注释,注释: Предметом исследования выступает категория целого; на первый взгляд, она утратила популярность, представляя наследие «старой метафизики» наряду с иными ее категориями: субстанции, субъекта, духа и пр.
Вместе с тем, будучи транспонирована в регистр процедуры, структур и системности, она не исчезла с методологического горизонта; одним из ее современных реинкарнаций выступает время, прежде всего, в редакции Хайдеггера.
Многообразные критики универсалий миновали тотальность временного, и, продвигаясь по ним несколько далее, тотальность времени-формы, исключившей универсалию «содержания».
Наряду с тем «игра», представляя актуальный горизонт онтологии, существует в ней наряду и параллельно «временности»; начав обзаводится собственной историей, игра не имеет онтологии и никак (продуктивно) не соотнесена с «временем». Исследование ориентировано целью заполнения данной лакуны; его методы вытекают из данной цели и ею обусловленных задач и по преимуществу опираются на реконструкцию вопроса и воссоздание генеалогии времени-игры и соотнесения формы и содержания временности в такой связи. Научная новизна исследования заключается в первом обозначении контуров диалектики, в основание которой положена игра переходов (обращение) формы и содержания времени (категория времени как обращения формы и содержания).
Устанавливается, что форма времени и выступала преимущественным предметом прежних аналитик, в то время как содержание в его универсальности (афористично выражаемое переходом вызовов в ответы) полностью выпало из поля аналитики; аналогична судьба обращения — теперь восстанавливаемого в качестве центральной категории целого-времени.

Abstract: The subject of this research is the category of the whole; at first sight, its popularity has faded, resembling the legacy of the “old metaphysics” alongside its other categories: substance, entity, spirit, etc. Although, being transported into the register of procedure, structures and systematicity, it did disappear from the methodological horizon; one of its modern reincarnations is time, firs and foremost, in interpretation of M. Heidegger. Multiple criticisms of universalities avoided the totality of temporal, and moving a bit forward along them, totality of the time as a form that excludes universality from the “content”. At the same time, the “game” represents a relevant horizon of ontology, exists within it in parallel to “temporality”; started obtaining its own history the game has no ontology and in no way (productively) can be correlated with “time”. The research is oriented towards filling up this lacuna; its methods are aimed at reconstruction of the question and restoration of time-game genealogy, as well as correlation of the form and content of temporality in such relation. The scientific novelty consists in outlining the dialectics that is based on the game of transitions (circulation) of the form and content of the time (category of time as circulation of the form and content).  It is established that the form of time manifested as a primary subject of prior analytics, while the contents in its universality (aphoristically expressed by the transition of challenges into answers) completely fell out of the analytic field; similar is the fate of circulation – being restored as a core category of whole-time.

注释,注释: Предметом исследования выступает сакральное, взятое не столько в ракурсе предмета, сколько — переживания в его посюсторонней ориентировке, иначе — «религия в пределах только веры». Позиция изучения основана монизмом воли, рассмотренной в качестве мотива, исторически предшествующего «человеку» и последнего сформировавшего. Сакральность в свете принятой установки принята за один из (диалектических) полюсов воли, метафизикой принимаемый за Единое (Благо), онтологией — за бытие (Дух, бытие-в-себе, бытие-Другого и пр.). Принятая установка определяет методологию исследования; в его рамках осуществлена последовательная редукция «религиозного» к исходному переживанию (маниакальности); в свете этого инициируемого жертвоприношением состоянии рассматривается онтология воли в ее структурном родстве с бытием. Научная новизна исследования обусловлена реконструкцией условий происхождения и аналитикой механизмов «удержания» общественного бытия; «сакральное» впервые выведено в качестве трансцендентальной (диалектической) установки, предпосылающей данности той или иной формы существования-осуществления (субъект-объектного отношения) стратегию борьбы за позицию-субъекта в «нулевой точке» само-обусловленности (свободе).

Abstract: The subject of this research is the sacred viewed as the experiences in its earthly orientation, in other words – “religion only within the boundaries of faith”. The research is based on monism of the will, identifies as motive that historically precedes “human” and one that formed the latter. Sacredness in light of the accepted paradigm is considered as one of the (dialectical) poles of the will, taken by metaphysics for the Unified (Good), by ontology – for being (Spirit, being within itself, being of the Other, etc.). Such paradigm defines the methodology for this study; within its framework is conducted gradual reduction of the “religious” to the initial feeling (obsession); in the context of this state, initiated by scarification, the author examines ontology of the will in its structural similarity with the being. The scientific novelty is substantiated by reconstruction of the circumstances of genesis and analytics of mechanism of “containment” of social being; for the first time “sacred” is introduced as a transcendental (dialectical) paradigm, prefacing givenness of one or another form of existence-realization (subject-object relation) with fight strategy for the position-subject at “starting point” of self-conditionality (freedom).

注释,注释: Предметом исследования выступает, в широком смысле, предмет психологии. В свете генерального сомнения в том, что таковым выступает сознание, этот предмет определен в сфере мотивации как чувственно-сознательном и институциональном механизме, ведущими подсистемами которого выступает вера (религиозные институты), власть (политические организации) и долг (экономические институты).
Перечисленное вводится в оборот психологии в качестве до-сознательных ведущих мотивов, устроение которых определяет (определяется) архитектуру внешнего и внутреннего мира, и, прежде всего их обращение. С целью решения данной проблемы отношение веры, власти и долга переосмысливаются, в каких видах производится глубинная реконструкция их происхождения, в ходе которой восстанавливается их первичное единство (синкретизм). Научная новизна исследования заключается в утверждении «третьего пути» психологии, что означает выход за рамки традиционной альтернативы чувственность/сознание в направлении мотивирующих человека институтов: духовных, политических, экономических. Обращение общностей (в соответствии с выделенными мотивами) и обращение мотивов (внутри общностей) обозначает новый путь психологии институций.

Abstract: The subject of the study is the subject of psychology in the larger relationship. In the context of general doubt that a mind presents a subject of psychology, the study determines the subject in the sphere of motivation as a sensory-conscious and institutional mechanism, the leading subsystems of which are faith (religious institutions), power (political organizations), and duty (economic institutions). The author introduces the mentioned to psychology as pre-conscious leading motives, the structure of which determines (is determined) the architecture of the external and inner world, and, first of all, their appeal. The study reconsiders the regard of faith, power, and duty, in which patterns the deep reconstruction of their origin occurs, in the course of which it regains its prime unity (syncretism). The scientific novelty of the study is due to the establishment of the third way of psychology, which means moving beyond the traditional alternative sensuality/consciousness towards institutes which motivate a person: the spiritual, political, and economic ones. The treatment of collectivity (in accordance with stressed motives) and the treatment of motives (inside the collectivities) determine a new path for psychological institutions. 

注释,注释: Соотношение чувственности и сознания — традиционная проблема философии. Но если классики рассматривали ее в свете отведенного человеку промежуточного положения между смертной тварью и Богом то с начала прошлого столетия пропорция начинает пересматриваться. На передний край изучения выдвигается «плоть»; сознание, утрачивая прежние прерогативы и автономию, все более укореняется в жизненном мире (бытии), связываясь с (прежними) «непосредственными реакциями» все более непосредственно. Вместе с тем именно данная актуализация обостряет закоренелые проблемы, впервые заявившие о себе по крайней мере с кантовских «критик». «Чувства непосредственно в своей практике становятся теоретиками»; но таковыми они могут становиться исключительно в опоре на собственные инвенции, в ходе развития вырабатывающие ряд специфических форм «чувствительности» (включающей, помимо сознания, высшие эмоции); следовательно, мир человека, заключенный в «чувственную рамку» (времени и пространства), включает и некие источники развития, подталкивающие чувственность к по сей день продолжающейся эволюции. Вместе с тем традиция осознания чувственности, на протяжении столетий обосновываемая базальной ролью сознания, не позволяет подступиться к пониманию человеческого-в-чувственном, исходя из нее самой, а не из ее (якобы объясняющей) «надстройки». В такой именно связи в данной статье делается попытка определить собственную сферу чувственности (человека), отталкиваясь от ее (специфического) предмета, но не от «анатомии сознания» как «ключа к анатомии чувственности».
В той же связи статья ставит вопрос о необходимости и контурах особой онтологии, не «применяемой» к чувственности, но в чувственности и ее генеалогии укорененной.

Abstract: The relationship between sensuality and consciousness is a traditional problem of philosophy. However, while classics view this issue from the point of view of human's status between a mortal creature and God, since the beginning of the last century opinions on the matter have been changing. The 'flesh' came to the fore while conciousness lost its previous position and autonomy and became part of life existence. On the other hand, this is what has brought the same issues that have been rising since Kant's critical works. As he wrote, 'in practice feelings create theory'. But these are the feelings that create a number of specific forms of sensuality (including derived emotions). Consequently, the human world confined in the sensual framework of time and space includes certain triggers of development of sensuality. At the same time, traditional view that feelings must be interpreted by the human mind (as a result of the concept that consciousness is the foundation of human existence) does not allow to view sensuality as having the main but not complementary role. Therefore, the author of the article sets a goalto define sensuality of human as a specific matter but not as part of consciousness anatomy or key to understanding the anatomy of sensuality. The author also raises a question about the need and contours of special ontology that is not applied to sensuality but rooted in sensuality and its genealogy.

注释,注释: В статье идеи трансцендентализма рассматриваются преимущественно в темпоральном аспекте.
Поскольку всякое вот- существует (по истине), отвечая идее (прототипу), оно в просто-существующем пребывает в «серой зоне» еще-не-бытия (не-установленной-истинности); его идентификация, олицетворяющая «наделение-бытием», протекает в пространстве-и-времени; в такой связи закономерен вопрос о природе условий анамнеза, каковые вне сопоставления с «прототипом» (соответственно, регламента и процедур установления истинности идеи такого сопоставления) не могут быть установлены. В такой связи актуализируется и альтернатива путей онтологии анамнеза: осуществим ли он в «эмпирических» формах пространства-времени, либо в продиктованных условием самого анамнеза, к каковым (как его трансцендентальным фигурам) относятся пространство-время (установления-истины пространства-и-времени). Реконструкция аналитических подходов к временности, проведенная в соответствии с означенной установкой, отмечает гипостазирование формы-времени (формы восприятия-осознания) в ущерб его (формы) содержанию; последнее (содержание универсалии формы-времени) в такой связи раскрывается в основных регионах обнаружения (феноменологии) и (исторических) истоках (имманентных основах трансцендентальных условий) восприятия.

Abstract: This article reviews the ideas of transcendentalism mainly in the context of temporality. As each now exists (truly), conforming with the idea (prototype), in a simply existent it remains in “gray zone” of yet not being (undetermined veracity); its identification, representing “endowment with being” unfolds in space and time; in such relation, appropriate become a question on the nature of the factors of anamnesis, which outside the comparison with “prototype” (correspondingly, regulation and procedures of determining the veracity of the idea of such comparison)  cannot be established. This leads to actualization of the alternative paths of the ontology of anamnesis: whether it can be realizes in the “empirical” forms of space and time, or in the imposed conditions of anamnesis itself, which (as its transcendental figures) include space and time (determination of veracity of space and time). The reconstruction of analytical approaches towards temporality, conducted in accordance with the signified pattern, notes the hypostatized forms of time (perception, realization) to the detriment of its (form) content; the latter (content of universality of form of time) in this regard reveals in the main areas of identification (phenomenology) and (historical) sources (immanent basis of transcendental factors) of perception.

