситуационный анализ. В результате удалось охарактеризовать особенности современной робототехники и ситуацию, в которой она сложилась. Были разведены и описаны два направления развития робототехники: один ориентированный на антропологический идеал, другой ‒ на идеи программирования, современной технологии, организацию особой среды, представляющую собой естественные образования, жизнь и особенности которых мы пока плохо понимаем.

Abstract: This article explores the nuances of the modern robotics, as well as the cause for the current boom in this area. The author determines and characterizes two directions in development of robotics: in one, which leans on the old concept of robotics, the developers attempt to imitate animals or people; in the other – the concept of robotics leans on the programming, environment perceptions, and understanding of modern technology. A discussion is held on why the robotics was created fairly late, as well as the situation (the zone of nearest technological development), in which robotics has been established. The article analyzes the capabilities of modern robotics as well as some issues related to its development. As a result, the author was able to characterize peculiarities of modern robotics and the situation in which it emerged. The author defines and describes two directions of development of robotics: one is oriented towards the anthropological ideals; the other – towards the ideas of programming, modern technology, organization of special environment representing natural formations, life and nuances of which we have yet to fully understand.

注释,注释: В статье социальность рассматривается как предельная онтология и диспозитив, т.е. как гетерогенное идеальное построение, используемое в качестве средств решения методологических проблем и объяснения дискурсов социальности. В диспозитиве социальности автор выделяет пять основных «топа» (независимых и взаимосвязанных плана исследования): способ (подход, ценности, рамка) конституирования социальности исследователем; описание (анализ) направляемых и спонтанных социальных трансформаций; характеристика взаимодействий субъектов социального действия, к которым относятся общество, власть, сообщества, индивиды и личности; задание и характеристики социального действия, позволяющего направлять процесс социальной трансформации; истолкование социальности как своеобразного организма. Предлагается описание каждого топа. При этом реализуется методологический подход, позволяющий осуществить проблематизацию, ситуационный анализ, конституировать в первом приближении диспозитив социальности. Общие теоретические положения опираются на анализ кейсов. В результате удалось охарактеризовать социальность как предельную онтологию, различив в ней пять горизонтов. Центральными являются три ‒ направляемые социальными месседжами социальные трансформации, как правило, обусловливающие развитие целого; взаимоотношение субъектов социального действия, которые обеспечивают протекание этих трансформаций; ценности исследователя и его подход к изучению социальности.

Abstract: In his article Rozin views sociality as ultimate ontology and dispositif, i.e. heterogeneous ideal construct that is used to solve methodological problems and to explain discourses on sociality. The author of the article describes the five main 'tops' in the dispositif of sociality (i.e. independent but complementary outlines of research): the method (approach, values, framework) used by a researcher to construct sociality; description (analysis) of directed and spontaneous social transformations; characteristics of interaction between subjects of social actions including society, government, communities, individuals and personalities; structure and description of a social action allowing to direct the process of social transformation; and interpretation of sociality as an organism. The author provides a description of each 'top'. Rozin has applied the methodological approach allowing to accomplish problematisation and case study and to construct the dispositif of sociality at first approximation. General theoretical provisions are based on the analysis of cases. As a result of his research, Rozin has managed to describe sociality as ultimate ontology and to define the five 'horizons' therein. The three horizons are central, social transformations that are directed by social messages and contribute to the integral development; interaction between social action subjects who ensure the progress of these transformations; and values of a researcher as well as his approach to studying sociality. 

注释,注释: В статье анализируется книга Сергея Горяинова «Битвы алмазных баронов». Выделяются основные положения, на которые автор опирается: цена определяется не соотношением спроса и предложения, а сознательным управлением и регулированием; именно цена на сырье определяет основные экономические процессы и связанные с ними глобальные рынки, причем эта цена вполне проектируемый и формируемый ресурс; управляют ценой на сырье и глобальными рынками не правительства, а клубы и элиты, и не любые, а принадлежащие англосаксонской культуре и др. Рассматривается доказательная база концепции Горяинова и показывается, что интерпретации автора уязвимы, их можно истолковать как контрпримеры к его построениям. Чтобы выявить основания концепции Горяинова реконструируются его ценности и черты личности, которые сравниваются с мироощущением автора данной статьи и его учителя известного российского философа Г.П.Щедровицкого. При этом была реализована следующая методология: сравнительный анализ, методологическая проблематизация, ситуационный анализ, реконструкция и интерпретация заявленных Горяиновым положений. Что позволило подвергнуть критике конспирологическую теорию Горяинова и выделить причины неудовлетворительности подобных концепций. Как правило, их авторы истолковывают факты в духе своей концепции, не учитывают критику и другие исследования, не выполняют основные требования научного обоснования. Правда, их концепции рассчитаны на свою аудиторию.

Abstract: The article analyses the book "Battles of the Diamond Barons" by Sergei Goryainov. The main provisions on which the author founds are highlighted: the price is determined not by the correlation of supply and demand, but the conscious control and regulation; it is the price of the raw materials that determines the basic economic processes and related global markets, and this price is a formed and projected resource; commodity price and global markets are managed not by the governments, but by clubs and elites, and not all of them, but only those owned by the Anglo-Saxon culture, etc. We consider the evidence basis of Goryainov's concept and demonstrate that the author's interpretations are vulnerable and can be interpreted as counterexamples to his constructions. To reveal the basis of the of Goryainov's concept, the author reconstructs his values and personality traits, which are then compared to the outlook of the author, as well as his teacher - the famous Russian philosopher G. Shchedrovitsky. At that, the following methodology was implemented: comparative analysis, methodological problematisation, situational analysis, reconstruction and interpretation of the points stated by Goryainov, that allowed to criticise Goryainov's conspiracy theory and highlight the reasons for the inadequacy of such concepts. As a rule, the authors interpret the facts in the spirit of their own concepts, they ignore criticism and other studies, they do not fulfil the basic requirements of scientific justification. However, their concepts are designed for their own specific audience.

注释,注释: Одна из тем статьи – возможность синтеза науки и искусства. Обсуждая ее, автор выстраивает дискур, совмещающий в себя научный и художественный жанры. Опираясь на современные философские, семиотические, психологические и биологические исследования, В.Розин в романной форме излагает концепцию космогуалов – космических пришельцев, питающихся психоизлучениями людей и давно уже направляющих их развитие и эволюцию. В предлагаемой первой части статьи рассказывается, каким образом автор романа Марк Вадимов узнал от информатора Черного о космогуалах и что они собой представляют. Появляется в рассказе и Виктор Зун, трагически погибший друг Вадимова. Заканчивается первая часть статьи комментарием В.Розина, обсуждающим реальность и существование космогуалов. Понятно, что способ построения Розиным демонстрируемого дискурса был не совсем обычным. Он включал в себя как рациональные (философские и научные) соображения, так и художественные, как научные факты, так и фантазии. Скрепляли все эти разнородные элементы методологические соображения и творчество. В результате В.Розину удалось поставить несколько проблем: синтеза научного и художественного мышления, реальности и существования вымышленных феноменов (ведь все явления, даже очень реальные, сначала были когда-то и кем-то вымышлены), объяснения эволюции человечества. Кроме того, он реально построил научно-художественный дискурс, позволяющий обсуждать перечисленные проблемы.

Abstract: One of the themes discussed by Rozin in his article is the possibility for the synthesis of art and science. Discussing this topic, the author creates the discourse that combines scientific and art genres. Relying on modern philosophical, semiotic, psychological and biological researches, Rozin establishes the concept of 'cosmogual' in a form of a novel. In his novel cosmoguals are aliens who feed on mental energy of humans and have long been guiding human development and evolution. The first part describes how the author of the novel Mark Vadimov has learnt about cosmoguals from the Black Communicant and what comogualies are. Victor Zun, Vadimov's friend who died tragically, also appears in the story. The first part of the article is ended with the commentary of Rozin regarding the reality and existence of cosmoguals. Quite obviously, the discourse made by Rozin is quite unusual. It involved both rational (philosophical and scientific) considerations and fictional methods such as scientific facts and fantasy. The author's methodology and creative work are what brings together all these diversified elements. As a result, Rozin has managed to touch upon a few important issues such as the synthesis of scientific and artistic thinking, reality and existence of fictional phenomena (in fact all phenomena, even very real, were originally thought up by someoine), explanations of human evolution. In addition, Rozin has actually created a scientific and artistic discourse that allows to discuss these problems. 

注释,注释: В статье обсуждается новая книга Е.Н. Шапинской. Она состоит из двух логических частей: в первой вводится новое понимание искусства, как включенного в современные массовые коммуникации и практику, которая автором называется «культурным производством (индустрией)». В этих контекстах большое значение приобретает презентация, включающая построение интерпретаций художественного произведения и воплощение их в жизнь (постановку и исполнение). Анализируются, как центральные, понятия «презентация» и «художественное производство». Рассматриваются проблемы, требующие продолжения исследований: особенности удовлетворительных и сомнительных модернизаций, различение разных типов культур (романтизма, модерна, посмодерна, посткультуры), природа обобщений. Во второй части с опорой на предложенные понятия и различения предлагается анализ и интерпретация классических опер, при этом используется большой зарубежный и отечественный материал и собственные впечатления автора. Если говорить о методологии исследования Шапинской, то она включает проблематизацию, сравнительный анализ культур, критику, построение интерпретаций и новых понятий, реализацию междисциплинарного подхода «под зонтиком» философии искусства. Автор статьи реализует похожую методологию, но по отношению к исследованию Шапинской. В результате проведенного исследования удалось выявить новые представления и проблемы, рассмотренные в книге Е. Шапинской. Наиболее важными мне представляются две группы: одна касается нового понимания (картины) искусства, другая ‒ конкретные реконструкции и комментария классических опер. Другой результат ‒ постановка проблем, требующих продолжения исследования.

Abstract: The article discusses the new book by Ekaterina Shapinskaya. The book consists of the two logically composed parts: the first part introduces a new understanding of art as the part of contemporary mass media communication and practice which the author calls "cultural production (industry)." In this context, great importance is gained by presentation including construction of interpretations of artwork and implementation of these interpretations into life (staging and performance). The author analyzes such central concept as "presentation" and "artistic production". The author also touches upon the problems that require further research: features of successful and questionable modernizations and differences between various types of cultures (Romanticism, Modernism, Postmodernism, Post-culture, etc.) and the nature of generalizations. The second part of the book is devoted to the analysis and intepretation of classical operas based on the proposed terms and differences. Shapinskaya analyzes both foreign and Russian sources and shares her own impressions regarding the matter. The methodological basis for Shapinskaya's research includes problematisation, comparative analysis of cultures, critics, creation of new terms and interpretations and implementation of the interdisciplinary approach based on philosophy of art. Rozin has used very similar methodology but applied these research methods to Shapinskaya's research. The research has allowed to define new concepts and problems described by Ekaterina Shapinskaya in her book. The author of the present article has emphasized the following two groups of such concepts and problems. The first group refers to a new understanding (picture) of art and the second group deals with particular reconstructions and commentaries of classical operas. The other result of the research is the statement of problems that require further research. 

