注释,注释: В настоящей статье рассматриваются особенности английского юридического языка как объекта переводоведения. Английский язык в настоящее время является преобладающим языком международных отношений и бизнеса и играет значительную роль в качестве юридического языка в рамках Европейского Союза. Юридический английский теперь – это глобальное явление. Это стиль английского языка, используемый юристами и другими юристами-профессионалами в процессе своей работы. Более того в условиях глобализации английского языка необходимо тщательно подходить к вопросу перевода английского правового языка, что исключит ошибки в общей системе международного права. Поэтому целью данной статьи является рассмотрение уникальных признаков юридического английского языка, которые связаны с его происхождением, а также терминологией, лингвистической структурой, лингвистическими особенностями и пунктуацией. Используются описательный, сопоставительный методы, метод прикладного сравнительного правоведения. Делается вывод о том, что английский юридический язык сформировался под влиянием более ранних языков, используемых в правовой системе, что отражается в современной юридической терминологии и лингвистической структуре английского юридического языка и требует внимания при переводе. Учет этих особенностей, безусловно, поможет переводчику-юристу в работе с англоязычными текстами правового характера.

Abstract: This article examines the peculiarities of the legal English language as the object of translation studies. Currently, English language is dominant in international relations and business, and plays a significant role as legal language within the European Union. Legal English is a global phenomenon. This style of English language is used by the lawyers and other legal experts in their work. In the conditions of globalization of English language, it is necessary to be scrupulous about translation of the legal English in order to avoid inaccuracies in the entire system of international law. Therefore, the goal of this article consists in consideration of the unique characteristics of legal English associated with its origin, terminology, linguistic structure, linguistic peculiarities, and punctuation. The work employs descriptive method, comparative method, and method of applied comparative jurisprudence. The conclusion is made that legal English developed under the influence of languages previously used in the legal system, which is reflected in modern legal terminology and linguistic structure of the legal English language and requires attention in translation. Taking into account the aforementioned peculiarities would be of much help the legal translator in working with legal texts in English language.

注释,注释: В статье проводится исследование перевода юридических текстов, поскольку именно юридический перевод сопряжен с большим количеством трудностей как лингвистического, так и экстралингвистического характера. От переводчика требуется хорошая лингвистическая подготовка, соответствующие переводческие навыки и глубокие знания национального и международного уголовно-процессуального или гражданского процессуального права. Поставленная задача сконцентрирована, с одной стороны, на выявлении типологии общих лингвистических и переводческих проблем правовых документов, а с другой стороны - фокусируется на выявлении особенностей этих проблем в зависимости от квалификации специалиста, осуществляющего юридический перевод. Основные свойства юридических текстов рассматриваются с точки зрения прикладного сравнительного правоведения. Используются сопоставительный, описательный и др. методы. Междисциплинарный подход к исследованиям в области юридического перевода является логичным решением для анализа возникающих проблем. В статье приводятся некоторые ошибки перевода юридических терминов на примере английского, польского и итальянского языков. Автор приходит к выводу, что переводчику без юридической практики сложно осуществлять перевод юридических текстов, в также вносит предложение по составлению методических рекомендаций.

Abstract: This article explores the translation of legal texts, as it is usually fraught with a variety of challenges of linguistic and extralinguistic nature. The translator must have a strong command of linguistics, translation skills and profound knowledge of national and international criminal-procedural of civil-procedural law.  Focus is made on the one hand on determination of typology of general linguistic and translation problems pertaining to legal documents, and on the other – on identification of peculiarities of these problems depending on qualification of a specialist doing legal translation. The main characteristics of legal texts are viewed from the perspective of applied comparative legal science. Interdisciplinary approach towards research in the area of legal translation is a logical solution for the analysis of emerging problems. The article demonstrates some mistakes in translation of legal terms on the example of English, Polish, and Italian languages. The author comes to the conclusion that for a translator without the background of legal practice it is difficult to do the translation of legal texts; as well as submits a proposal on comprising methodological recommendations.