注释,注释: Вторая часть исследования продолжает ранее намеченную реконструкцию пространства в его связи с реальностью. Ранее эксплицированная связь пространства-времени с игрой продолжает рассматриваться в своем генезисе — который дополняется теперь аналитикой взаимного развития игрового и реального пространства. Их непосредственному сопоставлению предшествует анализ категории «реального», в процессе которого таковое раскрывается в качестве феномена Нового времени и ставится в связь с ее обуславливающими категориями: тела и процесса. Таковые рассмотрены на фоне усиливающегося на протяжении последних столетий сращения идеологии, политики и экономики; в конечном счете «реальность» раскрывается как пространство их игры, и, в ходе такого раскрытия, эксплицируются основные его категории — реальное пространство и пространство реального (в их диалектике). Соответственно, метод исследования заключается в историко-логической реконструкции понятий «реальности» и пространства, в их связи и (диалектическом) различии; генезис способа пространственного установления приведен в связь с «обусловленностью-реалистичным» (восприятием-действием). Научная новизна исследования заключается в разработке понятия «шва», расшивающего/сшивающего «грани» реальности; показывается, что архитектура исходит из необходимости экзогенного вмещения «природы человека»; при этом ее структура (категории пространства/времени) родственны с игрой и ею обусловлены; далее, по мере становления реализма, пространство/время игры (архаики) и реальности расходятся вплоть до полной зеркальности; реальное пространство уступает место пространству реальности, тотальный символизм уступает место сигнификации.

Abstract: The second part of the study pursues the earlier planned reconstruction of space in its connection with reality. The previously explicated space-time and game relationship continues to be considered in its genesis, which from now on is complemented by an analytics of mutual development of the game and real space. Their direct comparison is preceded by analysis of the category of "real", in the process of which it is revealed as a phenomenon of the New Time and correlated with its conditioning categories: body and process. Such are examined in terms of the growing over recent centuries cohesion of ideology, politics and economics; as a result, "reality" is revealed as the space of their game, which allows explicating its main categories – real space and space of the real (in their dialectics). Accordingly, the method of research consists in the historical and logical reconstruction of the concepts of "reality" and space, their connection and (dialectical) difference; genesis of the method of spatial establishment is associated with "conditioning-realistic" (perception-action). The scientific novelty lies in formulation of the notion of "stich", which seams/unseams the "edges" of  reality; It is demonstrated that architecture proceeds from the necessity of exogenous containment of "human nature"; at the same time, its structure (the category of space/time) is related to the game and conditioned by it; furthermore, with evolution of realism, the space/time of the game (archaics) and the reality diverge even to the full glassiness; the real space yields to space of the reality, while total symbolism gives way to signification.

注释,注释: Предметом исследования выступает уточнение понятия трансцендентального субъекта в его интерпретации Кантом и Гегелем, а также связь данного понятия с категорией времени. Исходным прообразом их конституирования выступает, как показано в исследовании, «процесс» в двойственности его интерпретации, с одной стороны, обусловленной технологическими инвективами, с другой, судебными аллюзиями, предопределившими имплицитные априори трансцендентальной временности, в частности, принципиальную дистанцированность от произошедшего, исключение референции из состава непосредственно-достоверного, роль процедуры (кодификации) в его реконструкции и пр. Метод исследования основан анализом и реконструкцией понятий «время», «процедура» и «судопроизводство» (обоснованных в своем единстве в том числе этимологической близостью понятий «история», «истина» и «истец»). Научная новизна исследования заключается в раскрытии отношений «времени» и «истории» как формы и содержания бытия в рамках немецкой классической философии. Показано, что продуктивность подобного разведения потребовало от философии достаточно высокой оплаты: понятие трансцендентального субъекта и категориальность понятийного аппарата диалектической логики были куплены ценой утраты понятием времени связи с существом человека, закреплением за «трансцендентальностью» натурных аллюзий, не преодоленных доныне.

Abstract:  The subject of this research is the refinement of the concept of transcendental subject interpreted by Kant and Hegel, as well as the connection of this concept with the category of time. As demonstrated in the article, the initial prototype of its institutionalization is manifested by the "process" in duality of its interpretation, on one hand,  substantiated by technological invective, and on the other – by judicial allusions, which predetermined the implicit a priori of transcendental temporality, particularly, the principle of distancing from the incident, exclusion of reference from the composition explicitly-authentic, role of the procedure (codification) in its reconstruction, etc. The method of research is based on the analysis and reconstruction of the concepts of "time", "procedure" and "judicial proceedings" (substantiated in its unity, including the etymological closeness of the concepts of "history", "truth" and "the plaintiff"). The scientific novelty consist in revealing the relationship between "time" and "history" as the form and content of existence in terms of the German classical philosophy. It is shown that the efficiency of such dilution imposed high cost on philosophy: the concept of the transcendental subject and the categorical conceptual apparatus of dialectical logic have been acquired at the cost of loss by notion of time of the link with human being, assigning to the “transcendentality” of natural allusions that have yet to be overcome.

注释,注释: Предметом исследования выступает пространство — в том новом значении, которое оно обретает со второй половины ХХ столетия, постепенно подменяя прежде монопольно занимающее философию «время». Процесс этот далек от завершения, и данное исследование также не претендует на окончательность выводов, прежде всего намечая новые подходы к пониманию, исходя при этом как из философии пространства, так и истории его созидания, в частности его органолептики, телесных аллюзий и исходных дифференциаций, к числу которых отнесены в частности специфики сакрального и профанного. Метод исследования основан анализом и реконструкцией понятий «пространство», прослеживанием его архаических истоков и логики его становления, включающей помимо прочего обретение им глубины, сополагающей прежние измерения «возвышенного» и «земного» с дифференциациями «капитального» и виртуального. Научная новизна исследования заключается в раскрытии генезиса пространственных категорий, в частности, в критике бытующих и весьма влиятельных представлений, затрагивающих «овнешнение» и «отчуждение» пространства. Обращение к реальной истории показывает, что пространство начинается с «отчуждения» человеческой «сущности» от отдельного обособленного индивида-тела, его подчинении логике общего бытия (бытию-общности).
Поскольку последнее освобождается от метафизических аллюзий, оно должно быть взято в собственной обустроенности, том механизме, который предстает с одной стороны пространственным (совокупностью так-устроенных-мест: храма, дворца, площади, города), с другой, пространством машин и механизмов совместности и совместимости действия.

Abstract: The subject of this research is space in the new meaning acquired in the late XX century, gradually substituting the exclusively occupying philosophy “time”. This process is far from being completed, as this research makes no pretense on the finality of conclusions, first and foremost charting the new approached to understanding, leaning on the philosophy of space, history of its creation, particular organoleptics, bodily allusions and initial differentiation, to which are referred the specificities of the sacred and the secular. Method of research is based on analysis and reconstruction of the concepts of “space”, tracing of its archaic origins and logics of its establishment, which besides the acquisition of depth, juxtaposing the previous dimensions of the “sublime” and “earth” with differentiations of the “capital” and virtual. The scientific novelty lies in revelation of genesis of the spatial categories, particularly the criticism of fairly influential representations concerning the “externalization” and “alienation” of space. Reference to the actual history demonstrate that space begins from the “alienation” of human “essence” from a separate individual-body, its subordination to the logics of the universal being. As the latter releases from metaphysical allusion, it must be considered in own completion, such mechanism that appear on one hand as spatial (combination of the appointed places: temple, palace, square, city), and on the other – space of the machines and mechanisms of modernity and compatibility of the action.

注释,注释: Предмет исследования представлен символическим обменов и его связью со смертью (в изложении Ж. Бодрийяра). В исследовании показано, что основополагающие мысли Бодрийяра, заключенные в критическом опровержении господствующего позитивизма накопления через противопоставление ему метафизически трактуемой «смерти», во-первых, и апологии «обратимости» основополагающих жизненных процессов, во-вторых, по своему глубоки и правомерны. Вместе с тем Бодрийяр запутывается в своем радикализме, сплошь и рядом себя опровергая. В статье делается попытка отделения зерен от плевел, противопоставления критической критике Бодрийяра нигилизма из нее же вытекающих следствий. Метод исследования связан с анализом и теоретической реконструкцией понятия «обратимости», сопоставляемой с категорией «обращения». Абстрактности формальных структур последовательно противопоставляется диалектика обретения формы (жизни) через разрушение-перерождение (смерть). Научная новизна исследования заключается в разработке категории «обращения» в сферах коммуникации (языка), трансгрессивного перехода-посвящения и темпорального цикла. С «обращением» (подлинного) сопоставляется «вращение» (соблазн), рассматриваемое преимущественно в модификациях превращения, близких к обращению и вместе с тем наследующих магической подмене, а также совращения, развращения и пр. ремаркам грехопадения.

Abstract: The subject of this research is the symbolic exchange and its correlation with the death (in Jean Baudrillard’s rendition). The article demonstrated that the fundamental thoughts of Baudrillard, contained in critical refutation of the dominant positivism of accumulation through opposition to the metaphysically interpreted “death”, and apologies of “reversibility” of the fundamental vital processes, are deep and rightful in its way. In addition to that, Baudrillard is confused in his radicalism, nearly always disproving himself. The article attempts to separate the wheat from the chaff, i.e. contradistinguish Baudrillard’s criticism of nihilism from the resulting from it consequences. The method of this works is associated with the analysis and theoretical reconstruction of the notion of “reversibility” compared to the category of “reversion”. The abstractness of formal structures is being gradually counterpoised with the dialectics of attainment of the form (life) through destruction-rebirth (death). The scientific novelty consist in formulation of the category of “reversibility” in the areas of communication (language), transgressive transformation-dedication, and temporal cycle. The “reversibility” (authentic) is being put in contrast with the “rotation” (temptation) that is primarily views in modifications of transformation, which are close to reversibility and simultaneously inheriting the magical substitution, as well as seduction, perversion, and other remarks of the fall.

注释,注释: Предметом исследования выступает связь и различие понятий воли-к-власти и обладания (их обращение). В ряде фундаментальных исследований последнего времени они преимущественно противопоставлялись, причем первое (быть) при этом соотносилось с подлинным-бытим, в то время как второе — с симулякром, обманом, при всем многообразии причин и феноменологий последнего. Вместе с тем непременное наличие феномена обладания в истории (в частности, владение «собственным телом», «самим собой») наводит на мысль о неслучайности его непосредственных и опосредованных проявлений. В такой связи исследование ставит задачей реконструкцию онтологии «имения» и установление его (онтологической же) связанности с волею-к-власти (бытием). Метод исследования основан анализом и реконструкцией понятий «власть» и «собственность» в их обращении; наиболее существенной его (метода) чертой выступает последовательное сближение антропологических и логических форм (категория воплощения, обладания и «внешнего» в императиве «реального»). Научная новизна исследования заключается в разработке категории перехода и онтологической связи модусов бытия и обладания (власти и собственности) в их не-умозрительных, но антропологических атрибуциях, редуцированных к пра- феноменам «обмена», «дара» и жертвоприношения. «Собственность» предстает формою игры власти, заключенной в оболочку «вовлечения» и «соучастия» (воплощения), изначально осуществляемую на уровне плоти (тела).

