Criminal and administrative law: mutual influence, development trends and controversial issues of realization of legal responsibility

Dubovik Ol'ga Leonidovna Doctor of Law Chief Scientific Associate, Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences 119019, Russia, g. Moscow, ul. Znamenka, 10 trednikova@yandex.ru Other publications by this author

В одном из старейших и известнейших университетов Европы – во Вроцлавском университете 26-го сентября 2016 г. состоялась чрезвычайно значимая в научном отношении конференция, посвященная обсуждению более, чем актуальных проблем современного польского права и права ряда иных европейских стран. Тема конференции была сформулирована многообещающе: «На стыке уголовного права и права проступков: материально-правовые и процессуальные проблемы». Такая формулировка вполне оправдана, ведь конференция была организована в честь 70-летия профессора Марка Боярского, ректора Вроцлавского университета, известного специалиста в области уголовного и административного права, соавтора Комментария к Кодексу проступков Республики Польша^[2], автора множества публикаций, в том числе об административной ответственности за экологические правонарушения, о кодификации уголовного и административного законодательства, о спортивном праве и др. ^[4] В конференции приняли участие не только польские ученые из университетов и научных центров Варшавы, Белостока, Люблина и других городов, практики, но и представители научно-криминалистического сообщества иных стран (Литвы, России и др.) Открыл конференцию декан факультета права, управления и экономики Вроцлавского университета, а работа собрания была организована в двух сессиях, председателями которых, соответственно, были проф. Рышард А. Стефаньски (R.A.Stefanski) и проф. Томаш Калиш (T.Kalisz). Выступления докладчиков завершались в обеих сессиях глубокой и плодотворной дискуссией. По окончании научного обсуждения состоялось вручение Юбилейного издания в честь проф. М.Боярского (в двух томах, носящих то же название, что и конференция-общим объемом 928 с.)^[1]. Завершилась конференция прекрасным концертом Вроцлавского фестивального оркестра имени Й. Штрауса под руководством проф. Яна Мёдека (JanMiodek), одним из солистов которого был приглашен по этому случаю российский скрипач.

Основное внимание участников конференции привлекли четыре доклада. Первый из них сделала профессор Института правовых наук Польской Академии наук (Варшава) Иоланта Якубовска-Хара (JolantaJakubowska-Hara) на тему «Предложения изменений в системе реакции на правонарушения. Избранные проблемы». Она подчеркнула, что, во-первых, реформа законодательства о правонарушениях является динамичным процессом, а во-вторых, что далеко не все попытки совершенствования этого сегмента права следует признать удачными.

Данные исходные положения значимы, на мой взгляд, и для оценки законотворческих тенденций в России в связи с многочисленными дополнениями и изменениями КоАП РФ и работой над проектом нового Кодекса об административных правонарушениях, а также принятием Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации от 8 марта 2015 г. (В этот Кодекс уже были внесены изменения федеральными законами от 29 июня 2015 г. № 190-ФЗ и от 30 декабря 2015 г. № 425-ФЗ), хотя с момента вступления в силу ныне действующего КоАП РФ прошло всего 15 лет и никаких принципиальных социальных, политических и экономических перемен не наблюдается, равно как и с криминологической точки зрения ситуация достаточно стабильна: административно-наказуемых проступков совершается бесчисленное множество; их профилактика остается сложнейшей проблемой; их наказуемость не всегда отвечает началам справедливости и законности; их латентность высока; реакция общества на административно-правовые запреты далеко неоднозначна (достаточно привести примеры административных штрафов за нарушения правил дорожного движения). Кроме того, справедливы во многом высказываемые в последнее время мнения о слиянии административной и уголовной ответственности, об отсутствии дифференциации санкций и проч.

Но, возвращаясь к тому, о чем говорила И.Якубовска-Хара, отмечу, что она считает удачной реформу польского законодательства о производстве по делам об административных правонарушениях, завершившуюся принятием в 2001 г. соответствующего Кодекса. При этом, подчеркнула докладчик, материально-правовое регулирование было осуществлено 45 лет назад и даже современные частичные новеллизации не могут нивелировать создавшиеся диспропорции. Она напомнила присутствующим, что работы над проектом нового Кодекса о проступках начались практически одновременно с подготовкой нового УК РП (УК РП был принят 6 июня 1997 г. (Dr.U.Nr.88, por. 553), Кодекс правонарушений был принят 20 мая 1971 г). За несколько дней до момента вступления в силу (28 августа 1998 г.) УК РП была проведена существенная реформа законодательства об ответственности за административные проступки – и материально-правовая и процессуальная, которая ориентировалась на приведение этого регулирования в соответствие с новой регламентацией уголовно-правовых отношений. Тем не менее, процессуальные аспекты были всё же обновлены, а в отношении материально-правовых оснований ответственности работы продолжились усилиями кодификационных комиссий 2002 г. и 2013 г. и до сих пор не завершены. И. Якубовски-Хара считает, что создание нового Кодекса проступков является бесспорной и срочной очередной задачей.