注释,注释: Статья состоит из двух частей – общих рассуждений о сути войны и анализа конкретного кейса, а именно социокультурного осмысления походов Александра Македонского. Отталкиваясь от работы И.Канта, считавшего возможным установление вечного мира, автор анализирует современное понимание войны, различая в мотивировании последней два плана: прагматический и трансцендентальный. Первый задается разного рода практическими целями (захватить чужую территорию, отомстить другому народу за прошлые обиды, распространить на захваченную территорию свою власть, усилить свое хозяйство, пополнить казну и рабов и прочее), а второй – направляется идеями, субъектами которых выступают не отдельные индивиды, а сообщества или государство. Походы Александра Македонского рассматриваются, с точки зрения, анализа личности великого полководца, замысла походов, включая послания, призванные мотивировать и воодушевить армию и греческие полисы, процесса реализации этим замыслов, основных условий реализации, выводов, позволяющих лучше понять природу войны. В исследовании указанных тем были реализованы принципы сравнительного анализа, культурно-историческая реконструкция походов Александра Македонского, методологический анализ, включая проблематизацию. В результате удалось рассмотреть проблемы, возникающие в процессе осмысления войны. Дается и ответ на вопрос о возможности жить без войны. Западный мир теоретически мог бы прожить без войн, поскольку пацифистские и гуманистические движения способствуют превращению традиционных войн в войны с минимальным количеством жертв среди противника и населения. Но противоположная тенденция, вызванная экспансией варварства, наоборот постоянно возобновляет традиционные войны.

Abstract: The paper consists of the two parts, general discussion of the nature of war and a case study, specifically, socio-cultural views on the campaigns of Alexander the Great. Based on the work of Kant who believed that it was possible to establish the eternal peace, the author analyzes the current understanding of the war and the difference in motivating the last two plans: pragmatic and transcendental. The former is given by all sorts of practical reasons (to seize someone else's territory, to take revenge on other people for their past wrongdoings, to extend the power and strengthen the economy in the conquered territories, to boost the coffers and slaves, etc.), and the latter is defined by ideas created by a community or state but not individuals. Capmaigns of Alexander the Great are considered from the point of view of the analysis of personality of the great general, his plans of campaigns including messages designed to motivate and inspire the army and the Greek city-states, the implementation of these plans, the basic conditions of implementation, the findings to better understand the nature of war. The study of these topics have been implemented principles of comparative analysis, cultural-historical reconstruction of the campaigns of Alexander the Great and methodological analysis including problematization. As a result, the author could view the problems arising in the process of thinking about war. The author also gives his answer to the question whether it is possible to live without war. The Western world could theoretically live without wars because pacifist and humanist movements contribute to the transformation of traditional wars into the war with a minimum of casualties among the enemy population. But the opposite trend caused by the expansion of barbarism on the contrary constantly renews the traditional war.

注释,注释: В статье вводится различение понятий техники и технологии. Показано, что в своем развитии техника проходит три основные этапа. Первый этап исследователи единогласно связывают с культурой Древнего мира и частично средневековья; здесь можно говорить о технике как виде магии. Предпосылки второго этапа относятся к античности и средним векам, но складывается новая техника, получившая название инженерии, главным образом в XVI-XVIII вв. Третий этап, главным образом XIX и ХХ столетия, ‒ это формирование технологии. Первоначально складывается «технология в узком понимании», представляющая собой техническую деятельность осуществляющуюся в условия промышленного производств и буржуазной конкуренции. Затем ‒ «технология в широком понимании» или «технология больших техносоциальных проектов», последний этап ‒ формирование «глобальных технологий». Характеризуются особенности каждого вида технологии. В исследовании генезиса техники и технологии использована методология культурно-исторической реконструкции, а также сравнительный анализ разных видов деятельности и практик, ситуативный анализ и проблематизация, анализ специально подобранных кейсов. В результате удалось показать различие и взаимосвязь техники и технологии, основные этапы их развития, обусловленность становления и формирования техники и технологии социальными и культурными факторами и условиями. Тем самым, решены ряд важных проблем, давно поставленных в истории и философии техники.

Abstract: The article introduces the distinction between the concepts of technics and technology. It is shown that technology goes through three main stages of development. The first stage is unanimously associated with the culture of Antiquity and the Middle Ages part, whentechnology could be described as a form of magic. The preconditions for the second stagerise from antiquity and the Middle Ages as new technics emerge primarily in XVI-XVIII centuries, dubbed engineering. The third stage, mainly situated in the XIX and XX centuries, involves the formation of technology. Originally formed as "technology in the narrow sense," mainly involving the technical work carried out withinin industrial production and bourgeois competition. Then "technology in the broadest sense" or "technology of major techno-social projects," emerged. The final stage is the formation of a "global technology". The author offers description and evaluation of e ach type of technoogy, as well as a comparative analysis of different kinds of work and practice, situational analysis and problematization, case studies. As a result, the author is able to show the difference and the interconnection between technics and technology, the main stages of their development, influenced by social and cultural factors and conditions. Thus, the author solves a number of long-standing problems of philosophy and history of technology.
primarily in XVI-XVIII centuries

注释,注释: В статье рассматриваются особенности гуманитарного, семиотического и схемологического (в рамках учения о схемах) подходов. Для первого подхода характерно преодоление взгляда на познание как субъект-объектное отношение. Здесь исследователь и исследуемое явление – два субъекта, анализируется их взаимодействие, в котором порождаются тексты искусства. Семиотический подход анализируется в плане понимания знаков, истолкования самой семиотики, ее отношений с другими дисциплинами и обоснования. На примере реконструкции схем в платоновском «Пире» и обобщения других случаев вводится понятие схемы. Анализ семиотики показывает, что ее средства могут быть использованы для осмысления отдельных аспектов искусства. Схемология обещает большие возможности, однако, это еще нужно подтвердить на практике. Результаты, полученные в статье, предполагали использование ряда методов: проблематизации, ситуационного и сравнительного анализов, построение понятий, обобщения, дискурсивных рассуждений. Результаты исследования, изложенные в статье, позволили развести и охарактеризовать указанные три подхода, дать определение схемы и построить ее понятие, показать, что реализация в научном изучении искусства гуманитарного, семиотического и схемологического подходов предполагает их методологическое осмысление и анализ. Эти результаты вполне можно считать новыми.

Abstract: In his article Rozin examines peculiarities of the humanitarian, semiotic and schemological approaches (the latter is based on the theory of schemes). The first approach views cognition more than just a subject-and-object relation. According to this approach, a researcher and a phenomenon under analysis are the two subjects whose interaction create art texts. The semiotic approach analyzes the meanings of signs and symbols and interprets semiotics and its relations with other disciplines and concepts. Based on the reconstrution of schemes in Plato's 'Symposium' and generalization of other cases, Rozin offers his definition of 'scheme'. The results of the analysis of semiotics show that semiotics can be used to understand particular aspects of art. Schemology is quite promising but still needs to be proved in actual practice. The following methods have been used to carry out the research and obtain the results: problematisation, case study and comparison analysis, construction of concepts, generalization and discursive reasonings. The results of the research described in this article have allowed to differentiate between these three approaches, describe them, give a definition of 'scheme' and demonstrate that the implementation of the humanitarian, semiotic and schemological approaches involve methodological understanding and analysis. These results are quite new and therefore create the novelty of the research. 

注释,注释: В статье рассматривается развитие и особенности проектирования. Автор исходит из принципиального разделения проектирования на два вида: «традиционное», например, архитектурное или машиностроительное, и «нетрадиционное», соответственно, градостроительное или дизайнерское. Рассматривается генезис проектирования, особенно влияние на формирование проектирования инженерии. Предлагается типология проектных знаний и схем (эскизов и принципиальных схем), выстроенная в рамках трех основных этапов проектирования ‒ замышление, конструктивизация, реализация. Более подробно характеризуются два вида проектирования ‒ инженерное и дизайнерское. В заключение рассматривается кризис проектной идеологии, в частности, автор утверждает, что проектирование имеет свои границы, что для проектного сознания характерен своеобразный «проектный фетишизм», что не все может быть спроектировано, а попытки проектировать социокультурные образования часто обращаются против культуры. В данной работе были использованы методы культурно-исторической реконструкции, сравнительный и типологический анализ, реализован семиотический и эпистемологический подходы. Предложены в качестве эмпирического материала два кейса. В результате проведенного исследования удалось наметить логику генезиса проектирования, дать подробную типологию проектных знаний (функциональные, личностные, креативные, эстафетные, прототипические, схемные), показать роль в проектировании схем, охарактеризовать инженерное и дизайнерское проектирование. В целом стали понятные особенности современного проектирования, его генезис и функционирование.

Abstract: The article studies the development and defining characteristics of architectural design. The author bases his study on the proposition of the fundamental division of design into two main types – “traditional” design – architectural and engineering design, and “non-traditional” – urbanistic and custom design. The author examines the genesis of design, especially its influence on the formation of engineering design and offers a typology of design knowledge and schematics (sketches and principal schemes) set around the three main stages of design – conception,  envisioning, implementation. The author offers a thorough description of the two types of design – engineering and designer. To conclude the study, the author examines the crisis of project ideology, stating that design has its limitations and that design consciousness is influenced by a particular “design fetishism” regarding what can or cannot be designed, and the attempts to design social and cultural entities are often turned against culture. This article  uses the methods of cultural-historical reconstruction, comparative and typological analysis, semiotic and epistemological approaches.. The author offers two cases for empirical material. As a result, the author managed to outline the logic of the genesis of design, and to offer a thorough typology of design knowledge (functional, individual-based, creative, relay-based, prototypical, schematic), and to demonstrate the role in designing of schematics, to characterize engineering and designer models. Overall, this study has brought a better understanding and modern design, its genesis and functioning.

注释,注释: В статье ставится вопрос о том, нужно ли нам знать личность гениального художника, чтобы судить о его произведениях, а также как быть, когда мы узнаем из исследований или Интернета, что особенности этой личности противоречат тому хрустальному образу, который мы невольно создали. Автор предоставляет голоса участникам форума, посвященному Свиридову, и самому Свиридову, и на основе выстроенного полилога приводит свои комментарии и размышления и дает решение поставленным вопросам. При этом он разводит Свиридова как гениального композитора и как обычного человека, показывая, что в культуре и искусстве по-разному решается вопрос об их связи. В данной работе была реализована методология сравнительного анализа, конструирования полилога, проблематизации, использованы исследования автора по близкой тематики. В результате проведенного исследования удалось реконструировать личность Свиридова и ситуацию, сложившуюся в настоящее время в коммуникации массового искусства. Показать, что необходимо различать разные личности гениальных художников, формы осознания ими отношений между этими личностями и, наконец, наш собственный подход и интерес.

Abstract: The article raises a question of whether we need to know the personality of the brilliant artist, in order to judge his works, as well as what to do when we find out from articles or the Internet the  aspects of this persona that contradict the crystalline image, which we have unwittingly created. The author gives the voice to the participants of a forum dedicated to Sviridov, as well as to Sviridov himself, and based on the constructed polylogue offers his commentary and thoughts, and proposes solution to the raised issues. He describes Sviridov as a genius composer and a regular human being, demonstrating that within the culture and art the question of their interconnection is resolved differently. As the result of the conducted analysis, the author successfully reconstructs the personality of Sviridov and the situation that has currently formed within the communication of popular art; to demonstrate that it is necessary to distinguish the different personalities of great artists, forms of understanding of their own relations between these personalities, and finally, our own approach and interest.