Abstract: The subject of the research is the relationship and difference between the concepts of will-to-power and possession (treatment). In a number of fundamental studies of the last time they were mostly opposed, the first (to be) at the same time correlated with the true being, while the second was correlated with a simulacrum and deceit despite the variety of reasons and phenomenology of the latter. At the same time the indispensable presence of the phenomenon of possession in the history (in particular, possession of "one's own body", "yourself") suggests non-randomness of its direct and indirect manifestations. In this regard, the author of the research sets a task of reconstruction of the "name" of the ontology and its establishment (ontological) connectivity with the will-to-power (being). The research method is based on the analysis and reconstruction of the concepts of "power" and "property" in terms of their relationship; the most significant feature of the method is a sequential approximation of anthropological and logical forms (categories of incarnation, possession and "external" in the imperative of the "real"). The scientific novelty of the research is caused by the fact that the author develops a category of transition and ontological connection modes of being and possession (of power and property) in their non-speculative, but anthropological attribution, reduced to the great-phenomenon of "exchange", "will" and sacrifice. The "ownership" form is enclosed in a form of "involvement" and "participation" (incarnation) initially at the level of the flesh (body).

注释,注释: Исследование имеет целью аналитику пространства, и, «вторым ходом» — уяснение принципов его архитектуры. Во введении показывается, что прямой доступ к таковым невозможен, вследствие чего будущая теория архитектуры вынуждена приступить к делу, расчищая место построения, в частности, уточняя онтологию проблемы. Кроме прямого обращения к философской классике (М. Хайдеггер, Ж. Бодрийяр и пр.), инициатор подобного начинания вынужден удерживать в поле сознания значительное число иных источников: философы слишком долгое время занимались проблемой времени, его именно связывая с бытием; на протяжении ХХ столетия изучением пространства занимались преимущественно культурологи, антропологи, социологи и пр. В силу того сведение воедино результатов всех этих «срезов» — одна из наиболее актуальных задач архитектуры пространства. Соответственно, метод исследования вытекает из постановки проблемы и заключается как в критическом рассмотрении онтологии пространства (времени), так и в интегрировании достижений культурологии, антропологии и социологии пространства. Научная новизна исследования заключается в разработке оснований новой онтологии, совмещающей архитектуру «места и времени» с новой для феноменологии категорией обращения, и вытекающих из нее (трансцендентальных) принципов пространственного устроения. «Пространство» реконструируется в отношении тех (игровых) прототипов, в исторической форме которых оно возникло и трансформировалось (с течением тысячелетий) в привычно-реальное (реальность/реальное пространство).

Abstract: This research is aimed at the analytics of space, and its "secondary goal" is the understanding of principles of its architecture. In the introduction, it is demonstrated that the direct access to such is impossible, and therefore, the future theory of architecture is forced to proceed to the matter, clearing the place of construction, in particular, specifying the ontology of the problem. In addition to the direct reference to the philosophical classics (M. Heidegger, J. Baudrillard, etc.), the initiator of such undertaking is had to keep in the field of view a significant number of other sources: philosophers have dealt with the problem of time for too long, associating it with the existence; throughout the XX century, primarily the culturologists, anthropologists, sociologists, and others were involved into the research of space. Due to this fact, the consolidation of the results of all the "perspectives" is one of the extremely relevant tasks of the architecture of space. Thus, the method of examination is evolves out of the formulation of the problem, and consists in the critical reviews of the ontology of space (time), as well as integration of the achievements of culturology, anthropology, and sociology of space. The scientific novelty of the research consists in formulation of foundations of the new ontology, which aligns the architecture of "place and time" with the new to phenomenology category of reference, and the derived from it (transcendental) principles of the spatial structure. "Space" is being reconstructed with regards to such (game) prototypes, in the historical form of which it had emerged and transformed (over the millennia) into the common reality (real space).

注释,注释: Предметом исследования выступает обращение времени и пространства (обращение времени в-пространство). Обоснованием в данном случае служит редукция к основаниям, позволяющая восстановить контуры феноменов, пространству-времени в их определенности и различии предшествующим. В качестве (историко-логического) «основания» устанавливается специфическое состояние, сближаемое с «вечностью» и вместе с тем с (родовым) целым (сакральным). Показывается, что его наиболее существенной стороной выступает обращение «внутреннего» и «внешнего», причем таковые как состояния отвечают из них развившемуся «пространству» (внешнего) и «времени» (внутреннего). Метод исследования основан анализом и реконструкцией понятий «время» и «пространство» в их обращении; наиболее существенной его (метода) чертой выступает последовательное сближение антропологических и логических форм (категория своего-иного и своего-Другого, связанных логически-трансгрессивным переходом). Научная новизна исследования заключается в разработке категории «обращения», исторически предшествующей атрибуции пар реципрокных внутреннего/внешнего и времени/пространства. Впервые пространство и время рассмотрено sub specie aeternitatis прагматического исхода и трансцендентальной чувственности. Последняя в своих безусловности (трансцендентальной антиномии) полагает возможность соотнесения пар в форме внешне-пространственной (антагонизма сил) и внутри-временной (драматизма чувств).

Abstract: The subject of this research is the transformation of time and space (transformation of time into space). Substantiation in this case is the reduction to the core, which allows restoring the contours of the phenomena, space-time in their certainty and distinction to the preceding. As the historical-logical “foundation”, the author establishes the specific state that reconciles with “eternity”, and at the same time with the typical integral sacred. It is demonstrated that the most essential side is the transformation if the “internal” and “external”, at the same time, things such as states correspond to the “space” of the external and “time” of the internal that have developed within them. The method of the research is substantiated by the analysis and reconstruction of the notions of “time” and “space” in their transformation; the most significant feature of this method is the gradual reconciliation of the anthropological and logical forms (category of own-Other, connected by the logically transgressive transition). The scientific novelty lies in formulation of the category of “transformation” that is historically preceding to attribution of dyads of reciprocal of internal/external and time/space. The author is first to review the space and time as sub specie aeternitatis of pragmatic outcome and transcendental sensibility. The latter in its unconditionality (transcendental antinomia) suggest the possibility of correlation of the dyads in form of external-spatial (antagonism forces) and internal-timely (dramatism of feelings).

注释,注释: В статье рассматриваются ключевые понятия времени и пространства. Показывается, что если время в ХХ столетии обретает характер предельного онтологического основания, обуславливая соответствующие интерпретации, то пространство, в рамках физических теорий с временем сближаемое, в философских поисках, напротив, все более времени противопоставляется. Пространству вменяется роль «вместилища», сближенная с ролью «пребывания имманентного». В статье на примере преимущественно философии М. Хайдеггера показана неверность такого подхода и обоснована необходимость новой онтологии, трактующей само пространства как онтологическое условие осуществления (сбывания). Метод исследования связан с последовательно осуществленной реставрацией «изначального», проведенной в направлении «временности и пространственности» в архаическом облике «сакрального» и «окружения». Научная новизна исследования заключается в придании «пространственности» онтологической значимости. Впервые обозначена специфика изначальной гомогенности пространства и времени, роднящая их амбивалентность «движения к целому» (однородному), в пространстве означенное эстетизмом, во времени - «становлением», и «агонального противостояния» (разнородного), в пространстве проявляемого как экспансия и присвоение-освоение, во времени — как темп и скорость (органического) взаимодействия.

Abstract: This article examines the key definitions of time and space. It is demonstrated that if time in the XX century attains the character of the ultimate ontological foundation substantiating the corresponding interpretations, then space, which within the framework of physical theories meets time, in philosophical searches, on the contrary, counterpoises time. Space is endowed with the role of “reservoir” that is close to the role of “immanent dwell”. Mainly on the example of M. Heidegger’s philosophy, the author demonstrate the incorrectness of such approach and substantiates the need for the new ontology, which interprets the space itself as an ontological condition for materialization (fulfill). The scientific novelty consists in enhancing “spatiality” with ontological importance. The author is firs to underline the specificity of the initial homogeneity of space and time, the uniting ambivalence of the “movement towards integral” (homogenous), which in space is designated as aestheticism, and in time – the “establishment” and “agonal confrontation” (heterogeneous); which in space is manifested as expansion and assignment-assimilation, while in time as the tempo and speed of the “organic” interaction.

注释,注释: Предметом исследования является символический обмен в его связи со «смертью» и загадкой дара. Автор подробно рассматривает такие аспекты темы исследования, как архаическая эквивалентность ценности и священного предмета, стоимости и обмениваемых людей-женщин. Особое внимание в статье уделяется первичности сакральной жертвы, не выступающей предметом обмена (с богами, мертвыми и пр.), но инспирирующей «состояние энтузиазма» и обуславливающей (вторичную) ценность обмениваемых вещей (стоимость). Жертвоприношение (инициация), с одной стороны, и экзогамия, с другой, при тщательной реконструкции позволяют воссоздать логику дара-обмена - субстрата человеческой субъективности, воплощенного меж-общинными отношениями. Метод исследования связан с анализом и исторической реконструкцией дара, жертвы и (символического) обмена. Его логическим контрапунктом выступает критика существующих трактовок, не умеющих подвести под обязательность ответного дара достаточных оснований. Научная новизна исследования заключается в доказательстве того, что акт-обмена «генерирует прибавочную стоимость», преобразуя предмет (женщин) из данного в безлично-обобщенный «продукт потребления» как первый прообраз «товара», в котором общее свойство - полезность, превалирует над сингулярной спецификой; не поняв исходной выгоды обмена, невозможно понять развитых ее форм.

Abstract: The subject of this article is the symbolic exchange in its connection with “death” and mystery of gift. The author thoroughly examines such aspects of the topic as archaic equivalence of the value and sacred object of the exchangeable females. Special attention is given to the primary nature of sacrifice that is not the subject of exchange (with gods, dead, etc.), but inspires the “state of enthusiasm” and justifies the (secondary) value of exchangeable things (value). Sacrificial offering on one hand, and exogamy on the other, if meticulously reconstructed, allows re-creating the gift-exchange logic – a substrate of human subjectivity, realized by the inter-communal relationship. The method of this research is associated with the analysis and historical reconstruction of the gift, sacrifice, and symbolic exchange. Its logical counterpoint lies in criticism of the existing interpretations. The scientific novelty consists in proof of the fact that the act of exchange “generates the surplus value”, transforming the object (women) from the given into impersonal and generalized “consumer product” as the primary prototype of “commodity”, in which the common property – usefulness – dominates over the singular specificity. Without having understood of the initial profit of exchange, it is impossible to understand the development of its forms.

注释,注释: Предмет исследования представлен трансгрессией в ее связи с феноменами, прослеживаемыми преимущественно по работам Ж. Батая (предельные состояния эмоционального переживания и, вместе с тем, массовые практики и действия, индуцирующие «состояния перехода»). В исследовании показано, что а) упомянутые практики в историческом своем ядре по своему прагматичны, б) понимание феноменов трансгрессии, в феноменологии обычно достигаемое на пути инстроспекции, должно быть дополнено историческими реконструкциями, воспроизводящими в том числе логику генезиса трансгрессии в ее необходимости, в) проникновение в существо «отречения», «обреченности» и иные значимые состояния-по-ту-стороннего невозможно вне установления их точного генетического источника или исхода, под которым в исследовании в отношении онтологии подразумевается бытие-в-мире, обуславливающее его реальность на пути постоянного обращения последней к ее истокам, бытию, прежде всего в форме переживания (я, существования, идентичности). Метод исследования связан с анализом и исторической реконструкцией категории бытия, взятой в материально-генетическом срезе его предваряющей существование действенности; трансгрессии рассмотрены под углом зрения необходимых актов укоренения-в-мире, в опоре на мир-в-его-готовности-к-приобщению; драма мира выступает исходным вменением или каналом переноса, позволяющего «ощутить» мир по ту сторону непреодолимого детерминизма стимула-реакции. Научная новизна исследования заключается прежде всего в акцентуации проблемности бытия-в-мире; таковая обусловлена прежде всего пределом естественного состояния (рефлекторной реакции), естественным образом непреодолимого. В исследовании показано, что подобное преодоление связано с шоком-ужасающего; «проблема» (бытия-в-мире) не могла «быть решена» и далее снята, но сохраняет свою актуальность, причем последняя и вбирает в себя «бытие» в статусе-перехода.

