注释,注释: Предметом статьи является исследование истории развития института акцессорных обязательств и его постепенного «проникновения» в российское право. Рассматривается генезис категории «акцессорность» в римском праве, в рамках которого получила распространение ее первоначальная формула: «действительность акцессорного правоотношения предопределена действительностью основного правоотношения». Раскрываются особенности эволюции акцессорности в отечественном праве. В гражданском праве дореволюционной России акцессорность долгое время «игнорировалась». В советский период в цивилистической науке укоренилось отождествление терминов «обеспечительное обязательство» и «акцессорное обязательство». В наши дни в российском праве понятие «акцессорность» отождествляется с обеспечительным обязательством. Авторы приходят к выводу о многоаспектности категории «акцессорность». В целом, в ходе развития права, понимание акцессорных обязательств претерпело существенные изменения, пройдя путь от восприятия акцессорности как некоего обязательства, обеспечивающего возврат долга и передачу «принадлежности» к проданному товару до её отождествления с обеспечительными обязательствами в целом. Постепенно в правовой доктрине закрепилось мнение, что свойством акцессорности обладают разные типы обязательств, а каждый из них имеет свои характерные черты и обладает своей спецификой.
Актуальность избранной темы определяется рядом проблемных вопросов, которые до настоящего времени не нашли своего отражения в российской цивилистической науке. Так, законодательство РФ не содержит легального определения понятия акцессорных обязательств. В свою очередь, в доктрине гражданского права также отсутствует единство мнений по данному вопросу. Авторы полагают, что сложившаяся ситуация, особенно в условиях действия гражданского законодательства, подвергшегося глубокому реформированию в 2012-2015 гг., не способствует единообразию понимания сущности акцессорных обязательств и оптимизации их доктринального толкования. Методологическая база исследования представлена общенаучными методами, такими, как анализ и синтез, и иные методы научного познания: сравнительно-правовой, историко-правовой, логико-юридический, герменевтический, диалектический, логический.

Abstract: The subject of the article is the examination of evolution of the institution of accessory obligations and its gradual “infiltration” into Russian law. The author reviews the genesis of the category of “accessority” in Roman law, within the framework of which its initial formula “the validity of the accessory legal relationship is predetermined by the validity of the basic legal relationship" gained widespread. Description is given to the peculiarities of evolution of accessority in Russian law. In civil law of pre-revolutionary Russia, accessority was being neglected for a long time. In the Soviet period, the identification of the terms “security obligation” and “accessory obligation” established in civil science. Currently, in Russian law, the concept of “accessority” is identified with the security obligation. The conclusion is made on versatility of the category of “accessority”. In the course of the development of law, the concept of accessory obligations undergone significant changes – from perception of accessority as a certain obligation that ensures the repayment of debt and the transfer of “belonging” to the sold goods towards its identification with security obligations as a whole. With time, the opinion that accessority is attributed to different types of obligations with own features and specifics, has established in the legal doctrine. The relevance of the selected topic is defined by a range of problematic questions, which have not been previously covered in Russian civil science. Thus, the legislation of the Russian Federation does not contain a legal definition of the concept of accessory obligations. The civil law doctrine also does not have a unanimity of opinion on the matter. The authors assume that the established situation, namely in the context of the civil legislation that has been fundamentally reformed in 2012 – 2015, does not contribute to unified understanding of the essence of accessory obligations and optimization of their doctrinal interpretation.