注释,注释: В статье ставится вопрос о том, нужно ли нам знать личность гениального художника, чтобы судить о его произведениях, а также как быть, когда мы узнаем из исследований или Интернета, что особенности этой личности противоречат тому хрустальному образу, который мы невольно создали. Автор предоставляет голоса участникам форума, посвященному Свиридову, и самому Свиридову, и на основе выстроенного полилога приводит свои комментарии и размышления и дает решение поставленным вопросам. При этом он разводит Свиридова как гениального композитора и как обычного человека, показывая, что в культуре и искусстве по-разному решается вопрос об их связи. В данной работе была реализована методология сравнительного анализа, конструирования полилога, проблематизации, использованы исследования автора по близкой тематики. В результате проведенного исследования удалось реконструировать личность Свиридова и ситуацию, сложившуюся в настоящее время в коммуникации массового искусства. Показать, что необходимо различать разные личности гениальных художников, формы осознания ими отношений между этими личностями и, наконец, наш собственный подход и интерес.

Abstract: The article raises a question of whether we need to know the personality of the brilliant artist, in order to judge his works, as well as what to do when we find out from articles or the Internet the  aspects of this persona that contradict the crystalline image, which we have unwittingly created. The author gives the voice to the participants of a forum dedicated to Sviridov, as well as to Sviridov himself, and based on the constructed polylogue offers his commentary and thoughts, and proposes solution to the raised issues. He describes Sviridov as a genius composer and a regular human being, demonstrating that within the culture and art the question of their interconnection is resolved differently. As the result of the conducted analysis, the author successfully reconstructs the personality of Sviridov and the situation that has currently formed within the communication of popular art; to demonstrate that it is necessary to distinguish the different personalities of great artists, forms of understanding of their own relations between these personalities, and finally, our own approach and interest.

注释,注释: В статье анализируются и сравниваются между собой два способа (естественнонаучный и гуманитарный) реконструкции пространственных представления прошлых эпох, в том числе и представления о художественных перспективах (прямой, обратной и смешанной). Критикуется представленный работами академика Б.Раушенбаха естественнонаучный подход к объяснению этих представлений. Если Раушенбах пишет, что «человек видит не глазами, а мозгом», то автор утверждает, что мы видим не столько глазами и мозгом, сколько культурными схемами. В связи с этим вводится понятие «схема» и в рамках учения о схемах и культуре обсуждается, как в истории складывалась прямая перспектива и на ее основе две других. Рассматривая все эти сюжеты, автор реализуется гуманитарный подход, осуществляет проблематизацию и культурно-историческую реконструкцию, использует сравнительные методы анализа. В целом его дискурс можно отнести к методологии, опирающейся на культурологию и гуманитарный подход. В результате проведенного исследования удалось показать проблемы, связанные с естественнонаучным подходом, продемонстрировать преимущества гуманитарного способа объяснения, ввести понятие «схема», объяснить в рамках гуманитарной реконструкции появление художественных перспектив. Кроме того, представленный в статье материал и дискурс могут рассматриваться как образец гуманитарного исследования

Abstract: The article analyzes and compares two methods (Natural science and Humanities) reconstruction of spatial representations of past eras, including the idea of artistic perspectives (linear, inverse and mixed). Criticizes the presentation of the work of academician B.Raushenbaha natural science approach to the explanation of these concepts. If Rauschenbach wrote that "man does not see his eyes, and the brain", the author argues that we see not only the eyes and the brain as cultural schemes. In this connection we introduce the concept of "scheme" and in the framework of the doctrine of the schemes and culture is discussed, as in the story evolved linear perspective and based on it the other two. Considering all these stories, the author implemented a humanitarian approach carries problematization and cultural-historical reconstruction, using comparative analysis methods. In general, his discourse can be attributed to the methodology based on cultural studies and humanitarian approach. The study was able to show the problems associated with natural science approach, demonstrate the benefits of humanitarian way of explanation, introduce the concept of "scheme", explained in terms of the humanitarian reconstruction of the emergence of artistic perspectives.

注释,注释: В статье обсуждается книга Б.Латура «Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию». Разбирается подход Латура (в данной работе он выступает как методолог от социологии), а также основоположения и вмененности, из которых он исходит (критика естественнонаучного и социально инженерного подхода, запрет на редукцию социальных явлений к предельным онтологиям общества и природы, установка на построение эмпирической социологии). Анализируются основные понятия, которые Латур вводит, – посредников и сети. По генезису эти понятия, утверждает автор статьи, обусловлены как раз разобранными основоположениями и вмененостями. На основе понятий посредник и сеть Латур вводит и ряд других понятий («перевода», «взаимодействия», «актора», «действия», «группы»), а также строит полноценную онтологию. Эта онтология анализируется. Разбираются сильные и слабые стороны концепции Латура, а также условия, необходимые для реформы социологии как науки. В статье используются методы сравнительного анализа, методологической проблематизации и реконструкции. Помимо методологического подхода реализуются основные принципы гуманитарного исследования. Чтение и уяснение идей и представлений Латура ставит много проблем, и автор статьи попытался некоторые из них сформулировать и обсудить. С его точки зрения, проблемы не показатель слабости мышления, а наоборот его силы, особенно в плане дальнейшего развития. Важно, не пропустить ценные идеи и схемы, намеченные Латуром, например, схему отношения посредников с социальностью, критику основоположений традиционной социологии, разработку исходных идей релятивистской социологии.

Abstract: In his article Rozin discusses Bruno Latour's book "Reassembling the Social - An Intruduction to Actor-Network Theory". Rozin analyzes Latour's approach (in this paper he acts as a sociology methodologist) as well as the basic principles and provisions Latour relies on (critics of the natural scientific and social engineering approaches, prohibition on the reduction of social phenomena to ultimate ontologies of society and nature, orientation at the development of empirical sociology ). Rozin analyzes the basic terms that Latour introduces, intermediaries and networks. According to Rozin, the genesis of these concepts is due to the fundamental principle of studied provisions. Based on the concepts of intermediary and network Latour introduces a number of other terms ("translation", "interaction", "actor", "action", "group") as well as develops a comprehensive ontology. This ontology is analyzed, too. Rozin discusses the strengths and weaknesses of Latour's theory and the conditions necessary for the reform of sociology as a science.
In his research Rozin uses the methods of comparative analysis, methodological problematization and reconstruction. In addition to the methodological approach Rozin also implements the basic principles of humanitarian research.Reading and interpretation of Latour's ideas and concepts raise a lot of questions and Rozin tries to formulate and discuss some of them. From his point of view, the problem is not an indication of a weak thought but rather a strong point particularly in terms of further development. It is important not to miss valuable ideas and schemes outlined by Latour, for example, the scheme for relations between intermediaries and sociality, criticics of the fundamental principles of traditional sociology and development of original ideas of relativistic sociology.

注释,注释: В статье рассматриваются этапы создания в СССР городской среды и типологии архитектурно-строительных объектов, а также необходимость в настоящее время в связи с новыми социально-экономическими реалиями построения новой типологии. Вводится предположение, что закономерности в этой области могут быть объяснены на основе понятия «социальная технологизация». Доказывается, что именно социальная технологизация приводит не только к созданию типологий архитектурно-строительных объектов, но и новых социальных институтов, обеспечивающих воспроизводство сформированной новой технологии. Обсуждаются особенности современной социокультурной ситуации, заставляющие формировать новые технологизацию, типологии и социальные институты. Методология исследования данных проблем включает в себя: проблематизацию, ситуационный анализ, сравнительный анализ, построение новых понятий, выделение закономерностей, культурно-историческую реконструкцию этапов создания в СССР городской среды и типологии архитектурно-строительных объектов. В результате удалось ввести важное понятие социальной технологизации, показать, что ее формирование приводит к необходимости построение новых типологий и социальных институтов, выделить закономерности становления и развития в СССР городской среды, проанализировать особенности современной социокультурной ситуации, требующей новой технологизации, типологий и социальных институтов.

Abstract: This article examines the stages of creation of urban environment and architectural object typology in the USSR, as well as explores the necessity to establish a new typology in light of the new social and economic realities of the present time. The author introduces a preposition that the regularities in this area may be explained on the basis of the concept of "social technologization". The author proves that social technologization is the precondition not only for creating typologies of architectural objects, but also new social institutes that ensure the reproduction of new technologies. Defining traits of modern social and cultural environment are being discussed from the standpoint of forming new technologization, new technologies and new social institutes. The methodology of study for this issue includes: problematization, structural analysis, comparative analysis, construction of new concepts, discovery of regularities, cultural and historical reconstruction of the creation of urban environment and architectural object typologies in the USSR. As a result, the author managed to distill an important concept of social technologization, and to demonstrate that its formation leads to the necessity of building new typologies and situating new social institutes. Another important result of this study is the analysis of the USSR's urban environment establishment and development, as well as of modern social and cultural situation that requires new technologization, new technologies and social institutes.
 
 
In the article the stages of creation in the USSR of the urban environment and the typology of architectural objects, as well as the need to present in connection with the new socio-economic realities of building a new typology. We introduce the assumption that the laws in this area can be explained on the basis of the concept of "social technologization." It is proved that it is a social technologization leads not only to the creation of typologies of architectural objects, but new social institutions that ensure reproduction formed a new technology. The features of contemporary social and cultural situation, forcing to form new technologization, typology and social institutions. The methodology of the study of these problems include: problematization, situational analysis, comparative analysis, the construction of new concepts, the selection of laws, cultural-historical reconstruction of the stages of creation in the USSR of the urban environment and the typology of architectural objects. As a result, we managed to introduce the important concept of social technologizing, show that it leads to the formation of the necessary construction of new typologies and social institutions, identify patterns of formation and development in the USSR of the urban environment, to analyze the features of contemporary social and cultural situation.

注释,注释: Статья представляет собой комментарии на известную книгу Н.Волкова «Цвет в живописи», который пытается построить теорию, сравнимую с теориями в музыковедении. Сравнение цвета в живописи и музыкального звука показывает, что это вряд ли возможно. Автор обращает внимание, что Волков разводит цвет как художественную форму и колористические художественные события, которые относятся к художественной реальности. Обсуждаются особенности художественной реальности в живописи, а также сравниваемые Волковым две системы цвета – Ньютона и Гете. Выдвигается и обосновывается гипотеза, что роль этих систем в живописи сравнима с концепцией «прямой перспективы». Другая гипотеза связана с анализом автором статьи искусствоведческой концепции «выражения» чувств и идей человека. Автор проблематизирует эту концепцию и показывает, что скорее все наоборот: именно развитие искусства, в том числе «цветопрактики» конституирует эмоциональную жизнь человека, а затем и изучение ее. Полученные в статье результаты предполагали использование таких методов как сравнительный анализ, проблематизацию, обращение к авторскому учению о психических реальностей, а также к его исследованиям искусства и музыки. В результате ему удалось в определенной мере развести музыку и цветопрактику, содержательно прокомментировать книгу Н.Волкова, обратив внимание на интересные положения этой работы, обсудить особенности художественной реальности, в построении событий которой используется цвет, сформулировать гипотезу о роли объяснения цвета в системах Ньютона и Гете.