Abstract: The subject of the research covers transgression in relation to phenomena traced back primarily in writings of Georges Bataille (limit states of emotional experience and, at the same time, mass practice and actions inducing the "transition state"). The study shows that a) above mentioned practices are rather pragmatic historically; b) the phenomena and phenomenology of transgression are usually understood through introspection which should be completed with historical reenactments reproducing, among other things, the logic of transgression genesis in terms of its necessity; c) it is impossible to get an in-depth comprehension of the nature of 'denial', 'doomness' and other important other-world-states without defining their particular genetic source or outcome which is understood in terms of ontology as being-in-the-world determining the reality of the world on the way of ontology constantly appealing to its sources and being expressed, first of all, in a form of emotional experience (the feelign of self, existence, identity). The research method used by the author relates to the analysis and historical reenactment of being as a category studied from the materialistic and genetic points of view. Transgressinos are viewed in terms of necessary acts of finding roots in life and drawing upon the world-being-ready-for-involvement. The drama of the world apepars to be an initial imputation or channel of transfer alowing to 'feel' the world on the other side of insuperable stimulus-response determinism. The scientific novelty of the research is caused by the fact that the author emphasizes the problems of being-in-the-world that are caused, in the first place, by limits of the natural state (reflex response) which cannot be overcome in any natural way. In this research the author demonstrates that overcoming is connected with the shock-terrifying. Thus, the problem of being-in-the-world cannot be 'solved' and eliminated but still remains important and includes 'being' in the status-of-transition. 

注释,注释: В данной статье вопрос истоков и природы суверенитета рассмотрен в историческом и культурологическом ракурсах. Принятые трактовки, связывающие власть с балансом интересов (представительность выступает его частным случаем), дополняются взглядом на власть, вытекающим из ее изначальных функций. Таковые обусловлены культивированием специфического состояния (пафоса). В такой связи власть определяется через две фундаментальные и вместе с тем во многом противоположные задачи: инициации специфического подъема (одушевления), затрагивающего элиты, и регламентации деятельности прочих членов общины. Метод исследования основан прежде всего беспристрастным следованием фактам, представляемым антропологией и этнологией. На этом пути ряд обстоятельств, по сути игнорируемых политологией (например, «священная природа» власти) получают новую интерпретацию. Новизна статьи заключается в переосмыслении сложившихся представлений, трактующих власть в качестве организатора «игры с нулевой суммой», регулирующей коллизии и противостоящие интересы государств, групп и индивидов, или координатора, преследующего цели общей пользы. В процессе исследования установлены два фундаментальных ее назначения: организационно-упорядочивающего, охватывающего законодательные юрисдикции, систему представительности, и менее известного, связанного с инициацией мотивов поведения (смыслов), и их адаптацией применительно к различным социальным группам, стратам и индивидам.

Abstract: This article examines the question of origin and nature of sovereignty in the historical and culturological aspects. The common interpretations that connect power with the balance of interests (representativeness is its particular case) are complemented by the outlook upon authority, which originates from its initial functions. Those are justified by cultivating the specific state (pathos).  In this connection power is being defined through the two fundamental and at the same time contradictory tasks: initiation of the specific elevation (revival) that affects the elites, and regulation of activity of the rest of the community. The method of this research is predominantly based on the impartial pursuit of the fact, presented by anthropology and ethnology. On this path, a number of circumstances, in essence ignored by the political science (for example the “sacred nature” of power) attain new interpretation. The scientific novelty consists in the reconceptualization of the established ideas that define power as a organizer of “zero game”, which regulates collisions and the opposing interests of states, groups and individuals, or coordinator who pursues the shared benefits.

注释,注释: Предмет исследования представлен не раз отмеченной и все же достаточно таинственной связью эроса, смерти и власти. В исследовании показано, что упомянутые реалии невозможно понять, исходя из их современных значений и трактовок. Связь смерти, эроса и власти вобрала ряд значимых исторических метаморфоз, смысл которых и реконструирует данное исследование. Одним из его исходных пунктов выступает прокламируемая Фуко укорененность власти в «биополитике». Произведенная реконструкция позволяет утверждать обратный ход исторической логики: первенство «биополитики», равным образом обусловившей формы власти, эроса и выживания. Метод исследования связан с анализом и исторической реконструкцией эроса, экзогамии и (символического) обмена. Его логическая канва подчинена реконструируемой последовательности меж-общинных отношений, основанных преимущественно двумя факторами: агрессией и ее единственным действенным антиподом — заложничеством жен. Под подобные дескриптивные очерки статья подводит фундамент онтологии. Научная новизна исследования заключается в доказательстве того, что коллективность перед лицом общности суть общность человеческого рода, явленная в отношении родов — мужского и женского.
Последние не созданы природой, не выступая естественным выражением и продолжением половых признаков; это онтологические предопределения, из отношения которых рождается общность человеческого (бытия).

Abstract: The subject of this research is presented by a repeatedly mention, but still quite mysterious connection between Eros, death, and power. It is demonstrated that the specified realities could not be cognized based on the modern meanings and interpretations. The connection between death, Eros, and power includes a number of important historical metamorphoses, the essence of which in fact reconstructs this research. One of its initial points is the proclaimed by Foucault entrenchment of power in “biopolitics”.  Such reconstruction allows stating the reverse pace of the historical logic: domination of “biopolitics”, which equally substantiates the forms of power, Eros, and survival. Method of the research is associated with the analysis of the historical reconstruction of Eros, exogamy, and (symbolic) exchange. Its logical canvas is subordinated to the reconstructing succession of the intercommunity relations that are based predominantly on the two factors: aggression and its only antipode – captivity of wives. Referring to such descriptive sketches, the article underpins the ontology. The scientific novelty consists in proving the fact that collectivity in the eyes of community is the essence of the commonness of genders – male and female. The latters are not created by the nature not being a natural expression and continuation of gender; it’s the ontological predeterminations, from the relationship of which originates the commonness of human (being).

注释,注释: Предмет исследования представлен отношением референции- мимесиса- рассказа, ранее прослеживаемым по тексту работы П. Рикера «Время и рассказ», и продолженным на материале 2 тома. В исследовании развивается идея нарративного времени в его отличие от хронологического. «Сжатие» и «растяжение» приводятся в связь с модусами нарративного времени, в свою очередь, связываемыми с архетипическими конструкциями ритуала. Исследование ориентировано задачей пересмотра мимесиса, принятого со времен Аристотеля в качестве монопольного основания нарратива. Метод исследования основан анализом и реконструкцией понятий «мимесиса и интриги» в рамках обращения «прошлого и будущего». С хронологической структурой времени сопоставляются его дискурсивные разметки. Научная новизна исследования заключается в разработке понятия времени повествования; его структурные разметки сопоставлены с референтными. Реконструкция последних позволила наметить пути построения теории времени в форме обращения эмоционально-экстатического (сжатия) и рефлексивного (растяжения). В свете данной концепции переосмыслены традиционные категории прошлого и будущего.

Abstract: The subject of the research is represented by the reference- mimesis- story relationship previously traced based on the analysis of the text of P. Ricoeur's "Time and Narrative" and continued based on the material of the 2d volume. The study develops the idea of the narration time in its difference from chronological. "Compression" and "stretch" are given in connection with the modes of narrative time, in turn, binds to the archetypal ritual structures. The study focused objective review of mimesis adopted since Aristotle as the exclusive foundation of the narrative.The research method based analysis and reconstruction of the concepts of "mimesis and scheming" in the treatment "of the past and the future." With the chronological structure of the time compared his discursive markup.The scientific novelty of the research is to develop a narrative concept of time; its structural markup compared with the referent. Reconstruction of the last allowed to outline the ways of constructing the theory of time in the form of treatment of emotional and ecstatic (compression) and reflective (stretching) and reinterpret the traditional categories of the past and the future in the light of the concept.

注释,注释: Предметом исследования служит понятие чрезвычайного положения — преимущественно в трактовке Дж. Агамбена. Это понятие рассматривается в двух наиболее существенных отношениях: прежде всего, в политическом (в каковом его и трактует Агамбен), во вторых, в онтологическом (эпистемологическом). В процессе анализа утверждается двойственность природы чрезвычайного положения, его экстатические истоки, прослеживаемые в логике отношений раба и господина, и онтологический базис, реконструкция которого возможна на путях последовательного сопоставления понятий по- и до-знания, рас- и ис-следования, о- и суждения и пр. Метод исследования основан анализом и реконструкцией понятий «расследование», «процедура» и «судопроизводство» (обоснованных в своей генеалогии в том числе этимологической близостью понятий «история», «истина» и «истец»). Научная новизна исследования заключается в раскрытии генезиса режима ЧП, от начала ХХ века вплоть до современности. Показывается, что между ними существует определенная преемственность, и роль «евреев» начала прошлого века исполняют ныне отчасти «русские», отчасти «международный терроризм». Вместе с тем общие условия постмодерна накладывают на подобную игру определенный отпечаток.

Abstract: The research subject is the state of emergency concept – primarily in the interpretation of G. Agamben. This concept is considered in the two most significant aspects: in the political one (as it is interpreted by G. Agamben) and in the ontological (epistemological) one. The author ascertains the duality of the nature of the state of emergency, its ecstatic roots, traced in the logic of the slave-master relations and the ontological basis, the reconstruction of which is possible by means of a successive comparison of the notions of cognition and interrogation, investigation and research, condemnation and judgement, etc. The research methodology is based on the analysis and the reconstruction of the notions “investigation”, “procedure”, and “judicial proceedings” (substantiated in their genealogy by etymological closeness of the terms “history”, “truth” and “plaintiff”). The scientific novelty of the study consists in the disclosure of the genesis of the state of emergency from the early 20th century till the present days. The author demonstrates the continuity of the concept; proves that the role of “Jews” of the past century at present belongs to “Russians” and partly to “international terrorism”. At the same time, the general conditions of postmodernity leave a stamp on this role. 

注释,注释: Предмет исследования представлен отношением (обращением) мотивации и «времени» в его не-физической, психологической, трактовке. В исследовании развиваются идеи необходимости отхода психологии от не-критически заимствованных из иных областей представлений о природе времени (биографического, исторического, социального), и разработки психологией собственных аналитических представлений, основанных не-предвзятой аналитикой психологических субстанций (прежде всего, «мотивации»). Исследование ориентировано также задачами переосмысления тесно связанных с «мотивацией» психологических реалий, в частности, «целесообразности» и «субъекта», «субъективности» и «эмоциональности». Метод исследования основан анализом и реконструкцией понятий «прошлого», «будущего» и их обращения в моменте-теперь, в его психологической интерпретации. Научная новизна исследования заключается в разработке новых представлений о природе времени; таковые предварительно очерчены как в исследованиях, связующих «подсознательное» со структурным устроением текста (Ж. Лакан), так и с вменением последнему (тексту) собственной темпоральной структуры. Однако данные интенции не обрели системного замыкания в природе биографического времени. Решение такой задачи предполагает новое возвращение к «природе времени», исходящее из пересмотра природы мотивации (эмоций). Попытку подобного «сведения» и представляет текст статьи.