Помимо оценок этапов работы по реформированию законодательства докладчик подробно охарактеризовала различия между уголовным правом и правом проступков в плане реакции на нарушение закона: Кодекс проступков кроме пенальных мер реакции предусматривает также средства социально и воспитательного воздействия. Она отметила, что в праве проступков речь идет о различной степени общественной опасности нарушений закона: от посягательств на управленческие отношения до деяний striсte уголовных, имеющих при наличии отягощающих признаков аналоги в запретах УК РП. Каталог средств социального воздействия является открытым, а законодатель называет только три из них: извинение, обязательство несовершения такого рода действий и обязательство восстановления предшествующего состояния (ст. 39 §4). И. Якубовска-Хара подвергает сомнению целесообразность сохранения этих средств в новом Кодексе проступков. Она подробно проанализировала цели и особенности применения воспитательных мер, каталог которых тоже открыт. При этом, регулирующая эти меры ст. 41 Кодекса проступков, по её мнению, является весьма неопределенным предписанием, порождающим возможности различного толкования, в том числе относительно таких вопросов, как определение субъекта и предмета. Это, в свою очередь, затрудняет использование данной нормы. Докладчик подчеркнула, что если данная норма действительно должна выполнять функцию альтернативы наказанию, не говоря уж о том, что, по мнению некоторых теоретиков, она в качестве реакции на проступок должна носить характер приоритетный, то она (эта норма) безусловно нуждается в обновлении.

Дискуссия, последовавшая за докладом, в основном касалась целесообразности сохранения воспитательных мер в Кодексе проступков и необходимости описания правонарушающих поведений в нормах Кодекса детально или иным образом.

Надо сказать, что эти проблемы актуальны и для разработчиков проекта нового КоАП РФ. Действительно, подробно описать все признаки деяния (особенно объективной стороны) вряд ли возможно. Российский законодатель во многих случаях использует оборот «нарушение правил», стремясь охватить все разнообразные виды правонарушающего поведения этой абстрактной формулой, оставляя её раскрытие доктрине – в комментариях, а также практике – в судебных и административных решениях. Но, конечно, оптимальным было бы описание в норме–запрете основных признаков деяния, включая его последствия (для материальных составов). Понятно, что это нереально ввиду многообразия действий, их результатов. Но тем не менее, в каждом конкретном случае законотворческого решения о том или ином административно- или уголовно-правовом запрете приходится взвешивать плюсы и минусы обобщенных/абстрактных и детализированных описаний деяния. В этом плане многие соображения, высказанные И. Якубовско-Харой, заслуживают внимания. Более того, проблема санкций стоит в нашем правопорядке более, чем остро. Не место здесь говорить об уровне репрессии, количестве лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, то есть о классических темах аболиционизма и иных проблемах уголовной политики, поскольку они очевидны и о них пишут много, всегда и безустанно. Но! Об административной репрессии пока что сказано мало. Это считается не стоящей внимания мелочью. Никто из административистов и криминологов у нас не пытается оценить: давление административной репрессии на общество в целом, на наиболее затронутые социальные группы; эффективность административных взысканий; профилактический потенциал административно-правовых запретов и иные показатели. Отдельного исследования, по моему мнению, заслуживает, собственно говоря, феномен взаимовлияния уголовно-правовых и административно-правовых запретов, санкций, процессуальных принципов, ограничений и иных правовых институтов, правовых общностей и отдельных норм. Одним словом, тезисы и аргументы И. Якубовкой-Хара стимулируют обсуждение старых и вновь возникающих проблем, общих для российского и польского (и не только для них) права.

Первая сессия была продолжена докладом профессора кафедры уголовного процесса и криминалистики Университета Лодзи Томаша Гжегорчика (TomaczGrzegorczyk) на тему: «Отстранение правоуполномоченных представителей за общие и финансовые проступки», то есть посвященным весьма специальным проблемам. Он, в основном, анализировал вопросы, возникшие в связи с новеллизацией законодательства, проведенной 20 февраля 2015 г.