注释,注释: Предметом исследования является обсуждение массового интереса к научно-фантастическим произведениям второй половины ХХ столетия, который угас к концу столетия, породив жанр фэнтези. Предварительно рассматривается, каким образом вообще интерпретируются и реконструируются художественные произведения, как выявляется их смысл. Автор показывает, что научно-фантастическая литература решала две основные задачи: позволяла людям 60-х годов разрешать свое историческое нетерпение, реализовать в форме искусства основные мифы времени, а также уводила читателя в реальность, где, как это ни странно, происходили фальсификация и разоблачение этих мифов и ожиданий. В конце статьи дается объяснение упадка жанра научной фантастики. Именно усилиями писателей и фантастов основные научно-технические мифы времени и ожидания были исчерпаны и в значительной степени фальсифицированы. Кроме того, стало очевидным, что реализация многих чаяний человечества, возникших в середине 60-х годов (освоение космоса, замена человека роботами, управление природой), отодвигается в неопределенное и отдаленное будущее. Результаты, полученные в статье, предполагали применение ряда методов: проблематизации, реконструирования истории (генетический анализ), сравнительного анализа, а также использование средств методологии и гуманитарного подхода. Основными выводами проведенного исследования являются следующие. Жанр научной фантастики прошел цикл развития. Он выполнял важные функции в культуре того времени, позволяя человеку определенной культуры реализовать свои устремления и ценности. Когда последние были частично девальвированы и реализованы, а время выдвинуло другие проблемы и вызовы, жанр художественной фантастики сошел со сцены.

注释,注释: В статье анализируется книга З.Баумана «Актуальность холокоста». Реконструируются четыре основные задачи, которые решает автор книги (дать научное объяснение холокоста, привлечь общество и социологов к новому осмыслению этого страшного явления, осуществить критику социологических методов, сформулировать уроки холокоста). Обсуждается подход Баумана к решению этих задач: он мыслит не только как ученый, но и философ и методолог, а также публицист. Разбираются «находки» Баумана в ходе решения указанных задач: сочетание разных методов изучения (исторического, гуманитарного, социологического, культурологического, социально-психологического, институционального), анализ влияния социальных машин на сознание и поступки индивидов, реализация технологического (социально-инженерного) подхода, разведение двух антропологических горизонтов – социетального и личностного. В ходе анализа были задействованы методы сравнительного анализа, методологическая проблематизация, реконструкция текста книги, осмысление и обобщение. Складывается впечатление, что Бауман использует холокост скорее как материал для поиска новых способов изучения социальных явлений. Кроме того, он показывает, что главными причинами холокоста выступили: необычное стечение обстоятельств, европейская традиция антисемитизма, реализации фашистским государством расовой теории, социально-инженерный подход к обществу и человеку, трансформация сознания отдельных индивидов и масс под влиянием хорошо отлаженной социальной технологии.

注释,注释: Статья посвящена двум темам: обсуждению концепции "Форсайт" и ее сравнению с концепцией социального действия, основанной на идеях политики и общества. Параллельно анализируются антропологические трактовки человека в современной философии. Рассматривается отличие политики от социально-инженерного действия. Первое предполагает личность и общество, второе – социального инженера и человека вообще, который обычно понимается как объект этого действия. Социальный инженер решает за других, что им делать и как жить (самостоятельно или опираясь на экспертов), а личность и общество, действуя политически, решают за себя. Социально-инженерное действие опирается на природные закономерности (в данном случае, что такое человек и в каком направлении он меняется), которые формулируются учеными, как правило, ангажированными той же социальной инженерией. Политическое действие в идеале выкристаллизовывается, становится в процессе общения личностей, каждая из которых настаивает на своей версии событий и склоняет к ней других и общество. Методология исследования указанных тем включала в себя: проблематизацию, ситуационный и сравнительный анализ, категоризацию, рассмотрение кейсов.
В результате удалось показать, что социально-инженерный вариант "форсайта" имеет ряд недостатков, что рассматривать "человека вообще", а не конкретные типы индивидов и личности непродуктивно, что, вероятно, более перспективно социальное действие, основанное на политике и инициации общества. В настоящее время необходимы конкретные антропологические исследования и осмысление их и тогда, возможно, придет черед обобщениям.

注释,注释: В статье анализируются два основные способа объяснения социальной коммуникации и связи ее с обществом. С целью понимания связей коммуникации с социальностью и обществом анализируются несколько кейсов (объяснение затмения в древнем мире, проект "Донор", террористическая атака 11 сентября, феномен моды). Этот анализ позволяет показать, что коммуникация и социальность - две стороны одного целого. Кроме того, оказывается, что в современных условиях коммуникация не только обособляется в самостоятельную практику, но и складывается и разворачивается в очень специфических условиях, а именно технологических и институциональных. Проведенное исследование опиралось на методы ситуационного и сравнительного анализа, а также культурологическую и методологическую реконструкцию специально подобранных кейсов. В результате удалось показать, что существующие способы объяснения связи коммуникации с социальностью неудовлетворительны. Значительно лучше эти связи объясняются в рамкам культурологии и методологии, где исследование позволяет высказать гипотезу не только о единстве коммуникации и социальности, но и их технологической и институциональной основе в современности.

注释,注释: В статье тьюторская педагогика рассматривается как точка роста современной культуры и сопровождение становящейся личности. Другими точками роста культуры выступают творчество личности и общества, а также отдельные социальные практики. Анализируется ситуация, сделавшая необходимым формирование этой новой практики: педагогика все больше ставит на личность, однако, множественность типов личности создает новые проблемы; педагоги и ученые все чаще приходят к выводу, что традиционное понимание учащегося как «среднего индивида», как учебного «класса» не работает, что дети очень разные (и в плане социализации и собственной «эволюции развития»), что поэтому необходимо учитывать не только индивидуальные различия личности, но и индивидуальные «траектории развития» разных типов личности. Сравниваются варианты истолкования позиции тьютора в школе, причем автор принимает и обсуждает вариант, близкий к постмодернистстскому, который он называет «гуманитарно-методологическим», когда тьютор сознательно продумывает свой путь и работу, а также использует при этом разнообразные знания и практики (о человеке, его становлении и развитии, антропологические практики и техники и прочее). Основные методы исследования и методология, реализованные в работе, это ситуационный анализ, проблематизация, методологическая схематизация и сценирование, анализ кейсов. В результате удалось ввести проблематику тьюторской педагогики как точки роста современной культуры и задать новое педагогическое отношение, характеризующее подход тьютора. Для автора тьюторское движение и педагогика не только пример реальных социальных инноваций; данную практику можно рассмотреть как точку роста современной культуры и изучать в этом качестве.

注释,注释: В статье рассматривается эволюция книги, начиная от ее происхождения в культуре Древнего мира заканчивая нашим днем. Одной из предпосылок книги выступало изобретение и развитие письменности, другой – становление личности и общества. Книга на первых этапах своего развития обеспечивала консолидацию общества, состоявшего из личностей; потом к первичной функции книги добавляются новые (виртуального путешествия, развлечения, познания и образования). Появление книги существенно повлияло на человека, способствуя формированию разных реальностей его сознания, а также новых способностей. С переходом к культуре Нового времени складываются массовые аудитории читателей и новые требования к книге, что повлекло за собой появление печатного станка и книги нового типа (большую роль здесь сыграла технологизация). В последней части статьи рассматривается вторая техническая революция, приведшая к появлению электронной книги и Интернету. Обсуждается, почему электронная книга вытесняет бумажную. Обсуждается, почему электронная книга вытесняет бумажную.
Исследование, представленное в статье, предполагало проблематизацию, ситуационный анализ и целиком опиралось на метод псевдогетического анализа, позволяющего осуществить культурно-историческую реконструкцию книги.
В результате исследования удалось показать, что книга прошла большую эволюцию, существенными факторами которой выступала смена культур, технические изобретения, проблемы и требования общества и личности. Книга способствовала не только консолидации общества и реализации в нем личности, но конституировала некоторые стороны сознания человека и его способности.

注释,注释: В статье анализируются феномены страха и тревожности. Автор пытается преодолеть натуралистическое понимание страха как естественного психического процесса. Он показывает, что страх обусловлен, с одной стороны, деятельностью человека, с другой ‒ направленностью и структурой его личности. Предлагается теоретическое объяснение страха и тревожности в рамках авторского учения о «психических реальностей», в котором используются понятия «схема», «непосредственная реальность», «производные реальности», «пирамида реальностей», «контреальности». Соматические реакции и переживания, сопровождающие обсуждаемые феномены, объясняются блокированием реальностей и потерей управления со стороны схем. Если говорить о методе, то автор отталкивается от психоанализа, преодолевая его на основе методологии, семиотики, культурологии, психологического учения о личности. При этом он осуществляет такие процедуры как проблематизация, сравнительный анализ, теоретическое конструирование. На основе проделанного анализа осуществлена критика натуралистического истолкования страха и тревожности и дано объяснение этих феноменов на основе психотехнического подхода.
Это позволило выйти на новое понимание страха и тревожности, показав, что эти феномены могут быть трансформированы в нужном для человека направлении.

注释,注释: В статье анализируется ситуация, возникшая в связи с эсхатологическими трактовками будущего вселенной и нашей земли, в реальности которых человеку или место нет вообще, или же его ожидает печальная судьба в связи вероятными космическими катаклизмами. Автор, опираясь на собственные методологические исследования разных типов наук, а также работы Ханны Арендт, показывает, что подобные, чреватые катастрофами расчеты, обусловлены естественнонаучной трактовкой вселенной, хотя В.Казютинский, по сути, эту трактовку поставил под сомнение. Рассматриваются альтернативные, оптимистические версии понимания вселенной: историко-культурологическая, религиозная, методологические. Делается вывод, что видению реальности, заданной рационализмом и естественной наукой, есть альтернатива, причем не одна. В статье реализованы методы сравнительного исследования, культурно-исторический и методологический подходы, ситуационный анализ, осуществлены проблематизация, рефлексия и схематизация исследований в космологии. В результате удалось подвергнуть сомнению как односторонние и редукционистские (естественнонаучные) эсхатологические версии объяснения будущего вселенной и нашей земли. Показано, что подобные объяснения проистекают из-за устаревшей методологии исследования указанных сложных объектов, а также понимания науки только как естественной. Одновременно в рамках гуманитарной философии рассматриваются альтернативные версии развития событий и трактовки реальности.