Abstract: The subject of the study is represented by the ratio of (treatment) motivation and "time" in its non-physical, psychological treatment. The study develops the idea of the need to move the psychology of non-critical borrowed from other regions of ideas about the nature of time (biographical, historical, social), and the development of the psychology of its own analytical views based non-biased analytics psychological substance (primarily, "motivation"). The study also focused objectives rethinking is closely associated with the "motivation" of psychological realities, in particular the "expediency" and "subject", "subjectivity" and "emotion".The research method based analysis and reconstruction of the concepts of "past", "future" and their treatment in the moment-now in its psychological interpretation.The scientific novelty of the research is to develop new ideas about the nature of time; those outlined previously in studies linking "unconscious" with a structural dispensation text (J. Lacan), and with the last imputation (text) own temporal structure. However, these intentions have not found a system fault in the nature of biographical time. The solution of this problem requires a new return to the "nature of time" coming from the revision of the nature of motivation (emotions). An attempt of this "information" and presents the text of the article.

注释,注释: Предмет исследования связан с критикой книги Джорджо Агамбена: «Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь». Центральным пунктом его изучения выступает отношение «голой жизни» и «политики», рассматриваемое в историческом, онтологическом и юридическом свете. Автор настаивает на том, что именно данное отношение сформировало основы западной политики вообще, и демократии в частности. Критика связана с неопределенностью исходных понятий и вытекающей из такой неопределенности слабостью заключений, в частности, центрального звена всей аналитики – понятия homo sacer и обусловленного им «исключения», через призму которого воспринимается реальность политической жизни. Попытки ограничить понимание круга исторических реалий изучением их юридических судеб обусловлены структурными по преимуществу методологическими предпочтениями автора. Однако подобная узость не позволяет опереть юридические реалии на более прочный жизненный фундамент – что во многом ограничивает реализм исследования. В итоге работа Аганбена демонстрирует блеск и нищету «академического проекта». Оставляя в стороне достаточно заметные фактические огрехи, следует констатировать скудость антропологической модели, на основании которой автор последовательно выстраивает свою концепцию. Но ограничение «человечности», с одной стороны, «телом» (голой жизнью), с другой, ее политической или сакральной обусловленностью, не позволяет подвести под такие обусловленности достаточно прочного гносеологического фундамента.

Abstract: The subject of this research is associated with the criticism of the Giorgio Agamben’s book “Homo Sacer: Sovereign Power and Naked Life”.  The focal point of his study is the relation between “naked life” and “politics” reviewed from the historical, ontological, and juridical perspectives. The author insists that precisely this relation has formed the frameworks of the Western politics as a whole, and democracy as its part. Criticism is based on the uncertainty of the initial notions and the derived from such uncertainty weakness of conclusions, particularly the central core of the entire analytics – the notion of homo sacer and substantiated by it “exception”, through the prism of which, the reality of political life is being perceived. The attempts to limit the understanding of the circle of historical realities by examining their legal futures are justified in accordance with the methodological preferences of the author. However, such narrowness does not allow basing the legal realities upon the more reliable life foundation, which in many cases limit the realism of this research. As a result, the work of Giorgio Agamben demonstrates the shine and poverty of the “academic project”. Putting aside the quite significant factual errors, we should acknowledge the tenuity of the anthropological model, based on which the author gradually structures his concept. But limitations of “humanity” on one side, and of “body” (naked life) on the other, its political and sacral justification, does not allow to put the fairly stable gnoseological foundation under such justifications.

注释,注释: Предметом исследования выступает субъективность; эта достаточно неопределенная по предмету и объему понятия коннотация раскрыта в отношении ее онтологического статуса; в таких целях субъективность редуцируется к истоками, к которым отнесены (реконструируемые) условия инициации, одержимость, оргиастические празднества м пр. В логическом поле субъективность соотносится со «стремлением», включая модификации желания (в том числе психоаналитические) и «осуществления» (феноменология). Учитываются также современные разработки проблематики «тела» в его связи с пространством и временем. Метод исследования связан с анализом и исторической реконструкцией понятий «тела», времени и Другого; «субъект» рассматривается в его внутренней обусловленности, обретающей в истории адаптационный статус — но из него не исходящей. Научная новизна исследования заключается в доказательстве того, что генезис субъективности обусловлен изначальной трансформацией влечения в мотив (вовлечения). Мотив (интенция) направляется не предметом (стимулом), но его бытием (реально-существующим). Бытие раскрывается как игра перехода воплощения-в-предмет и развоплощения (в мотивации).

Abstract: The subject of this research is subjectivity: this quite uncertain on the topic and notion connotation is revealed with regards to its ontological status; for these purposes, subjectivity is being reduced to its origins, which include the conditions of initiation, possession, orgiastic festivities, etc. Within the logical field, subjectivity is correlated to “aspiration”, including modification of desire (also psychoanalytical) and “realization” (phenomenology). The modern developments of problematics of the “body” and its connection to the space and time are taken into account. The method of research is linked to the analysis and historical reconstruction of the notions of “body”, time, and Other; the “subject” is viewed in its internal substantiation, which acquires in history an adaptive status, but not originating out of it. Scientific novelty of the conducted research consists in the proof that genesis of subjectivity is justified by initial transformation of attraction to the motive (involvement). Motive (intention) is directed not by the object (stimulus), but its being (realistically-existing). Being is revealed as a game of transition of embodiment into the subject of unembodiment (in motivation).

注释,注释: Предмет исследования представлен тройственным отношением референции- мимесиса- рассказа, прослеживаемым по тексту работы П. Рикера «Время и рассказ». В исследовании доказывается, что хронологическое время тесно связано с референцией тела-места и совместно-совместимого действия. «Рассказ» противопоставляет ей (референции) иное (не-хронологическое) время (время иного-мира), время «собирания-себя» в позиции субъекта. Данная процедура, связанная с перечитыванием текста, включает пере-просмотр произошедшего, вытекающий из становления-субъективности и ретроспективной дифференциации-субъектов-происходящего. В статье осуществлена попытка реконструкции такого (квалитативного) времени в его проекции на структуру повествования-рассказа. Метод исследования связан с анализом и теоретической реконструкцией понятия «мимесиса» в рамках обращения «души» и «духа». Это отношение полагается в основании реконструкции структур временности. Научная новизна исследования заключается в разработке понятия времени-рассказа в отношении языка, события, интриги, типологии жанра, персонажей и истории. С «обращением» субъективности/субъекта сопоставляется «обращение» к изначальному-слову, рассматриваемому в перспективе «точки схождения» как опорному пункту «про-из-ведения», и исходной точки исторической аналитики (гуманитарного свойства).

Abstract: The subject of the study is represented by triple ratio referentsii- mimesisa- story, traceable on the text of P. Ricoeur's "time and the story." The study proved that chronological time is closely related to the body-space reference and co-compliant activities. "Story" in opposition to it (reference) other (non-chronological) time (other-world), the "collection-itself" in the subject position. This procedure is related to the re-reading of the text, including the re-viewing the incident arising from the formation of subjectivity-and-retrospective differentiation-occurring entities. The article made an attempt this reconstruction (the qualitative) time in its projection on the structure of the narrative-the story.The method of investigation is connected with the analysis and theoretical reconstruction of the concept of "mimesis" in the treatment of "soul" and "spirit". This ratio is assumed in the base of the temporal structure of the reconstruction.The scientific novelty of the research is to develop the concept of time-the story of language, events, plot, genre typology of characters and stories. With the "treatment" of subjectivity / entity mapped "conversion" to the original, word, seen in perspective "vanishing point" as a reference point "pro-of-knowledge", and the starting point of historical intelligence (humanitarian properties).

注释,注释: В данной статье осуществлена попытка очистить понятие времени от натуралистических ассоциаций, на протяжении столетий связывающих его с природными циклами, с одной стороны, и с привычными маркерами последовательности (прежде, теперь, после), с другой. Аналогичной критике подвергнуто «восприятие» времени, в интерпретациях которого вплоть до настоящего времени господствуют методы интроспекции. В центр рассмотрения ставятся условия происхождения времени и его культурные функции – каковые задаются прежде всего задачами конституирования «реальности». «Время» рассматривается в статье в его генезисе; вместе с тем подвергается реконструкции и «историзм»; «редукция к основаниям» осуществляется на основе привлечения разнообразного антропологического материала. Новизна статьи заключается в переосмыслении сложившихся представлений, трактующих время в качестве натуральной данности. Время и его конституирующие реалии приведены в связь с их источником – суверенным бытием, с одной стороны, и с разнообразными институтами реалистичности (страхом смерти, телом, порядком преходящего и пр.), с другой. В результате время предстает в качестве наиболее универсальной формы сублимации инстинкта самосохранения и осью конструирования «реального».

Abstract: This article makes an attempt to cleanse the notion of time from the naturalistic associations, which across the centuries connect it with the natural cycles on one hand, and the familiar markers of sequence (before, now, after) on the other. The “perception” of time, in the interpretations of which all the way until today, dominate the methods on introspection, is subjected to the similar criticism. The focus of examination is the conditions of origin of time and its cultural functions, which are defined first and foremost by the task of institutionalization of “reality”. The article reviews “time” in its genesis; in addition to that, it subjects to reconstruction the “historicism”’; “reduction to foundations” is carried out based on the attraction of various anthropological material. Scientific novelty consists in the reframing of the formed ideas that interpret time as a natural given. Time and its institutionalizing realities are compared with their origin – a sovereign being on one hand, and various institutions of reality (fear of death, body, ephemera, etc.) on the other. As a result, time appears as the most universal form of sublimation of the self-preservation instinct and the axis of structuring of the “real”.

注释,注释: В статье приводятся в связь представления о «норме» и «патологии». Если «нормальное» бытие размыкается временем (экзистенцией), по симптоматике определяемой через «экстаз будущего», бытие не-нормальное суть падение в исток, пафос (Pathos) прошлого (атавизм), исходное состояние-одержимости (одержимость — пункт пересечения «нормы» и «отклонения», актуализируемый «творческой интуицией»; но в набрасывании «ужаса», бытии-к-смерти приоткрывается патология экзистенциальной нормы). Показывается, что патология и в редукции одержимости (паранойи), и в ее исходных (шизофренических) распадах должна все же предстать срезом изначального, его сырой природой, обнажающей в утрате не разрушение внешних (культурных) механизмов, но деструкцию и редукцию к истокам в не-обустроенности фрагментаций (подлинной вне-структурности Оно). Метод исследования связан с анализом и исторической реконструкцией состояния-одержимости как исторически-первичной «нормы», с течением времени обретшей характер «патологии». Научная новизна исследования заключается в доказательстве того, что психиатрическая патология воспроизводит инициальный «переход», обращенный некогда исключительно к Оно, подвергаемого травматическому шоку, каковой обуславливал исступления и деперсонализации, параноидальные реакции и психотические состояния, служащие обрамлением «одержимости». Установка отвержения непроизвольности не позволяет воспроизвести традиционные пути социализации и терапии; вместе с тем такие признаки шизофрении, как регрессия и общая деградация, суть редукции не к молекулярному в сущности Оно, но к Оно как изначальному комплексу само-отверженности.