注释,注释: Предметом исследования является анализ статей 8 и 21 Конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей 1980 г. и пункта 1 статьи 244.11 ГПК РФ о круге лиц, наделенных правом на защиту прав опеки над ребенком или прав доступа к нему. Объект исследования - отношения, возникающие между лицом, обладающим правом на иск, и национальным судом государства, на территории которого находится неправомерно перемещенный или удерживаемый несовершеннолетний. Автор отмечает, что круг правообладателей, отраженный в указанных актах, является не вполне конкретизированным; предлагается доработать положения ГПК РФ. Автором использовались такие методы исследования как логический, системный, сравнительно-правовой и формально-юридический и другие. Основными выводами проведенного исследования являются: несовершенство положений ГПК РФ о лицах, наделенных правом на иск о защите прав опеки и прав доступа; спорность выводов ЕСПЧ по конвенционным делам; проблемным является создание ЕСПЧ прецедента о признании прав доступа лиц, замещавших родителей. Особым вкладом автора в исследование темы являются формулируемые предложения по устранению пробелов в российском процессуальном законодательстве: о признании правообладателем ребенка, достигшего возраста 14 лет (с выделением ему представителя в лице адвоката); расширению списка лиц, наделенных правом на иск; о непризнании прав опеки и прав доступа генетических родителей ребенка, не указанных в актовой записи. Научная новизна заключается в комплексном анализе нормы пункта 1 ст. 244.11 ГПК РФ и ее соотношении с положениями Конвенции 1980 г.

Abstract: The matter under research is Articles 8 and 21 of the International Child Abduction Convention of 1980 and Clause 1 of Article 244.11 of the Code of Civil Procedure of the Russian Federation, the legal acts that establish a scope of persons who have the right to claim custody or access to a child. The object of the research is the relations arising between an individual that has the right to make such a claim and the national court of the country where an under-aged child has been unlawfully taken or where such a child is wrongfully retained. The author notes that legal acts do not provide a clear scope of persons thus she offers to make amendments to the Criminal Procedure Code of the Russian Federation. In her research the author has used such methods as logical analysis and systems approach, comparative law methods, formal law methods and others. The main conclusions of the research demonstrate imperfection of the current Criminal Procedure Code of the Russian Federation on persons who have the right to claim custody or access rights; contestability of conclusions made by the European Court of Human Rights on convention affairs; and problematic creation of the European Court of Human Rights precedent about recognition of rights of access for individuals who substitute for parents. The author's special contribution to the topic is her suggestions on elimination of problems in the Russian procedural law, recognition of a child over 14 years old as a rightholder (and giving him or her a lawyer as a representative), extention of the list of individuals who have the right to make aforesaid claims and non-recognition of custody and access rights in case genetic parents are not proved by the legal entry. The scientific novelty of the research is caused by the fact that the author carries out a complex analysis of the provisions of Clause 1 of Article 244.11 of the Code of Civil Procedure of the Russian Federation and how it correlates to the provisions of The Convention of 1980. 

注释,注释: Предметом исследования является анализ нормы абзаца 2 ст. 13 Конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей 1980 г. об учете мнения ребенка при рассмотрении судом вопроса о его возвращении в государство обычного проживания. Объект исследования – отношения, возникающие при разрешении трансграничных споров о защите прав опеки и прав доступа. Автором отмечается несовершенство положений, касающихся выявления мнения ребенка. Особое внимание уделяется позициям ЕСПЧ, судов России и Италии; формулируются предложения по совершенствованию российского законодательства, направленного на реализацию норм указанной Конвенции. В качестве основной цели автором определен анализ правовых, теоретических и практических аспектов выявления и учета мнения ребенка, незаконно перемещенного в другое государство или удерживаемого в нем. Для ее достижения в ходе исследования были использованы общенаучные (логический, системный и герменевтический) и частнонаучные (сравнительно-правовой, формально-юридический) методы. Новизна исследования заключается в комплексном анализе нормы абзаца 2 ст. 13 Конвенции 1980 г., подходы к пониманию и использованию которой на практике являются неоднозначными: термины «возражение ребенка», «мнение ребенка» и «согласие ребенка» не являются идентичными, что необходимо отразить в российском праве; мнение ребенка должно учитываться как на стадии рассмотрения анализируемого вида споров, так и на стадии исполнения решения суда, предписывающего возвращение ребенка в страну его постоянного проживания; установление минимального возраста в 7 лет, по достижении которого следует обязать суды выяснять мнение ребенка при разрешении трансграничных споров на основании норм Конвенции 1980 г.