注释,注释: В статье излагается новая философская концепция музыки, при этом автор опирается также на свой опыт исследования в методологии, культурологии и гуманитарных науках. Формулируются проблемы, требующие разрешения: объяснение сильного воздействия музыки на человека и разного ее понимания, несводимость музыки к технике исполнения и звучанию, дилемма – музыка язык или символическая система. Водится гипотеза, что музыка, с одной стороны, есть форма жизни как разрешение проблем личности, с другой – художественная реальность. Обсуждаются основные характеристики художественной реальности: текстовая природа, единство переживания ее событий и построения их, роль личности. Анализируются понятия «выразительные средства», «материал искусства», «художественная форма» и утверждается, что целое в музыке задают выразительные средства и личность художника. В последней части статьи автор обосновывает исходную гипотезу о природе музыке, сравнивает музыку с другими временными видами искусства, показывает, что классическая музыка формировалась как форма жизни, позволяющая новоевропейской личности реализовать три основные плана своего бытия. Вводится понятие музыкальной культуры в качестве еще одной важной характеристики музыки. В ходе разработки предложенной концепции музыки автор задействовал методологию гуманитарного познания, сравнительный анализ разных видов искусства, анализ кейсов, генетические соображения, метод проблематизации и конструирования идеальных объектов. В результате ему удалось построить новую философскую концепцию музыки, разрешить ряд проблем, поставленных относительно музыки, и, он надеется, отчасти приоткрыть тайну музыки. Важный аспект этой тайны заключается в том, что, слушая музыку, человек реализует свои экзистенциальные проблемы именно в форме музыкальной временности и работы, включающей чтение и художественное осмысление музыкальной материи-формы.

注释,注释: В статье излагается новая философская концепция музыки, при этом автор опирается также на свой опыт исследования в методологии, культурологии и гуманитарных науках. Формулируются проблемы, требующие разрешения: объяснение сильного воздействия музыки на человека и разного ее понимания, несводимость музыки к технике исполнения и звучанию, дилемма – музыка язык или символическая система. Водится гипотеза, что музыка, с одной стороны, есть форма жизни как разрешение проблем личности, с другой – художественная реальность. Обсуждаются основные характеристики художественной реальности: текстовая природа, единство переживания ее событий и построения их, роль личности. Анализируются понятия «выразительные средства», «материал искусства», «художественная форма» и утверждается, что целое в музыке задают выразительные средства и личность художника. В последней части статьи автор обосновывает исходную гипотезу о природе музыке, сравнивает музыку с другими временными видами искусства, показывает, что классическая музыка формировалась как форма жизни, позволяющая новоевропейской личности реализовать три основные плана своего бытия. Вводится понятие музыкальной культуры в качестве еще одной важной характеристики музыки. В ходе разработки предложенной концепции музыки автор задействовал методологию гуманитарного познания, сравнительный анализ разных видов искусства, анализ кейсов, генетические соображения, метод проблематизации и конструирования идеальных объектов. В результате ему удалось построить новую философскую концепцию музыки, разрешить ряд проблем, поставленных относительно музыки, и, он надеется, отчасти приоткрыть тайну музыки. Важный аспект этой тайны заключается в том, что, слушая музыку, человек реализует свои экзистенциальные проблемы именно в форме музыкальной временности и работы, включающей чтение и художественное осмысление музыкальной материи-формы.

注释,注释: В статье предлагается новая реконструкция и версия становления античного мышления. Новизна состоит в том, что автор старается показать, что с самого начала мышление включало в себя методологическую и феноменологическую установки, хотя последние, конечно, не осознавались специфически, поскольку соответствующие философские дисциплины сложились только в культуре Нового времени. Кроме того, автор предлагает посмотреть на работу Аристотеля, создавшего правила и категории мышления, как на построение своего рода интеллектуальной технологии, а также первую попытку спроектировать институт мышления. Обоснование этих новых представлений об античном мышлении осуществляется в рамках генезиса становления античной философии, а также реконструкции взглядов Парменида, Платона и Аристотеля. При этом автор показывает, что представление о мышлении, сформулированное Парменидом, представляло собой образ интеллектуального пути и обсуждение критериев его правильности. Дальше Платон и Аристотель обсуждают, как реализовать этот замысел и передать другим найденное решение (метод). Решение этих задач и выливается в построение античной концепции мышления.

注释,注释: В статье рассматривается история суффизма и исихазма, которые трактуются автором как эзотерические учения. Вначале характеризуется как автор понимает, что такое эзотерическое учение. Важной предпосылкой эзотерики выступает личность, которая открывает подлинную реальность, соответствующую ее мечтам и высшим ценностям. Разводятся религиозные и эзотерические представления и способы спасения, рассматривает один важный вариант эзотеризма, где подлинная реальность понимается как Бог. Еще один вариант эзотеризма - мистика, когда подвизающийся в спасении добивается непосредственного контакта и встречи с Творцом. Автор показывает, что исихазм и суффизм тоже начинают выдающиеся личности, выходящие на идею непосредственной встречи с Богом. Развитие этих эзотерических учений проходит три основные этапа: становления учения, когда формулируются его основные идеи, которые и реализуют подвижники, омассовления, предполагающее создание своего рода сакральной технологии и, наконец, слияния и с исходной "материнской" религией (исламом и праославием). Осуществляя историческое исследование, автор реализует методологию культурно-исторической реконструкции, предполагающую в том числе проблематизацию и сравнительный анализ. На основе проведенного исторического исследования удается охарактеризовать особенности эзотерического пути и представлений, развести эзотеризм и религию, показать роль личности в становлении раннего эзотеризма, описать три основные этапа становления эзотерики, а также его схождение с материнскими религиями, в результате чего изменяются как эзотерические, так и религиозные учения.

注释,注释: В статье формулируются проблемы, заставляющие по-новому осмыслять детство и старость как две рамки (становление и завершение), замыкающие индивидуальную жизнь человека. Рассматриваются филогенетические параллели развитию ребенка в детстве. Водится представление о культурах человека, которые характеризуются особенностями жизнедеятельности и видения (сознания), а также характером форм социализации. Детство ‒ это не только самостоятельная культура жизни, но и начало трудного перехода от одной жизни к другой (от «прамы» к личности). В детстве два основных способа освоения мира: игра и формирование первых социально значимых практик. Ребенок осваивает взрослый мир посредством игры, «мыслит» схемами. Смысл кризиса детства, о котором сегодня много говорят, ‒ это кризис нашей, взрослой жизни. Как культура жизни старость складывается при условии, что общество признает своеобразие жизни пожилых людей и создает специальные условия для такой жизни. Другое условие ‒ усилия и работа самих пожилых людей и стариков: выстраивание своего рода концепции старости и ее реализация. Третье осмысление старости в культуре (литература, музыка, наука и прочее), создание «семиотики старости». Рассматриваются различные концепции старости и такой важный их компонент как конституирование в этой культуре смысла жизни. Основные методы исследования: сравнительный анализ, методологическая проблематизация, культурно-историческая реконструкция, анализ кейсов. Общая методология – философское осмысление, опирающееся на гуманитарный и культурологический подходы. На основе проведенного исследования удалось ввести понятия культуры детства и старости, показать при каких условия они формируются, в чем особенности и сущность каждой культуры, какие проблемы стоят в их отношении, какие основные направления решения этих проблем. В целом автор предлагает новую философскую концепцию детства и старости.

注释,注释: Анализируется не дефицит на товары или услуги, а более широкое представление о дефиците как социальном феномене современности, обусловленном ведущими способами и стилями жизни человека, захваченностью последнего Интернетом и различными средствами мобильной связи. Показывается связь подобного дефицита с формами власти и попытками человека понять, что происходит. Сравниваются культурные модели власти и общества России и Запада. Обсуждается концепция "теория заговора" и показывается, что согласованность действий разных социальных субъектов строится не на основе этой теории, а направляется действием метанарративов и умения договариваться с другими. В статье реализована методология сравнительного анализа, в том числе культурно-исторического, а также виртуальный внутренний диалог как вид мыслительного эксперимента. В результате удается показать, что обычный дефицит в современной культуре сменяется на новый вид дефицита, буквально порабощающий человека, лишающий его свободы; что большую роль здесь играет Интернет и формы мобильной связи; что за всем этим стоят более изощренные способы управления и власти, различающие у нас и на Западе.

注释,注释: В статье формулируются проблемы, заставляющие по-новому осмыслять детство и старость как две рамки (становление и завершение), замыкающие индивидуальную жизнь человека. Рассматриваются филогенетические параллели развитию ребенка в детстве. Водится представление о культурах человека, которые характеризуются особенностями жизнедеятельности и видения (сознания), а также характером форм социализации. Детство ‒ это не только самостоятельная культура жизни, но и начало трудного перехода от одной жизни к другой (от «прамы» к личности). В детстве два основных способа освоения мира: игра и формирование первых социально значимых практик. Ребенок осваивает взрослый мир посредством игры, «мыслит» схемами. Смысл кризиса детства, о котором сегодня много говорят, ‒ это кризис нашей, взрослой жизни. Как культура жизни старость складывается при условии, что общество признает своеобразие жизни пожилых людей и создает специальные условия для такой жизни. Другое условие ‒ усилия и работа самих пожилых людей и стариков: выстраивание своего рода концепции старости и ее реализация. Третье осмысление старости в культуре (литература, музыка, наука и прочее), создание «семиотики старости». Рассматриваются различные концепции старости и такой важный их компонент как конституирование в этой культуре смысла жизни. Основные методы исследования: сравнительный анализ, методологическая проблематизация, культурно-историческая реконструкция, анализ кейсов. Общая методология – философское осмысление, опирающееся на гуманитарный и культурологический подходы. На основе проведенного исследования удалось ввести понятия культуры детства и старости, показать при каких условия они формируются, в чем особенности и сущность каждой культуры, какие проблемы стоят в их отношении, какие основные направления решения этих проблем. В целом автор предлагает новую философскую концепцию детства и старости.

注释,注释: В статье типология рассматривается как одно из средств управления развитием города. Реконструируются функции типологии в типовом проектирования советского периода: с одной стороны, типология выступала как инструмент идеологической социальной организации жизни городского населения, с другой - как способ технологизации жизнедеятельности горожан. Обсуждаются понятия типа. типологии и технологизации. Во второй части статьи анализируются современные условия (появление в городе новых популяций, изменение стандартов жизни, предоставление новых услуг), заставляющие создавать новую типологию. Типологию лучше понимать как типологию технологических решений или проще, типологию технологий, определяющих и массовое типичное поведение горожан и отчасти характер архитектурных зданий и сооружений. Излагаются принципы построения подобной типологии для кинотеатров и учреждений, где предоставляются конные услуги. Характеризуются предпроектные исследования как одно из условий типового и индивидуального проектирования в рамках действия новой типологии. Разработка идей статьи опирается на методологию анализа деятельности и культурологический подход, а также сравнительный анализ; кроме того, используется метод сценирования. В статье показана зависимость типов жилищ и учреждений городского обслуживания от форм социального управления, теоретических типологических схем, воплощающих идеи такого управления в типовое и индивидуальное проектирование, необходимость нового цикла управления и разработки типологических теоретических схем, принципы и примеры построения новой типологии.