Abstract: In his article Spektor builds the relationship between the terms "norm" and "pathology". According to the author of the article, if "normal" existence is disconnected by time (existential), which is symptompatically defined as the "ecstasy of the future", abnormal existence is, in fact, falling into the source, pathos of the past (atavism) and initial state of obsession (when obsession is the point at which the "norm" and "deviation" triggered by "creative intuition"  cross; but through outlining the "horror" and life-towards-death, pathology of existential norm is revealed). It is shown either in the form of obsession (paranoia) reduction or in the form of initial (schizophrenic) disintegrations, pathology still should be viewed as the shear of the initial, its 'raw' nature, which is revealed not only as the loss of external (cultural) mechanisms but also destruction and reduction to non-established fragmentation (true out-of-structure Id). The method of research is based on the the analysis and historical reconstruction of the state of obsession as a primary historical 'norm' which eventually acquired the nature of "pathology". Scientific novelty of the research is caused by the fact that the author proves that psychiatric pathology reproduces the initial "transition" that was initially exposed to Id subjected to traumatic shock which, in its turn, caused frenzy and depersonalization, paranoid reactions and psychotic states serving as a frame of "obsession". Orientation at denying involuntary actions doesn't allow to reproduce traditional ways of socialization and therapy; at the same time, such symptoms of schizophrenia as regression and general degradation are, in fact, the reduction of psyche to Id as the initial self-denying complex but not the molecular essence of Id. 

注释,注释: В статье аспекты временности рассматриваются через призму философии Хайдеггера. Особенное внимание уделяется ведущей линии исследования, бытию сущего, в отличие от сущего временящему себя как изначальная временность. Этот посыл взят в качестве фундаментально-достоверного; однако феноменологизм, не могущий и не умеющий покинуть пределы дескрипции, оказывается недостаточным в плане уяснения причин различия сущего и (его) бытия, и интерпретации последнего по линии временности, и дополняется историко-диалектическим методом. Метод исследования связан с последовательной редукцией вот-бытия к его историческим основаниям; выявленные в ее ходе структурные компоненты (общность и обособленность) далее прослеживаются в их проекции на время и историю. Научная новизна исследования заключается в последовательном подведении под онтологию вот-бытия реализма обобществления. «Вот», под которое подведен прототип особи (обособленного бытия), стремится к (общности) бытия, но и последнее воссоздает в устремленности; но и бытие удерживает «вот» (особь) на краю падения, время от времени осуществляя прорыв просветления. Этот прорыв «настоящего» сопоставлен с его хронологической диспозицией. Помимо того, «расхожее» как не подлинное время также укореняется в бытии, соотносясь со структурой агона.

Abstract: In article aspects of temporariness are considered through a prism of philosophy of Heidegger. The special attention is paid to the leading line of research, life real, unlike real vremenyashchy itself as initial temporariness. This message is taken as the fundamental and reliable; however the fenomenologizm which isn't able and not able to leave description limits is insufficient in respect of explanation of the reasons of distinction of real and (its) life, and interpretation of the last in the area of temporariness, and is supplemented with a historical and dialectic method.The method of research is connected with a consecutive reduction here - lives to its historical bases; the structural components revealed in its course (a community and isolation) are traced further in their projection to time and history.Scientific novelty of research consists in consecutive leading under ontology here - lives of realism of nationalization. "Here", under which the prototype of an individual (the isolated life) is brought, aspires to life (community), but also the last recreates in tendency; but also life holds "here" (individual) on the brink of falling, from time to time carrying out break of an enlightenment. This break of "present" is compared with its chronological disposition. Besides, "ordinary" as not original time also takes roots in life, corresponding to structure of an agon.

注释,注释: В статье рассматриваются историко-генетические аспекты трагического действия, прослеживаемые от его зарождения в недрах ритуала (в сопоставлении с комедией, имеющей с трагедией общие исторические истоки). С этим прослеживанием референтной подосновы сопоставляется генезис представлений о сущности трагического в его функции мимесиса-нарратива. Особое внимание уделяется моментам соотношения в трагедии синтагмы и парадигмы, а также онтологии трагического, в связи с ее влиянием на феноменологическую и экзистенциальную философию ХХ столетия. Метод исследования связан с последовательной редукцией трагического к его историческим основаниям; выявленные в ее ходе структурные компоненты трагедии далее прослеживаются в их генезисе. Научная новизна исследования заключается в установлении структуры трагического, включающей особым образом сконструированное референтное, его инициирующие мистерию, агон в им присущей игровой диалогичности, и художественное, заключающее описанные слои в рамки «целостности». В статье показывается, что трагедия конструирует смерть в онтологии и идеологии реальности (тел), представляя путь смерти (своей или чужой); исключение альтернатив обуславливает в ее рамках безвозвратность происходящего.

Abstract: In his article Spektor analyzes the historical and genetic aspects of the tragic action traced back from the times when the tradic action was first performed as part of rituals (in comparison to the comedy which has common historical sources with the tragedy). In addition, the author of the article compares the referencial subbase to developing views on the essence of the tragic action performing the functin of mimesis in narrative. Special attention is paid to the relationship between syntagma and paradigm in the tragedy as well as ontology of the tragic action due to its influence on the phenomenological and existential philosophy of the XXth century. The method of the research chosen by the author refers to a successive reduction of the tragic to its historical bases; the structural components of the tragedy revealed in the course of the research are studied further from the point of view of their genesis. The scientific novelty of the research is caused by the fact that the author establishes the structure of the tragic action that includes the initiating mystery play, dialogic agon and integral fiction. The author of the article demonstrates that the tragedy constructs the concept of death in ontology and ideology of reality (physical bodies) through describing the path to death (one's own death or death of the other). The absence of alternatives to death represents the irreversible presence. 

注释,注释: «Человечность» не сходит с небес со святым Духом, но рождена реальными животными (предками человека), ведомыми инстинктами, и обозначена, с одной стороны, необходимостью освобождения от тотального доминирования рефлекторных реакций, с другой, освобождения и возможностью, предопределенной их фенотипическим арсеналом.
Таковы реальные условия рождения культуры в исторически обусловленной ее форме – культа. Вовлечение в культовое действие и преобразует предка человека в существо, одним из атрибутов которого выступает сознание, прежде всего изменяя его чувственность.
Реконструкция исходных форм культа основывалась на последовательном соотнесении форм ритуальных практик с генезисом чувственности, отделяющим человека от животного как существо, прежде всего иначе воспринимающее мир, иначе чувствующее. Культ в форме как новое качество переживания (мотивов, ценностей, высших эмоций) задает прерогативы отношений над материальными связями (тем обуславливая собственную «виртуальность»), и обязан этой своей особенности оборонительному инстинкту, человека ориентировавшему на ценности общности (прерогативу общего выживания), и лишенному устоявшихся механизмов реализации, вынужденно опираемому на общность реакций и отношения общности.

Abstract: "Humanity" doesn't descend from heavens with the Holy Spirit but comes through real animals (ancestors of the mankind) led by instincts. Humanity developed as a result of the need to release from total domination of reflex reactions, on the one hand, and opportunities predetermined by their phenotype, on the other hand.
These were the real conditions of creation of the first historical form of culture – the cult. Involvement in cult actions transformed our ancestor into human, consciousness being one of his attributes. 
Reconstruction of the initial forms of cult is based on successive comparison of ritual practices with the sensuality genesis separating human from animal as a being with a completely different perception of the world and feelings. As a new form of experience, cult (of motives, values, and derived emotions) sets priorities for the relations above material communications (thus creating its own "virtuality") and is a result of the defensive instinct when man began to focus on community values (as the way to general survival) and was deprived of established mechanisms of behavior, and therefore had to be based on common reactions and community relations. 

注释,注释: Причины человеческой эволюции выступают одним из наиболее темных пунктов теории антропогенеза. С точки зрения представителей позитивной науки, человек – часть природы, и безусловно подчинен ее законам. Разумеющимся постулатом философии выступает наличие у человека единой сущности. В статье вопрос ставится следующим образом: в силу каких причин человек такой (единой) сущностью обладает? Таким образом, предметом исследования выступает теоретическое обоснование причин единства человеческого рода, причем такие причины отыскиваются в ряду реальных условий происхождения человека. Методологией исследование выступает монизм как наиболее общий принцип и методы диалектической логики, сочетаемые с анализом и критикой привлекаемых источников. Показано, что последовательная естественнонаучная трактовка вопроса о причинах единства рода "человек" приводит к выводу: человек вынужден был приспосабливаться к весьма своеобразной среде обитания. Такую среду отличает высокая внутренняя связность, приводящая виды входящих в нее существ к необходимости приспосабливания взаимного. Соответственно, делается вывод о том, что эволюция человека – путь видовой универсализации, постоянная конкуренция в пределах общей экологической ниши, борьба за общую, единую среду обитания (каковой в силу того постепенно становится вся планета). Таковы внешние причины «очеловечивания». К его внутренним условиям отнесена растянувшаяся на тысячелетия практика инициации инстинкта, относимого к оборонительному. Именно задача культивирования такого инстинкта, инициации и удержания за пределами места осуществления ритуала (культа) во многом определила содержание истории культуры.

Abstract: The drivers of human evolution are still one of the darkest points in the anthropogenesis theory. From the point of view of the representatives of positive science, human is a part of nature and therefore unconditionally obeys the laws of nature. The obvious axiom of philosophy is that human has a single essence. In his article Spektor raises the following question: what are the reasons why human has such an essence? Therefore, the research subject of the present article is a theoretical justification of the reasons of the unity of humankind. Noteworthy that such reasons can be found in actual conditions of the descent of man. The research methodology involves monism as the most general principle as well as methods of dialectical logic combined with the analysis or critics of references. The author shows that a sucessive scientific interpretation of the question about the unity of the mankind brings us to the following conclusion: human has to adjust to a very singular environment. This is the kind of environment that has a high level of the internal coherence so all the living creatures have to mutually adjust to one another. So human evolution is a type of specific universalization and constant competition inside their environmental niche. These are the external drivers of 'hominization'. The internal drivers include the initiation of the defensive insinct that have been going on for thousands of years. 

注释,注释: В статье рассматриваются многообразные особенности осмысления, отличающие последнее от осознания и представления. Дескрипция очерчивает смысл как феномен обнаружения за явленным подлинности, контекстуальной обусловленности, герменевтического раскрытия и включения в поле личностно-волевой заинтересованности. Тем не менее феноменологическое описание не раскрывает источника разделения происходящего на явление и его смысл, относя последний как к натуральным условиям явленности, так и к тем редакциям, которые привносит в реальность «символическая власть». Вопрос о природе смысла в предлагаемой редакции филогенеза трансформируется в вопрос о природе «первичного смысла» (пафоса, одухотворения, самоотверженности), адресованного суверенности (субъекту), своим вечным объектом имеющей другую суверенность и, в качестве органов реализации внешней активности, собственную общность. Наличие подобного (универсального) объекта полагает вопрос о природе «вторичного смысла» в ракурс «симуляции», трансформирующей животные интенции (инстинкты) в плоскость их разжигания, углубления и «наполненности смыслом». Логика генезиса изучаемого обуславливает необходимость логической же прежде всего перекодировки: фундаментальный тезис осознания – как процесса соотнесения данного как еще не узнанного – и узнаваемого на пути опознания, соотнесения с данным (иным: предметом, или процессом, так или иначе известным), должен вместить исторически более первичную задачу отражение неизвестного, беспрецедентного, спонтанно-импровизируемого.