Abstract: The subject of this research is the analysis of the regulations of the Chapter 2, Article 13 of the adopted in 1980 Hague Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction pertinent to taking into account child’s opinion in judicial consideration of the question on child’s return to the country of habitual residence. The object of this research is the relations established in the context of settling cross-border disputes on protection of custody and visitation rights. The author underlines the flaws in regulations that determine child’s opinion. Special attention is given to the position of the European Court on Human Rights, courts of Russia and Italy. The article formulates recommendations on improving legislation of the Russian Federation aimed at implementation of norms of the Convention. The main research objective lies in the analysis of the legal, theoretical and practical aspects of determining and consideration of child’s opinion, who has been unlawfully relocated to another county and retained therein. The scientific novelty consists in comprehensive examination of the regulations of Chapter 2, Article 13 of 1980 the Convention, known for the ambiguous approaches towards interpretation and application: the terms “child’s objection”, “child’s opinion” and “child’s consent” are not identical, which needs to be reflected in the Russian legislation; child’s opinion should be taken into account at the stage of judicial consideration, as well as enforcement of court decision pertinent to return of a child to the country of habitual residence; establishment of minimum age of 7 years old, upon attainment of which the courts are obligate to find out child’s opinion in settling cross-border disputes based on regulations of the 1980 Convention.

注释,注释: Незаконное перемещение ребенка в другую страну не всегда влечет его возвращение в государство обычного проживания. Одной из причин отказа в возвращении является «адаптация ребенка в новой среде», однако ни в Конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей от 25.10.1980 г., ни в российском законодательстве содержание этого термина не раскрывается. Нет единства взглядов и в судебном и доктринальном толковании. Соответственно, проблемы возникают и при применении этой Конвенции. Автором, исходя из анализа позиций Европейского Суда по правам человека, судебной практики Италии, России и других государств, предпринята попытка выявить квалифицирующие признаки понятия «адаптация ребенка в новой среде». В работе обосновывается необходимость его новой практической интерпретации, включающей как характеристику внешней стороны «новой среды» (социума), так и анализ внутренней составляющей (семьи, где ребенок живет после его перемещения). В итоге делается вывод о необходимости принятия дополнительного протокола к указанной Конвенции, включающего критерии, позволяющие национальным судам однозначно толковать анализируемый термин. Годичный срок, по истечении которого можно ставить вопрос об адаптации ребенка, не всегда отвечает его интересам, поэтому автором предлагается в этом же дополнительном протоколе предусмотреть право сторон процесса просить суд устанавливать факт адаптации несовершеннолетнего в новой среде ранее этого срока. Ввиду того, что на практике реализация части судебных решений о возврате ребенка затруднена, требуется разработка единообразного механизма их исполнения.

Abstract: The unlawful relocation of a child to another country does not always entails his return to the country of ordinary residence. One of the reasons of refusal to return is “child’s adjustment to the new environment”; however, neither the Hague Convention of 25 October 1980 on the Civil Aspects of International Child Abduction, nor Russian legislation reveals this term. There is no unanimity of vies in the judicial and doctrinal interpretation. Therefore, the problems emerge in application of the aforementioned Convention. Based on the analysis of regulations of the European Court on Human Rights, as well as case law of Italy, Russia and other countries, the author makes an attempt to determine the qualifying features of the concept of “child’s adjustment to the new environment”. The article substantiates the need for its new practical interpretation, including the characteristics of the outside actor of “new environment” (society) and the analysis of inner component (the family, in which a child lives prior to relocation). The conclusion is made on the necessity to adopt an additional protocol to the Convention, which contains the criteria allowing the national courts to unambiguously interpret the term under consideration. After the termination of one-year adaptation period, the child’s interests are not always respected, therefore, in the new additional protocol, the author suggests envisaging the right of both parties involved to request the court to establish the fact of adjustment of a minor child to the new environment earlier than the fixed period. A uniform mechanism must be developed for solving the difficulties of practical implementation of court decisions.