Следующий доклад, открывший вторую сессию, был тоже посвящен весьма важной – с практической и доктринальной точек зрения - проблеме: наказанию и иным уголовно-правовым средствам реакции в условиях мультикультурных современных обществ. Этот доклад был озвучен известным польским ученым, профессором в отставке Университета имени Адама Мицкевича в Познани Анджеем Шварцем (A.J.Szwarc), специалистом в области уголовного, административного, спортивного права, одним из ведущих интеллектуалов польского права. Он проанализировал с новых позиций банальный тезис о том, что мультикультурность общества не является новым феноменом, но имела место в самые разные периоды истории человечества, по разному на отдельных континентах, в отдельных странах, в том числе и в Польском государстве. А.Шварц подчеркнул, что этот феномен мультикультуры ныне приобретает новые и особые черты и значение в связи с миграцией и кризисами, возникшими в Европе и мире. Он обратил внимание участников конференции на то обстоятельство, что возникают проблемы применения не только локального, но и уголовного права в отношении иностранцев и лиц, культурно отчужденных, которые становятся субъектами деяний, за совершение которых должна наступить ответственность. А Шварц обозначил факторы, определяющие разнородность восприятия запретов, и сформулировал четыре позиции, связанные с ответственностью иностранцев. Это:

во-первых, подлежит ли иностранец уголовно-правовым правилам места пребывания, либо может ссылаться в какой-то степени на правила, определяемые иной культурой, не соответствующей модели локального (национального) права;

во-вторых, может ли локальное (в данном случае польское) право в этой ситуации безусловно быть применено к иностранцам и лицам, представляющим иные культуры, за деяния, которые предусмотрены польским уголовным правом, или «иностранность» субъекта либо принадлежность его к иным системам ценностей может обосновывать какие бы то ни было исключения;

в-третьих, может ли «иностранность» или принадлежность к иным системам ценностей в какой-то степени оправдать безусловное применение в отношении иностранцев и лиц - представителей иных культур средств Уголовно-правовой реакции, предусмотренных польским уголовным правом (здесь А. Шварц говорил об ошибках о факте совершения деяния, ошибках о праве, ошибках об обстоятельствах, исключающих преступность деяния);

наконец, в-четвертых, он задался вопросом, могут ли в уголовном праве, обязывающем в месте совершения деяния, охраняться те правовые блага и ценности, которые локально признаются требующими защиты, или те, которые охраняются в государствах происхождения субъекта либо признаваемой им системой ценностей.

Отмечу, что все эти тезисы А. Шварца приобретают особую актуальность в связи с «открытием границ», осуществленным канцлером Германии, и конфликтами, возникшими в этой связи, учитывая рост общей криминальной преступности, рост числа и географии террористических актов и иные негативные явления.

А. Шварц подчеркивает, что мультикультурность есть и будет постоянным фактором, влияющим на применение национального уголовного закона, его исполнение – и с этим приходится смириться. При этом, он отнюдь не отстранился от проблемы, возникающей в связи с осознанием субъектами преступлений справедливости назначенной им кары даже в том случае, если это не соответствует их убеждениям.

Доклад А. Шварца элегантно обозначил целый ряд юридических проблем, возникших в современном демократическом государстве в связи с военными, экологическими, религиозными, межнациональными и иными конфликтами. На самом деле миграционные волны меняют ситуацию – правовую, экономическую, социальную – многих стран Европы, правда, пока что в наименьшей степени – Польши, учитывая её твердую позицию в отношении принятия беженцев, но, тем не менее, вопросы, сформулированные проф. А. Шварцем, обращены ко всем ученым и практикам, занятым в сфере правонарушающего поведения мигрантов/иностранцев и возможных кар применительно к ним. Его доклад вызвал множество вопросов и реплик и был оценен участниками конференции как чрезвычайно значимый повод для дальнейшей дискуссии – не только правовой, но и политической.

Вторая сессия, помимо доклада А. Шварца ознаменовалась глубоким и содержательным выступлением проф. Войтка Радецкого (W.Radecki), представителя академической науки (Институт правовых наук Польской академии наук), ученого, чьи труды широко известны в нашей стране уже на протяжении 30 лет. В. Радецкий очень остро и неоднозначно озаглавил свое выступление: «Административное уголовное право» и во многом оправдал такой резкий и непривычный для большинства юристов подход. При этом он аргументировал свою позицию ссылкой на зарубежное право (чешское). Приведу главные положения, сформулированные ученым, хотя по ходу своего выступления он неоднократно ссылался на быстро/мгновенно меняющиеся позиции законодателя и необходимость поправок к выдвинутым им тезисам и приводимым фактам. Главная цель его доклада состояла в попытке сопоставить преступления, правонарушения и административные деликты, как они понимаются и регулируются в трех родственных, но всё же отличающихся правовых системах, то есть в польском, чешском и словацком законодательствах. Действительно, такое сопоставление должно базироваться на глубоком понимании и проникновении в правовую культуру названных государств и, может быть, дополнительные трудности анализа и оценок порождаются именно сходством правовых систем и законодательных решений. Но в своем докладе проф. В. Радецкий более чем успешно преодолел методологические затруднения, подходя к оценке соответствующих правовых регулирований, в чем-то различных, в чем-то схожих, с одной позиции – найти общие и отличительные черты и определить наибольшую полезность того или иного правотворческого решения для избежания ошибок и просчетов. Изложу основные мысли, озвученные В. Радецким на конференции и вызвавшие оживленную дискуссию, множество вопросов к докладчику.