Abstract: In article the diverse features of judgment distinguishing the last from understanding and representation are considered. Description outlines sense as a detection phenomenon for shown authenticity, contextual conditionality, germenevtichesky disclosure and inclusion in a field of personal and strong-willed interest. Nevertheless the phenomenological description doesn't disclose a source of division of the events into the phenomenon and its sense, carrying the last both to natural conditions of a yavlennost, and to those editions which are introduced in reality by "the symbolical power". The question of the sense nature in the offered edition of a phylogeny is transformed to a question of the nature of "primary sense" (pathos, a spiritualizing, dedication) addressed to a sovereignty (subject), the eternal object having other sovereignty and, as bodies of realization of external activity, own community. Existence of similar (universal) object believes a question of the nature of "secondary sense" in a foreshortening of the "simulation" transforming animal intensions (instincts) to the plane of their kindling, deepening and "fullnesses sense". The logic of the genesis studied causes need of logical first of all code conversion: the fundamental thesis of understanding – as process of correlation this as yet not recognized – and the identification recognized on the way, correlation with this (other: a subject, or process, anyway known), has to contain historically more primary task reflection of the unknown, the unprecedented, spontaneous improvised.

注释,注释: Интерпретации мифа, при всем разнообразии, основываются на достаточно узком круге антропологических идей, над которыми главенствует идея «человека разумного». Понимание мифа связано с ней прямо (рационалистическая интерпретация) либо косвенно (модели, основанные на структуралистских и семантических подходах). В данной статье намечена трактовка мифа, обусловленная реальными обстоятельствами его происхождения и первичными функциями, связанными прежде всего не с рациональной экспозицией действительности, но с инициацией определенной инстанции, олицетворяющей коллективный дух. Метод исследования обусловлен критикой распространенных мифологических концепций; в ее ходе устанавливается их предвзятость и априоризм, обусловленный довлеющей позитивистской позицией. В статье показывается, что заря человеческой истории ознаменована не постепенным накоплением интеллектуального ресурса, но взрывным отказом от опоры на схемы и алгоритмы действия, отказом, потребовавшим совершенно специфического обеспечения, одним из элементов которого выступает миф. В содержательном отношении миф наследует следующим функциям культурного становления: а) удержания пафоса и его переносу в жизненный мир в звучащем слове; б) инициации настроенностей на коллективно-спонтанное событие «вдруг» (экстатических переживаний), в) укоренению в составе психики инстанции вовлечения, реагирующей на окружение как существо (целое, мир) определенной характерности, подчиняющей явленное.

Abstract: Interpretations of the myth, at all variety, are based rather narrow circle of anthropological ideas among which the model of "homo sapiens" predominates. The understanding of the myth is connected with it directly (rationalistic interpretation) or indirectly (the models based on structuralist and semantic approaches). In this article the treatment of the myth caused by the real circumstances of its origin and primary functions connected first of all not with a rational exposition of reality, but with initiation of the certain instance representing collective spirit is planned. The method of research is caused by criticism of widespread mythological concepts; in its course their bias and the apriorizm caused by the prevailing positivistic position is established. In article is shown that the dawn of human history is marked not by gradual accumulation of an intellectual resource, but as explosive refusal of a support on schemes and algorithms of action, the refusal which demanded absolutely specific providing, one of which elements the myth acts. In the substantial relation the myth inherits to the following functions of cultural formation: a) deduction of pathos and to its transfer to the vital world in the sounding word; b) initiations of readiness for collective and spontaneous reaction "suddenly" (to ecstatic experience), c) to rooting as a part of mentality of the instance of involvement reacting to an environment as a being (whole, the world) the certain typicalness subordinating the shown.

注释,注释: Идеи Л.С. Выготского, произведшие переворот в психологии, вплоть до настоящего времени позволяют продвигаться в предмете, задают ориентиры и акцентируют наиболее существенное в понимании онтогенеза. В статье рассматриваются онтологические аспекты его позиции, прежде всего начала, в частности, их «магическая стадия», ее биологическая и культурная трактовки. Подобная магия, приведенная в связь с реальными обстоятельствами развития, открывает скрытые корни культуры, позволяет различить культурное развитие и социализацию и очертить механизм их взаимодействия. Магия детства представлена функцией Н+ (добавленное намерение); это некая регулярная (и отчасти регулируемая), вне вникания в детали и предметные свойства возникающая сила, намерение реализующая. Магия младенчества предстает в форме эго > (Другой- посредник) > предмет (другой). В связи с проведенным исследованием представляется оправданным дальнейшая онтологическая проработка идей развития в связи с началом онтогенеза; «путь через другого» должен быть органически сближен с «путем через знак-орудие»; в переходе от другого как реального посредника к «Другому» как посреднику идеальному, в переходах от Другого- персонификации (общности людей) к Другому- как представительству предметных общностей (сущности, существу, смыслу), в исследовании логики «магических приращений», положенных в основание мотивации, заключается, по мнению автора, новые возможности понимания онтогенеза.

Abstract: Lev Vygotsky's ideas that made revolution in psychology set reference points and focus on the most essential understanding of ontogenesis. In the present article ontologic aspects of his position are considered, first of all, the beginnings, in particular, the "the magic stage" and its biological and cultural definitions. This magic given to communication with real circumstances of development opens the hidden roots of culture, allows to distinguish cultural development and socialization and to outline the mechanism of their interaction. The magic of the childhood is presented by the H+ function (the added intention); this is a certain regular (and partly regulated) arising force realizing intentions. The magic of infancy appears in the form of an ego > (the Other - the Intermediary) > a subject (the Other). Due to the conducted research further ontologic study of ideas of development in connection with the beginning of ontogenesis should be made; "the way through the other" has to be pulled integrally together with "the way through the Sign - Tool"; in transition from the Other as the Intermediary to the Other as the intermediary ideal, in transitions from the Other as a personification (a community of people) to the Other as a representation of subject communities (essence, being, sense), consists in research of logic of the "magic increments" put in the motivation basis, according to the author, new opportunities of understanding of ontogenesis.

注释,注释: В статье рассматриваются различные аспекты и формы комического действия. Обозначаются истоки комической амбивалентности, смешения в рамках древней комедии веселости и злорадства, комического и демонического начал. Раскрываются в том числе различные формы комического: юродство, шутовство, пародия, сатира, остроумие и юмор. Природа комического сопоставляется с природой трагического, в том числе в плане их онтологии. Устанавливаются их общие истоки — апелляции к πάθη, так и истоки их различий. Обращение к онтологии позволяет заключить референцию в рамки агона- противостояния бытия-единства и бытия-игры, заключенной в переходе от «референции» к «мистерии», мимесису и нарративу в их онтологической правомерности и обусловленности. Метод исследования связан с последовательной редукцией комического к его историческим основаниям; в ее ходе истоки и изменения референции (конкурентной борьбы) сопоставлены с их сопровождением (эволюцией брачных союзов). Внутренний параллелизм референции приводится в связь с параллелизмом референции и ее сопровождающего игрового мимесиса. Научная новизна исследования заключается в установлении предназначения комического, заключенного в онтологическом плюрализме, или способе бытия, включающем переходы между его родами. Бытие как монопольно-родовое противостоит себе как известной целостности, конкретизируемой как в отношении игровой природы переходов (между различными родами бытия), так и эстетического и художественного «единства» референции и мимесиса-нарратива.

Abstract: In article various aspects and forms of comic action are considered. Sources of comic ambivalence, mixture within the ancient comedy of cheerfulness and gloating are designated, comic and demonic began. Reveal including various forms of the comic: craziness, parody, satire, wit and humor. The nature of the comic is compared with the nature tragic, including in respect of their ontology. Their general sources — appeals to πάθη, and sources of their distinctions are established. The appeal to ontology allows to conclude a reference in a framework agona-oppositions of life unity and life game, concluded in transition from "reference" to "mystery", mimesis and a narrative in their ontological legitimacy and conditionality. The method of research is connected with a consecutive reduction comic to its historical bases; in its course sources and changes of a reference (competitive fight) are compared with their maintenance (evolution of the marriage unions). Internal overlapping of a reference is given to communication with overlapping of a reference and its attendant of game mimesis. Scientific novelty of research consists in establishment of mission comic, concluded in ontological pluralism, or the way of life including transitions between its childbirth. Life as exclusive and patrimonial resists to itself as the known integrity specified as concerning the game nature of transitions (between various childbirth of life), and aesthetic and art "unity" of a reference and mimesis narrative.

注释,注释: Антропология, при всем многообразии представляющих ее концепций и школ, ориентирована парадигмой разумности человека. Пробуждающийся разум, неокрепший, неуверенно познающий мир, и продуцирует сонм странных и весьма экзотических практик, которым предки человека уделяют неоправданное внимание. Или инстинкт, или разум – таковы рамки дихотомии, в которые зажаты антропологические экскурсы; на расшатывание их фактически не обоснованного авторитета и направлено исследование, во главу ставящее нечто третье (между инстинктом и разумом), странный инстинкт, не включающий в себя (рефлекторных) алгоритмов осуществления. Развязывание гордиева узла дихотомии производится путем реконструкции и сопоставления ряда фактов, которые при именно их непредвзятом соотнесении рождают вполне органичную картину альтернативы логики и смысла человеческой эволюции. Итогом произведенной редукции выступает новое видение исхода истории, заключенного в рамки видовой конкуренции, преобразованной во внутренние условие родового бытия, и в обстоятельствах конкуренции, основанных инициацией оборонительного инстинкта, особь впервые вырывающего из непреодолимых обстоятельств ее обособленности и ее самоотверженность утверждающего в культе как исторически первом инструменте удержания человечности.

注释,注释: По ту сторону натурализма не существует залогов того, что часто упоминаемые экзистенции извечны и исходят из единого сознания, наделены единым смыслом и погружены в унифицированный процесс мышления. Аргументом в пользу такого утверждения выступает общность языка; но семантические структуры так сложно устроены не в ориентации на «отражение мира», но в видах коммуникации онтологически различных экзистенций и их продуктивного связывания. Тип экзистенции конституирован осмыслением, и неизбежно направлен на выявление метафизики (трансцендентности) предметной сферы; но в рамках базальных экзистенций варьируются мотив и ракурс осмысляемого. Уже эта схематическая экспозиция позволяет говорить о типологии смыслов экзистенции и намечать их онтологические различия – вместе с тем удерживая вопрос о смысле их связи, очевидно, не предшествующем реальной общности (общине), но вместе с нею возникшем и в ней непосредственно воплощенном. Назовем базальные архетипы, «вытесняемые» в сферу бессознательного не в силу их чужеродности сознанию, но по причинам их онтологической диспозиции в составе психического, роли «призм», пред- сознательных установок, привносящих в миро- окружность «смысл», не сводимый к наличным формам и априори выступающий субъектом их внятности: - архетип Всевышнего, Бога-Отца, Абсолюта, Единого и пр.; - архетип Власти; - архетип Капитала; - архетип Сервера.