注释,注释: В статье рассматривается сущность искусства и особенности современного искусства. Разводятся традиционное искусство, искусство-постав и постмодернистское искусство. Для искусства-постав характерно: : разрыв старых связей и отношения искусства с другими сферами жизни (например, разрыв коммуникации «художник ‒ зритель», трансформация отношения «художественная реальность ‒ обычная реальность»), кризис классического понимания искусства (произведения, эстетического субъекта), выявление функций искусства в плане постава, то есть привязка искусства к обыденной жизни (искусство, как фон для работы, как особая социальная оптика, как формы организации деятельности и жизни), наконец, технологизация искусства, когда оно начинает пониматься как особая технология ‒ семиотическая, психотехническая. Важная миссия современного искусства - помогать человеку возобновлять свои чувства и эмоции, другая - создавать условия для путешествия в необычных и интересных мирах. Во второй части статьи анализируется природа произведений "Science Art", где в рамках современного альтернативного экспериментального искусства искусство, техника и наука все чаще смыкаются. Для решения перечисленных задач автор осуществляет проблематизацию, реализует методы сравнительного анализа исторических форм искусства, проводит понятийный анализ. В результате ему удается развести и охарактеризовать традиционное искусство, искусство-постав и постмодернистское искусство, а также обсудить проблему ответственности современного художника. На взгляд автора, современный художник стоит перед принципиальным выбором: на какую жизнь он будет работать, какому будущему способствовать. Новый этап развития искусства предполагает, что мы будем заново устанавливаться относительно искусства, техники и науки, а также и самих себя.

注释,注释: В статье обсуждается противостояние педагогической общественности и реформаторов российского образования. С точки зрения первых, происходит разрушение школы и деградация образования, по мнению вторых, имеет место именно реформирование. В связи с этим анализируется сложившаяся ситуация и показывается, что институт образования фактически включает в себя три разных институции: традиционное образование, миссия которого формирование образованного человек и специалиста, новый институт образования, названный автором «открытым, с ограниченной ответственностью», предназначенный не столько готовить специалистов, сколько предоставлять образовательные услуги с целью получения дипломов и других социальных символов (в том числе образовательных симулякров), в-третьих, тоже новый институт («дополнительный»), дающий второе или третье образование, сюда же относится «бизнес-образование» и целый ряд новых форм образования. Дальше разводятся личностные действия и социальные. Вводятся понятия "ведущего типа социальности" и "общих условий". В последней части статьи на основе предложенных различений и понятия "общество", а также обсуждения полемики с В.Беляевым обсуждается и само противостояние и возможная стратегия поведения отдельного человека.

Abstract: The article discusses the opposition between the teaching community and reformers of the Russian system of education. From the point of view of the former, we are now having the destruction of schol and degradation of the system of education. According to the latter, the system of education is not degradating but being reformed. In this regard, the author of the article analyzes the current situation and shows that the institution of education, in fact, consists of the three different institutions: traditional education aimed at formation of a well-educated person and specialist, a new institution of education (the author calls it 'limited liability education') aimed at providing educational services, diplomas and other social symbols rather than training specialists (including so called educative simulacrums), and a new 'additional' institution providing the second and the third educational degree. The latter includes 'business education' and a whole range of new forms of education. The author also explains the difference between 'personal actions' and 'social actions' and offers a definition of the 'leading type of sociality' and 'general conditions'. The final part of the article is devoted to the opposition itself and possible behaviour of individuals based on the aforesaid differences and definition of the term 'society' as well as discussions with V. Belyaev. 

注释,注释: В статьи обсуждаются три основные темы: история и особенности социального проектирования, пример интересного социального проекта «Донор» и методология типологических исследований и разработок. Автор показывает, что так и не удалось преодолеть два основных недостатка, присущих социальным проектам. Один – низкая проектосообразность: социальные проекты или утопичны или подменяются социальными манифестами, концепциями, программами, другой – искажение или выпадение социальных параметров, предъявляемых к проектируемому объекту. Однако вероятность успешной реализации социального проекта возрастает, если удается: обеспечить социальный проект административной поддержкой; получить средства на его реализацию; создать команду, задача которой реализация проекта, причем в неё должны входить методологи; провести исследования, необходимые для разработки и реализации социального проекта. Последнее иллюстрируется на примере социального проекта «Донор». Во второй части статьи анализируется современная ситуация, сделавшая необходимым разработку новой концепции типологии архитектурно-строительных объектов. Обсуждается понятие типа и его трансформация в наше время, а также стратегия построения новой типологии. Формулируется дилемма – построение типологии архитектурных объектов или типологии форм поведения человека в городе, причем автор склоняется ко второму варианту.

Abstract: The article is devoted to discussion of the three main topics: history and peculiarities of social project planning, example of an interesting social project called Donor and methods of typological research and development. The author shows that modern researches and studies still haven't overcome the two main disadvantages of social projects, low practical importance (the majority of social projects are either utopic or replaced with social manifesto, concepts and programs) and distortion of or ignoring social parameters usually set for a project. However, a social project is becoming more likely to be a success if the following conditions are provided: administrative support of a social project; sufficient funds to implement the project; creation of a team responsible for implementation of a project (must include methodologists) and conduction of necessary researches for developing and implementation of a social project. The latter is illustrated by the social project called Donor. The second part of the article is devoted to analyzing the modern situation that creates a need in developing a new typology of architectural and construction projects. The author also discusses a definition of the term 'type' and how the term has been developing in this day and age and offers a strategy of creating a new typology. The author introduces a dilemma about whether we should further study creation of a typology of architectural projects or typology of human behavior in the city while the author himself strives for the latter. 

注释,注释: В статье рассматривается кризис понятия «будущее» в современных условиях перехода от одной реальности к другой (еще неопознанной и неопределенной). Предварительно автор анализирует эволюцию этого понятия в истории философии. Он, в частности, показывает, что будущее мыслится ясно в рамках проектной реальности, которая складывается, начиная со средних веков, но окончательно становится в новое время в связи развитием естествознания. В настоящее время понятие будущего деконструируется, поскольку процессы перехода, глобализации и ряд других делают непротиворечиво невозможным помыслить будущее. Тем не менее, автор утверждает, что через построение личного будущего можно прийти к построению будущего для многих. Другой мыслимый вариант ‒ кардинальная перестройка представлений о времени, в рамках которых прошлое, настоящее и будущее будут иметь совершенно иной смысл. В заключение предложено две фантазии на тему возможного будущего, цель которых показать, что оно все равно будет неопределенным и тесно связанным к практиками и творчеством человека.

Abstract: The author of the article describes the crisis of the definition 'future' in the age of transition from one reality to another (still undiscovered and uncertain). The author analyzes how the definition of future has been evolving in the history of philosophy. In particular, the author shows that the clear image of the future started to develop in the Middle Ages but the final image was created only in the Modern Times due to the development of natural sciences. At the present time the image of the future is being deconstructed because the globalization and transitional processes make it almost impossible to image what the future will be like. Nevertheless, the author states that we can construct the universal future by building our personal future. Another variant is to completely restructure our image of time so that the past, present and future have a totally different meaning. In conclusion, the author shares two fantasies about possible future. The purpose of these fantasies is to show that the future will be any way uncertain and closely connected with the practical experience and creativity of human. 

注释,注释: В статье исследуется становление и изменение в культуре и науке понятия пространства. Анализируются предпосылки этого понятия в искусстве, философии, науке (в том числе работах Декарта, И.Ньютона, Л. Эйлера). Введя совершенно новое понятие пространства и времени, сделав ведущим не природные процессы, а работу нашего сознания, не время, а пространство, Анри Бергсон создал условия, во-первых, для критики и пересмотра естественнонаучной концептуализации пространства, во-вторых, для построения в гуманитарных и социальных наук новых понятий пространства и времени, лучше схватывающих жизнь и изменения феноменов, которые здесь изучались. Рассматриваются два основные этапы становления понятия пространства: в работах Аристотеля (как одно из условий мыслимости движения) и в Новое время как условия математизации движения. Обсуждаются условия переноса естественнонаучного понятия "пространство" в социальные и гуманитарные науки (смена физического движения на изменение, моделей на схемы, а также основных категорий).

注释,注释: В статье анализируется логико-философский трактат (ЛФТ) Людвига Витгенштейна. При этом автор опирается не только на исследование ЛФТ Владимиром Бибихиным и другими философами и логиками, но и на собственную реконструкцию генезиса логики и науки. Розин показывает, что уже в работах Аристотеля расходятся содержания, относящиеся к трем будущим философским дисциплинам: формальной логике, логике содержательной и методологии. Анализируются программа реформирования логики Г. Лейбницем и программа обоснования логики в духе Д. Гильберта, определившие, по мнению автора, современное состояние, и отчасти, кризис символической логики. Опираясь на проведенный генезис, Розин реконструирует принципиальную схему ЛФТ. Автор показывает, что Витгенштейн работает не понятийно; подобно Платону он с помощью схем конституирует картину миру и онтологию для символической логики и обосновывает автономию её дискурса. Анализируются не только предпосылки и структура ЛФТ, но и условия мыслимости основных его положений.

Abstract: The author analyzes the logical and philosophical treatise of Ludwig Wittgenstein, basing his view not only on the study of the Treatise by Vladimir Babihin and other philosophers and logicians, but on his own reconstruction of the genesis of logic and science, as well. Rosin demonstrates that the first signs of division of the three philosophical disciplines - formal logic, substantive logic and methodology, became evident as early as Aristotle's works. The author scrutinizes G. Leibniz's logic reformation program, as well as logic substantification program in the spirit of D. Hilbert, which, according to the author, defined the modern state, and, partially, the crisis of symbolic logic. Drawing from the analysis, Rosin reconstructs the fundamental pattern of logical and philosophical treatise. The author demonstrates that Wittgenstein does not work with definitions - like Plato, he uses diagrams and outlines to construct his world view and ontology of symbolic logic and justifies the autonomy of its thesis. The author analyzes both, the background and structure of the Treatise, as well as the conditions of conceivability of its main ideas.

注释,注释: В статье анализируется становление понятия пространства. Выявляются предпосылки этого понятия в работах Аристотеля, показывается, что понятие пространства, сложившееся в философии и естествознании Нового времени, включило в себя три разных смысла и плана ‒ осознание условий возможности непротиворечиво помыслить движение, представление его в пространственных схемах и математических построениях (тоже пространственных), возможность видеть пространство, что выступает одним из условий познавательных или практических действий. Успехи естествознания способствовали тому, что понятие пространство вместе с понятием времени, начиная с XVIII- XIX вв., переносятся в другие дисциплины ‒ биологию, психологию, историю, социологию и т.д. В одном случае такой перенос совершается без изменения природы самого понятия (как естественнонаучного), в другом ‒ с принципиальной трансформацией этого понятия. В последнем случае пространство понимается процессуально, структурно и событийно и трактуется как имманентное феноменам, изучаемым в этих дисциплинах, приобретая характеристики, несвойственные для пространства в естествознании.

Abstract: The author of the article analyzes the process of development of the concept of space. He traces back the background of this concept in Aristotle's teachings and shows that the concept of space in philosophy and natural science of the Early Modern Period included the three different meanings, i.e. realization of possibility of a non-contradictory concieving of movement, perception of movement in spatial schemes and mathematical (spatial) constructions and the ability to perceive space as one of the conditions for cognitive or practical actions. Success of natural science has resulted in trasfering the concepts of space and time into other disciplines such as biology, psychology, history and social sciences starting since XVIII - XIX centuries. In some cases such a transfer does not change the meaning of the concept (like in natural science) but in other cases the concept gets a completely different meaning and interpretation. In the latter case space is understood as a procedural, structural and even-driven phenomenon and interpreted as immanent to other phenomena studied by these disciplines and therefore acquiring features that are not typical for the concept of space in natural science. 