Свое выступление В. Радецкий начал с небольшого исторического обзора четырех уголовных кодексов, действовавших с момента образования Первой Чехословацкой Республики и Второй Республики Польша, т.е. с 1918 г. Это – австрийский УК 1852 г., немецкий УК 1871 г., венгерский УК 1878 г., российский УК 1903 г., действие которых с момента образования указанных государств распространялось на отдельные их части (территории). Все четыре кодекса предусматривали три вида посягательств: преступления, проступки и правонарушения. Если в Польше в 1932 г. проблема кодификации уголовного законодательства была решена, то в Чехословакии в мирное время попытки устранить дуализм австрийского и венгерского уголовного законодательства не были столь успешными. После Второй мировой войны в обеих странах сформировалась тенденция сближения уголовного законодательства с советскими подходами к регулированию уголовно-правовой ответственности. В. Радецкий охарактеризовал отдельные законодательные акты и подчеркнул, что в Польше 1961 г. ознаменовался «полным отделением права проступков от уголовного права». При этом, помимо УК Польской Народной Республики ответственность за преступления устанавливалась и в других законодательных актах, что сохранилось и до наших дней.

В Чехословакии был принят Закон от 18 декабря 1969 г. о проступках. В обеих странах в конце 80-х – начале 90-х годов начался процесс реформирования законодательства. Так, хотя в 1990 г. (когда ещё существовала Федерация) был принят Закон о проступках – отдельно Чешским Народным Советом и Словацким Народным Советом, текст которого был идентичен, но впоследствии благодаря многочисленным изменениям оба закона приобрели значимые отличия. Новые Уголовные кодексы были приняты в Польше 6 июня 1997 г., в Чехии – 8 января 2009 г., в Словакии – 20 мая 2005 г.

Далее В. Радецкий остановился на концепциях ответственности пенального типа, подчеркнув, что наибольшее внимание чешские специалисты уделяют административным деликтам юридических лиц и физических лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность. Он также отметил, что ни в Польше, ни в Словакии нет общего закона, регулирующего принципы ответственности за административные деликты, обстоятельства, устраняющие ответственность, давность и т.п. Исходят из применения предписаний о производстве по административным делам. Но в Чехии 12 июля 2016 г. был принят Закон об административной ответственности, который вступил в силу с 1 июля 2017 г. Согласно этого Закона деликты (за исключением дисциплинарных) считаются административными правонарушениями. Ответственность физических лиц строится на принципе вины – умышленной и неосторожной, а юридические лица и индивидуальные предприниматели могут быть привлечены к ответственности без вины. Но и этот Закон не имеет Особенной части (составы административных деликтов содержатся во множестве специальных отраслевых актов), хотя включает нормы процессуального характера^[3].

В. Радецкий считает, что провести в Польше аналогичную работу сложно и целесообразнее ввести административные деликты в ткань уголовного права, проведя новеллизацию санкций, повысив их верхнюю и нижнюю границы, соответственно в 60 и 600 раз, отбросив идею о том, что ответственность за деликты не является по сути уголовной ответственностью. И это отчетливо видно в случае наказания юридических лиц. В подтверждение своей позиции он проанализировал предыдущие и новые редакции польских «озонового» закона (Закон от 16 мая 2015 г. О веществах, уничтожающих озоновый слой, а также о некоторых парниковых газах // Dz.U. poz. 881.) и Закона об экспериментах над животными (Закон от 15 января 2015г. Об охране животных, используемых в научных или образовательных целях// Dz.U. poz. 266), в которых из триады «преступления – проступки – административные деликты» исчезло одно из звеньев. В первом из этих Законов в разделе 8 «Уголовно-правовые предписания» в ст. 38-41 сформулированы составы проступков, за совершение которых предусматривается и санкция в виде ареста. Во втором Законе в разделе 9 «Уголовно-правовые предписания» составы преступлений определены в ст. 66 и 67, проступков уже нет, а в разделе 10 «Административные наказания» регулируется ответственность за несколько десятков административных деликтов (ст. 69), границы наказания – от 1000 до 50000 злотых и обстоятельства, учитываемые при назначении наказания (ст. 70), а также регулирующие другие вопросы.

Разумеется, идеи В. Радецкого вызвали острую дискуссию, в ходе которой спорили в основном о целесообразности сохранения триады «преступления – проступки – административные деликты», позитивных и негативных последствиях этого. В одном все принявшие в ней участие были всё же согласны: проблема актуальна, сложна, требует самого пристального внимания, нуждается в решении.