注释,注释: Множество интерпретаций осмысленности ограждают ее от возможности переосмысления. Безусловность допущений смещает центр к механизмам, в которых смысл подменен истинностью. Последняя чужда смыслу осознания, которое смысл обслуживает. В априористике Канта также кроются призраки механицизма. Смысл и (по-, со-) знание ведут непрерывную схватку за право первородства; но арбитраж сознания ограничен его убеждением в невозможности вне- и до- логического помысла. Мистификации правил охвачены упоением твердого закона, который вечен, конституирует бытие (в кантовской интерпретации – человеческое) и воплощает абсолютную форму истины до подведения под нее вещественного содержания. Преодоление априористики философией жизни не привело к кардинальной смене исходных установок. Исследование прослеживает их логику (раскачивания логических диспозиций) по направлениям подсознательного и власти. Но итоги не удовлетворяют требованиям чистоты беспредпосылочного исхода, поскольку по прежнему оперты на расчистки авгиевых конюшен сознания и не допускают бессознательного в качестве конституирующего основания бытия (вновь и вновь возрождая априористику). Опровержение метафизики опирается на очередной виток реконструкции до- сознательного, погружаемого в среду истории (священного безумия). В отречении от пред- интеллектуализма рефлекторности (априористики «стимула-реакции»), акцентуации спонтанной реакции, трансцендентально-эстетической в силу нацеленности на ее разделенность, в конституировании Другого (прототипа субстанции) смысл обретает первую предметность, под которую подводится иная общность и общность иного. Иное (другое) в роли универсальной формы чувственно- синтезируемой предметности и конституирует мир, который соображения подсобности и скорости реакций преобразуют в вещественный.

Abstract: Set of interpretations of intelligence protect it from possibility of reconsideration. Certainty of assumptions displaces the center to mechanisms in which the sense is changed for the validity. The last is alien to sense of understanding which the sense serves. In Kant's aprioristika mekhanitsizm ghosts are also covered. Sense and (on - with-) knowledge conduct continuous fight for the right of a primogeniture; but the arbitration of consciousness is limited to his belief in impossibility out of - and to - logical thought. Mystifications of rules are captured by ecstasy of the firm law which is eternal, constitutes life (in Kant interpretation – human) and embodies an absolute form of truth before leading under it the material contents. Overcoming of an aprioristika philosophy of life didn't lead to cardinal change of initial installations. Research traces their logic (rocking of logical dispositions) in the directions subconscious and the authorities. But results don't meet requirements of purity of a bespredposylochny outcome as still operta on clearings of Augean stables of consciousness and don't allow unconscious as the constituting life basis (again and again reviving an aprioristika). The denial of metaphysics leans on the next round of reconstruction to - conscious, immersed in the history environment (sacred madness). In renunciation from before - intellectualism of a reflektornost (aprioristik of "incentive reaction"), accentuation of spontaneous reaction, transcendental and esthetic owing to aiming at its razdelennost, in an institutionalization of Another (a substance prototype) the sense finds the first concreteness under which other community and a community of other is brought. Other (another) as a universal form of sensual synthesizable concreteness is also constituted by the world which reasons of a podsobnost and speeds of reactions will transform to the material.

注释,注释: Канвой исследования выступает традиционное для темы "развития" отношение "природы" (в данном случае природы ребенка) и "культуры" (как ей традиционно-внешнего облагораживающего начала). Под "развитие" подводится новый онтологический фундамент, основанный на необычной интерпретации феномена эмоций. Последние на основании филогенетических реконструкций трактуются как определенные "настройки" (настроения), позволяющие подчинить спонтанную реакцию общности ее проявлений (подвести под подобные проявления единство мотивов). Эмоциональная реакция (отличенная т.о. от аффективной) обретает формы культурной реакции в игре (в филогенезе - в рамках "священной игры"). В игре, т.о. "чистая спонтанность" (трансцендентность) противопоставляется общности реакций (трансцендентально-эстетическим настройкам), играя в том числе акцентами "спонтанности" и "правил". Не испытывая особенного почтения к теориям рекапитуляции, автор усматривает известный методологический потенциал в сопоставлении логик фило- и онтогенеза, выявлении тех "начал", которые черпают основания в "природе" (инстинктах), но инстинктах необычных (инициирующих спонтанные реакции), необычно используемых (провоцирующих реакции коллективные) и необычно (произвольно) инициируемых. Взгляд на природу игры пересматривается в свете новой антропологической модели, разработанной автором. Принятая дихотомия "природа - культура", традиционно довлеющая над пониманием, сменяется новой, в рамках которой "природа", представленная инстинктами рефлексивными, противопоставлена "природе" спонтанных реакций. В такой связи парадигме «природа – культура» противопоставляется парадигма «спонтанность (культурные условия ее генерации и поддержки) – (природная и культурная) обусловленность».

Abstract: As outline of research the relation of "nature", traditional for the subject "developments" (in this case the child's nature) and "cultures" acts (as to it the traditional and external improving beginning). Under "development" the new ontologic base based on unusual interpretation of a phenomenon of emotions is brought. The last on the basis of phylogenetic reconstruction are treated as certain "settings" (moods) allowing to subordinate spontaneous reaction of a community of its manifestations (to bring unity of motives under similar manifestations). The emotional reaction (distinguished т.о. from affective) takes shape of cultural reaction in game (in a phylogeny - within "sacred game"). In game, т.о." true spontaneity" (transcendence) is opposed to a community of reactions (transcendental and esthetic settings), playing including accents of "spontaneity" and "rules". Without having special respect for theories of reconciliation, the author sees known methodological potential in comparison the logician filo-and ontogenesis, identification of those "beginnings" which scoop the bases in "nature" (instincts), but instincts unusual (initiating spontaneous reactions), unusually used (provoking reactions collective) and unusually (randomly) initiated. The view of the nature of game is reconsidered in the light of the new anthropological model developed by the author. The accepted dichotomy "the nature - culture", traditionally prevailing over understanding, is replaced new within which the "nature" presented by instincts reflexive is opposed to "nature" of spontaneous reactions. In such communication "the nature – the culture" is opposed to a paradigm a paradigm "spontaneity (cultural conditions of its generation and support) – (natural and cultural) conditionality".

注释,注释: Представления о времени достаточно противоречивы.
Время не ограничено временем (вечно), не зависит от человека, его разума, восприятия, представлений – напротив, их обуславливает. И напротив.
Время обусловлено человеком, его восприятием (мышлением). Естественное место такой позиции представлено формой восприятия, синтезами разрозненных ощущений (Кант).
И это далеко не последняя дихотомия, связанная с природой времени. Время позволяет предметам, включая человека, раскрывать свое содержание (т.н. принцип историзма); история есть ценнейший инструмент родовспоможения истины. В оправе времени семя преобразуется в росток, ствол, побеги, расцветающие по весне, и пр. Но погруженное в поток становления не истинно (Платон). Человек тем и отличен от прочих живых существ, что может выйти из временного русла, отречься от кипения страстей и приобщиться к неизменной и вечной истине. Её лоном выступает первичная льдинка вечности, неизменный божественный эйдос.
Сопоставление достаточно очевидных абстракций темпорального ряда (времени-условия отстранения, социального, физического и пр. абстракций) с его же генезисом (историей) дают повод судить о порядках, которые можно назвать первичными, и их последующих изменениях, и сформировавших бытующее представление о природе времени. Проведенная реконструкция показывает, что время в истоках суть прежде всего инобытие, пред- стоящее.
Вместе с тем эта абстракция времени временем ещё не выступает, являя чистую игру- со- смертью, трансцендентную фигуру преобразования-возрождения-перерождения (инициации).
Предстоящее (вечность) обретает временную наполненность в актуализации, в отношении с иным (бытием), в событии испытания реальным (реального испытания), раздвигая границы в здесь и сейчас зажатости присутствием силы (духа игры-импровизации).

Abstract: Ideas of time are rather contradictory.Time isn't limited to time (eternally), doesn't depend on the person, his reason, perception, representations – opposite, them causes. And on the contrary.Time is caused by the person, his perception (thinking). The natural place of such position is presented by a form of perception, a sintezama of separate feelings (Kant). Also it is not the last dichotomy connected with time nature. Time allows subjects, including the person, to open the contents (the so-called principle of historicism); the history is the most valuable instrument of obstetric aid of truth. In time frame the seed will be transformed to the sprout, a trunk, escapes blossoming on spring and so forth. But shipped in a formation stream not truly (Platon). The person of subjects is also other than other living beings that can leave the temporary course, renounce boiling of passions and join invariable and eternal truth. As its bosom primary small piece of ice of eternity, an invariable divine eidos acts. Comparison enough obvious abstractions of a temporal row (time condition of discharge, social, physical and so forth abstractions) with its genesis (history) give a reason to judge orders which it is possible to call primary, and their subsequent changes, and created the occurring idea of time nature. The carried-out reconstruction shows that time in sources an essence first of all inobyty, before - standing.At the same time this abstraction of time doesn't act as time yet, showing pure game - with - death, a transcendental figure of transformation - revival-regeneration (initiation).Coming (eternity) finds temporary fullness in updating, in the relation with other (life), in a test event real (real test), moving apart borders in here and now stiffness presence of force (spirit of game improvisation).

注释,注释: В статье анализируется глубоко укорененное в классической философии трактовка, в соответствии с которой сценическое действие тем или иным образом «отображает» или «выражает» жизнь, трагедия и комедия же выступают типичными формами такого отражения — как и типическими формами выразительности, которую свет рампы придает зачастую банальным жизненным явлениям – «сгущая» их, отбрасывая рутинное, нетипическое и второстепенное, и выставляя на передний план наиболее «существенное».
Преодоление общей метафизичности и духа Просвещения побуждает обратиться к реальным историческим корням трагического действия. Выведение его из под монопольной эгиды панлогизма позволяет наметить реальные основания поэтики. Основным методом при этом выступает исторические реконструкции, в немалой степени связанные с поиском и утверждением «основания», в котором реально-исторические условия происхождения ещё непосредственно-зримы (логически эксплицируемы). Они, по мнению автора, связаны с инициацией особенного состояния экстаза (в ряде исследований отождествляемого с одухотворением), освобождающего его испытывающего от воздействия инстинктов, неразрывно связующих существование с (обособленным) бытием- в- теле. Рамки подобного переживание обусловили возникновение особенной (виртуальной) реальности – как реальности возможных взаимодействий (противоположной реальности сосуществования рядов отдельных обособленных существ и сущностей). Универсальность человеческого бытия формирует такое пространство возможностей, созидающее существ из переживаемых-отношений (например, такой предмет, как сама общность – ранее в природе не существующий).

Abstract: In this article the treatment according to which scenic action in one way or another "displays" is analyzed deeply implanted in classical philosophy or "expresses" life, the tragedy and the comedy act as typical forms of such reflection — as well as typical forms of expressiveness which the limelight gives often to the banal vital phenomena – "condensing" them, rejecting routine, not typical and minor, and exposing most "essential" on the foreground.Overcoming of the general metafizichnost and spirit of Education induces to address to real historical roots of tragic action. Removal it from under exclusive aegis of a panlogizm allows to plan the real bases of poetics. As the main method thus acts the historical reconstruction in no small measure connected with search and the statement of "basis", in which real and historical conditions of an origin still directly visible. They, according to the author, are connected with initiation of a special condition of ecstasy (in a number of researches identified with a spiritualizing), releasing its testing from influence of the instincts which indissolubly binding existence with are (isolated) life - in - a body. Framework similar experience caused emergence of special (virtual) reality – as realities of possible interactions (opposite reality of coexistence of ranks of the separate isolated beings and sushchnost). Universality of human life forms such space of opportunities creating beings from the endured - the relations (for example, such subject, as a community – earlier in the nature not existing)