注释,注释: В статьи обсуждаются три основные темы: история и особенности социального проектирования, пример интересного социального проекта «Донор» и методология типологических исследований и разработок. Автор показывает, что так и не удалось преодолеть два основных недостатка, присущих социальным проектам. Один – низкая проектосообразность: социальные проекты или утопичны или подменяются социальными манифестами, концепциями, программами, другой – искажение или выпадение социальных параметров, предъявляемых к проектируемому объекту. Однако вероятность успешной реализации социального проекта возрастает, если удается: обеспечить социальный проект административной поддержкой; получить средства на его реализацию; создать команду, задача которой реализация проекта, причем в неё должны входить методологи; провести исследования, необходимые для разработки и реализации социального проекта. Последнее иллюстрируется на примере социального проекта «Донор». Во второй части статьи анализируется современная ситуация, сделавшая необходимым разработку новой концепции типологии архитектурно-строительных объектов. Обсуждается понятие типа и его трансформация в наше время, а также стратегия построения новой типологии. Формулируется дилемма – построение типологии архитектурных объектов или типологии форм поведения человека в городе, причем автор склоняется ко второму варианту.

注释,注释: В статье анализируются вызовы, заставляющие рассматривать управление в философско-методологическом плане (потерю управляемости в стране, засилье западных методов управления, необходимость уйти от социально-инженерных схем управления, отсутствие четкого представления управленцев о своей миссии и месте в общественном разделении труда). Авторы указывают на три новых момента, которые они реализовали в изучении управления: они стали рассматривать управление в рамках более широкого целого, а именно, с одной стороны, в контексте процессов глобализации, с другой - в рамках процессов и трансформаций, характерных для нашей страны; попытались реализовать в отношении управления принципы культурологии и гуманитарного (исторического) знания; анализировали управление с точки зрения задач сохранения и развития российской культуры. В работе намечается новое теоретическое понимание управления, которое рассматривается как орган социального организма, живущего в разных социальных средах. Анализ управления предполагает выделение четырёх начал: 1) методологии и технологии управления, 2) сообщества управленцев, находящихся в различных отношениях с другими профессиональными сообществами, 3) деловых организованностей (предприятий, компаний, учреждений) и социальных структур, 4) внешней социальной среды.
Вводятся понятия «управление как механизм развития», «управление внутри управления», «различные деятельности управления», «управление в процессах социальных трансформаций», «управление с точки зрения реализации ценностностно-прагматического подхода».

注释,注释: Статья посвящена обсуждению происхождения и сущности архитектуры, а также её теоретическому осознанию. Подвергается сомнению тезис Александра Раппапорта о том, что архитектура появилась уже в древнем мире. Автор показывает, что в становлении архитектуры можно различить три основные этапы. На первом в древнем мире создавались сакральные сооружения, позволяющие общаться с богами или жить в загробном мире. На втором в культуре Нового времени складывается собственно архитектура в трех её основных ипостасях - как вид искусства, направление проектирования (архитектурное проектирование) и средства прикладной науки. На третьем этапе, который относится уже к нашему времени, обсуждается кризис архитектурной мысли, не в последнюю очередь связанный с неопределенностью и реальности и будущего. Характеризуется сущность архитектуры, поддерживается концепция А.Г. Раппапорта, относящего новую теорию архитектуры к антропологическим и кульурологическим дисциплинам.

Abstract: The author of the article discusses the origin and essence of architecture as well as its theoretical interpretation. The author disputes with Alexander Rappaport's statement about architecture being created already in the ancient world. According to the author of the article, the process of architectural development has passed the three main stages. At the first stage ancient people created sacral monuments allowing them to 'talk' to the gods or live in the afterworld. The second stage (the Early Modern Period) was the formation of architecture as it is as a kind of art, direction of designing  (architectural design) and applied science. The third stage (modern times) has led to the crisis of the architectural thought partly caused by the uncertaint reality and future of the mankind. The author also describes the nature and the main purpose of architecture and supports Alexander Rappaport's concept according to which the new theory of architecture should be viewed as the anthropological and culturological discipline. 

注释,注释: В статье на материале рассуждений Юлии Латыниной анализируются особенности одного из типов общественно-политического дискурса. Критикуется введенное Латыниной понятие "госзависимости": оно создает у читателей патологическую оптику, склоняя считать каждого человека социальным наркоманом, т.е. больным, неправильно живущим. Рассматриваются условия мыслимости общественно-политического дискурса дискурса: логика рассуждения, её основания, способы обоснования. В том числе две логики, которые реализует Латинина. Одна, почти марксистская: есть общие социальные и культурные закономерности, которым люди подчиняются, понимают они это или нет. Другая, субъективистская, определяемая представлениями и ценностями отдельных социальных акторов. Анализируется на исторических примерах (действия мехиканского принца Тлакаэлеля, нашего царя Ивана Грозного и средневековой борьбы за власть в Европе между папами и светской властью), каким образом эти логики могут быть связаны. Оказывается, что здесь важную роль играют, с одной стороны, взаимоотношения личности, общества и социума, с другой – особенности ведущего типа социальности и общих социальных условий жизни.

Abstract: This article deals with the ideas of Yulia Latynina. It analyzes the features of one type of sociopolitical discourse and offers a critique of Latynina's concept of "goszavisimost'". "Goszavisimost'" gives us pathological lenses which lead us to consider each individual as an addict of society, i.e. unhealthy, living the wrong life. Also considered are the conditions for the conceivability of sociopolitical discourse: the logic of reasoning, its foundations and methods of study, including two of Latynina's lines of reasoning. One is almost Marxist: there are common social and cultural patterns that people obey, whether they realize it or not. Another idea is subjectivist, by which we determine our perceptions and value of individual social actors. Historical examples are analysed (the actions of Mexican Prince Tlacaelel, our tsar Ivan the Terrible, and the power struggles in medieval Europe between the popes and the secular powers) to show how these lines of reasoning can be linked. It turns out that on the one hand, the relationship between the individual, the community and society is important, while on the other, particulars of the predominant type of sociality and general social conditions are important also.

注释,注释: В статье анализируется понятие социальной справедливости. Сначала рассматривается история этого понятия в контексте становления и развития европейского права. Автор показывает, что право на всех этапах своего развития понималось двояко: как форма социальной справедливости и как следование законам и обеспечение хозяйственной и экономической деятельности. В конце ХХ столетия появляется третья трактовка: право все больше понимается как способ «конституирования» социальной жизни, что ведет к различным проблемам. Во второй части статьи анализируется становление новой социальности и две разных концепции социальной справедливости: марксистскую и конформистскую. На основе этого анализа автор приходит к выводу, что не имеет смысла зацикливаться на проблеме социальной справедливости. Более важно понять понять, как устроена социальность, каковы характерные для неё тренды развития, можно ли прогнозировать последствия, проистекающие из становления и функционирования новой социальности.

Abstract: The article contains analysis of social justice. Firstly, the author studies the history of this term within the context of formation and development of European law. The author shows that at all of the stages of its development the law had double meaning: it was recognized as a form of social justice, and as abiding laws and guarantees of economic activities.  In the late XX century the third interpretation of law appeared. It provides that the law serves as means for constitution of social life, which causes various problems.  The second part of the article contains analysis of new social formation and two different concepts of social justice: Marxist and conformist.  Based upon the said analysis the author comes to a conclusion that there is no point in concentrating on the problems of social justice. It is more important to understand how sociality is formed, what are its typical development trends,and whether it is possible to forecast the consequences of formation and functioning of a new sociality.

注释,注释: В статье приводятся факты древнего искусства (этапы формирования наскальной живописи, особенности художественного древнеегипетского канона) требующие научного объяснения. Автор предлагает культурологическое и семиотическое объяснение. Он показывает, что искусство, точнее квазиискусство первых культур (поскольку эстетическая точка зрения еще не сформировалась) становятся, с одной стороны, как коммуникационный и сакральный семиозис, с другой — в результате появления неутилитарной установки, способствующей выкристаллизовыванию фигуры знатока произведений квазиискусства и собственно художника.
Хотя произведения искусства, само искусство еще не выделились из синкретического целого древней жизни, все же именно в культуре древних царств формируются предпосылки этого будущего обособления и становления. Действительно, начинает осознаваться важность мастерства художника, поэтому заказы на обустройство загробной жизни (создание пирамид, изготовление гробниц и изображений) стараются поручить не абы кому, а хорошим мастерам. В определенной мере осознается, что мир, в который художники и жрецы помогают пройти, отличается от обычного мира.

注释,注释: В статье обсуждается две точки зрения на использование в гуманитарной психотерапии научных теоретических представлений. Если одни утверждают, что без теоретических представлений психотерапевт обойтись не может, то другие с этим не согласны. В связи с последней позицией рассматривается феноменологический подход А. Пузырея.
Автор, сторонник первой точки зрения, анализирует работу Павла Волкова, в которой используются теоретические представления психологии и философии. При этом он показывает, что теоретические представления задают концептуальное пространство, обусловливающее построение "лечебных конструкций"; подобные конструкции не выводятся из теоретических построений, но должны удовлетворять им. Работа Волкова сравнивается с модной в настоящее время среди психотерапевтов работой Дж. Нардоне. По методологии они оказываются очень близкими. В последней части статьи излагаются основные положения авторского учения о психических реальностей. Это учение, по мнению Розина, может помочь гуманитарным психотерапевтам расширить спектр научных представлений.

Abstract: The author of the article discusses the two points of view on using scientific theoretical concepts in humanitarian approach to psychotherapy. While some researchers say that a psychotherapist would not do without theoretical concepts, others do not agree with that. The latter is well demonstrated by A. Puzyrey's phenomenological approach. The author of the present article supports the first point of view and therefore he analyzes Pavel Volkov's experience who uses theoretical concepts (both psychological and philosophical) in his psychotherapy. It is shown that theoretical concepts set a conceptual framework of 'healing constructs'. Such constructs are not fully based on these theoretical concepts  but must comply with them. Volkov's work is compared to a famous publication by John Nardone. These two works have very similar methodological grounds. The final part of the present article presents the main provisions of the author's teaching about psychic realities. Rozin believes that this teaching can help humanitarian psychotherapists to expand the scope of their scientific concepts. 

注释,注释: В статье рассматривается становление классической музыки, начиная от её предпосылок в средние века, когда она представляла собой «звучащий космос», связывающий человека с Богом, заканчивая теоретическим осознанием музыки в наше время. Важную роль в этом процессе сыграло появление новоевропейской личности, которая в рамках самостоятельного поведения искала средства для реализации своих желаний и эмоций. Исследование последних предполагает анализ двух взаимообусловленных планов жизни человека ‒ искусственного, деятельностного и естественного, конкретно, процессов претерпевания. При этом автор использует свою концепцию "психических реальностей", а также учение о знаках и схемах. Делается вывод, что классическая музыка и определенные стороны личности человека Нового времени формировались одновременно, причем необходимым условием становления классической музыки выступает складывающаяся новоевропейская личность и, наоборот, необходимым условием становления рассмотренных в статье сторон новоевропейской личности выступает классическая музыка.

Abstract: The article is devoted to the process of formation of classic music from the Middle Ages when it was seen as the 'sound cosmos' connecting human with God to the theory of music of our times. The appearance of so called Modern European Personality played an importat role in that process. The Modern European man seeked new ways to realize his desires and emotions. When studying the latter, the author analyzed the two interdependent spheres of human life, artificial (activity) and natural, in particular, emotional experience. The author offers his own theory of 'psychic realities' as well as the teaching about signs and schemes. At the end of the article the author concludes that classic music and certain qualities of Modern Human have being formed simultaneously. Noteworthy that formation of classic music was a necessary condition for formation of Modern European Personality and on the contrary, modern personal qualities created the grounds for formation of classic music. 

注释,注释: В статье ставится вопрос о природе вампиризма. Разводятся два разных образа вампиров, анализируются характеристики, которыми вампиры наделяются: амбивалентность образа, связь с кровью, фатальность судьбы и др.Проводятся параллели образа вампиров и космогуалов из романа Вадима Розина.Высказывается гипотеза о том, что одно из объяснений современного интереса к вампирам связан с феноменом нового эгоизма. В рамках этой гипотезы выделяются два разных типа переживаний вампиризма: один культивирующий страх перед вампирами, а другой - наоборот, вызывающий к ним сочувствие. Обсуждается реальность переживания вампиров.

注释,注释: В статье анализируется доклад «Будущее высшей школы в России: экспертный взгляд», авторы которого высказывают предположение, что намечается вторая волна Просвещения, заключающаяся в переходе от «педагогики знания» к «педагогике исследования и проектирования», а также к педагогике деятельности. Автор разбирает и отвергает этот тезис, противопоставляя ему свои. В том числе он утверждает, что образование, работающее на российскую культуру и социальность должно учитывать общецивилизационные тренды: формирование нового ведущего типа социальности, различие потребностей в образовании для разных социальных субъектов, конкуренцию с образованием других институтов (СМИ, Интернет, корпоративные исследовательские, инжиниринговые учебные центры, бизнес в сфере образования и культуры; социальные сети и неформальные сообщества и др.), становление «очагов новой педагогики» («педагогического отношения» нового типа). Затем он намечает новый взгляд на развитие ребенка, предлагая различать три типа "культур жизни" - детство, отрочество и юность, а также несколько периодов взрослой жизни. Через всю статью проходит критика взгляда на содержание образования как знаний и дисциплин. Альтернативная точка зрения: содержание образования для современных условий - это деятельность и мышление. Автор дает образец разработки нового содержания образования на примере собственного опыта преподавания философии и обобщает этот материал.

Abstract: The author of the article provides his commentary on the report 'The Future of Higher School in Russia: Experts' Opinion'. The authors of this report make an assumption that there is the second wave of Enlightenment coming soon. According to the authors, there will be a shift from 'pedagogy of knowledge' to 'pedagogy of research and planning' and pedagogy of activity. The author of the present article analyzes and disproves this thesis and presents a new one. For example, the author establishes that in case of Russian culture and society education should be based on general civilizational trends such as formation of a new leading type of sociality, different needs in education, competition with other institutions (mass media, Internet, corporate research and engineering study centers, businss in the sphere of education and culture, social networks and information communities and etc.) and formation of the 'heart' of new pedagogy (pedagogical relations of a new type). The author also outlines a new concept of child development and offers to distinguish three types of 'life cultures' - childhood, adolescence and youth - and several stages of adult life, too. According to the author, education is not all about knowledge and disciplines. Modern education is about activity and cogitation. The author provides an example of a new content of education based on his own experience in teaching philosophy. 

注释,注释: В статье обсуждаются несколько пониманий (ипостасей) древнеегипетской души ‒ "ба", "ка", "ах", душа-имя, душа-тень. С одной стороны, все это душа, с другой ‒ каждая ипостась души задает собственные и разные значения и смыслы. Генезис ба показывает, что это понимание восходит к архаическому пониманию души. Напротив, генезис ка приводит нас к практике "отвержения уст и очей", позволяющей древнему египтянину создавать бессмертный дубликат своей души. Высказываются гипотезы и о роли души-имяни и души-тени. Роль имени достаточно понятна, оно позволяло посредством слова идентифицировать конкретного человека, что в древнем мире понималось как творение его по слову. Другая роль имени ‒ забвение (убийство) этого человека. В конце статьи решение древнеегипетскими жрецами проблемы бессмертия сравнивается с тенденциями, складывающимися в наше время. В связи с этим вводится понятие "виртуального субъекта"; представление о душе-ка трактуется как один из первых вариантов виртуального субъекта.

注释,注释: В статье рассматривается ситуация сексуальных отношений, характерная для российских и не только российских маргиналов. Обсуждаются социальные условия (новые средства коммуникации,гедонистические установки, кризис нравственности и др.), позволяющие им торговать своим телом и чувствами, оставаясь при этом вполне нормальными членами общества. Высказывается предположение, что для многих из них характерна двойственность личности. Обсуждаются аргументы, обосновывающие эту гипотезу. Даже если секс не становится патологичным, «маргинальная любовь» имеет разные и часто весьма негативные последствия для обычных интимных взаимоотношений. Поскольку такая «любовь» способствует культивированию второй личности в человеке, живущей мечтами и их реализацией, и провоцирует секс вместо любви, постольку такая «любовь» обедняет, а иногда просто разрушает и обычные интимные взаимоотношения и жизнь. В связи с этим формулируется отношение к взглядам позднего Фуко, и затрагиваются этические проблемы, касающиеся данной темы.

注释,注释: В статье обсуждается противостояние педагогической общественности и реформаторов российского образования. С точки зрения первых, происходит разрушение школы и деградация образования, по мнению вторых, имеет место именно реформирование. В связи с этим анализируется сложившаяся ситуация и показывается, что институт образования фактически включает в себя три разных институции: традиционное образование, миссия которого формирование образованного человек и специалиста, новый институт образования, названный автором «открытым, с ограниченной ответственностью», предназначенный не столько готовить специалистов, сколько предоставлять образовательные услуги с целью получения дипломов и других социальных символов (в том числе образовательных симулякров), в-третьих, тоже новый институт («дополнительный»), дающий второе или третье образование, сюда же относится «бизнес-образование» и целый ряд новых форм образования. Дальше разводятся личностные действия и социальные. Вводятся понятия "ведущего типа социальности" и "общих условий". В последней части статьи на основе предложенных различений и понятия "общество" обсуждается и само противостояние и возможная стратегия поведения отдельного человека.

注释,注释: В статье на материале рассуждений Юлии Латыниной анализируются особенности одного из типов общественно-политического дискурса. Критикуется введенное Латыниной понятие "госзависимости": оно создает у читателей патологическую оптику, склоняя считать каждого человека социальным наркоманом, т.е. больным, неправильно живущим. Рассматриваются условия мыслимости общественно-политического дискурса дискурса: логика рассуждения, её основания, способы обоснования. В том числе две логики, которые реализует Латинина. Одна, почти марксистская: есть общие социальные и культурные закономерности, которым люди подчиняются, понимают они это или нет. Другая, субъективистская, определяемая представлениями и ценностями отдельных социальных акторов. Анализируется на исторических примерах (действия мехиканского принца Тлакаэлеля, нашего царя Ивана Грозного и средневековой борьбы за власть в Европе между папами и светской властью), каким образом эти логики могут быть связаны. Оказывается, что здесь важную роль играют, с одной стороны, взаимоотношения личности, общества и социума, с другой – особенности ведущего типа социальности и общих социальных условий жизни.

注释,注释: В работе рассматриваются требования к формированию новой социальной дисциплины - "философии управления", которую автор понимает и как широкую рефлексию над социальными процессами и как практику нового типа. В связи с этим обсуждаются: вызовы времени, на которые должна отреагировать философия управления, общие задачи философии и конкретно особенности предмета философии управления (её задачи - критика сложившихся неудовлетворительных способов изучения управления, конституирование сущности управления, анализ более широкой реальности, обусловливающей разные типы управления, а также их эволюцию). Основные вызовы времени, на которые должна ориентироваться философия управления, идут от современного общества и социума. Но услышать эти вызовы не так-то просто. Тем не менее, автор обсуждает эти вызовы на примере двух проблем ‒ определения социальной и общественной миссии управления, а также ориентации управления на ведущий тип социальности. В частности, он показывает, что современные проблемы и противоречия разрешаются путем установления баланса и противодействия разных сил. При этом существенную роль играют эгоистические устремления социальных субъектов, расчеты своего рода «разумного эгоизма», культурные факторы, обсуждения и умонастроения в обществе, активность и пассионарность отдельных сообществ, предпочтения и поступки личности, наконец, изобретение новых социальных технологий (союзы, компромиссы, переговоры, реформы и прочее) . В результате и устанавливается ведущий тип социальности. Поскольку управление пронизывает все слои и пространство социума, имея дело как с рациональной организацией деятельности, так и со взаимоотношениями между людьми, то практически каждый конкретный человек причастен к управлению (хотя бы в своей семье или на работе), и следовательно, вынужден вырабатывать отношение к этому феномену. Вот здесь ему на помощь и должна прийти философия управления.

注释,注释: В статье анализируется экспертный аналитический доклад Центра стратегических исследований Сибирского федерального университета «Будущее высшей школы в России: экспертный взгляд», составители которого прогнозируют вторую волну Просвещения, заключающуюся в переходе от «педагогики знания» к «педагогике исследования и проектирования», а также к педагогике деятельности. Автор рассматривает аргументы составителей доклада и показывает, что в силу неопределенности даже ближайшего будущего и трансформации социальности, выводы доклада выглядят очень сомнительными. Вместо прогнозирования предлагается методологическое осмысление современной цивилизационной ситуации и образования в её контексте. В рамках такого осмысления автор анализирует современные социальные мегатентенции, характерный для модернити ведущий тип социальности, путь и социальность России, наконец, обусловленные всеми этими трендами требования к образованию и педагогике.

注释,注释: В статье на материале истории западной культуры рассматривается становление монастырей и монашества как социального института. Анализируются социальные и культурные предпосылки, собственно процесс становления социального института монашества, расцвет и упадок данного института. Излагает основная гипотеза монашества – это особый вид мирского эзотеризма и гипотеза развития монашества – от мирского эзотеризма к обмирщению монашества. Характеризуются особенности монашества как социального института.

Abstract: On the basis of the Western cultural history the article examines the process of monasteries and monasticism turning into a social institution. The author analyzes the social and cultural preconditions, the actual process of monasticism becoming a social institution, the rise and fall of this institution. The article presents the main hypothesis of monasticism – a special kind of mundane esoterism and a hypothesis of monasticism development – from the secular esoterism to the secularization of monasticism. The article characterizes the specifics of monasticism as a social institution.