注释,注释: Предметом рассмотрения данной статьи становится небольшой отрывок из подготовительных материалов к роману Ф.М. Достоевского «Бесы», представляющий, по мнению авторов, законченный философский этюд. Данный отрывок, главным действующим лицом которого становится обычный постельный клоп, представляет ценность не только как наглядная иллюстрация, приоткрывающая дверь в творческую лабораторию великого русского писателя и демонстрирующая специфические особенности его художественно-философского метода, но еще и как образно-символическое предвидение или предчувствие вопросов, занимающих современную философию сознания. В частности, рассуждая о границах и пределах современной ему науки, Достоевский устами своих героев задается вопросом: «каково быть клопом?». Тот, кто хоть немного знаком с современным состоянием дел в философии сознания не может не почувствовать близкородственность подобной формулировки со знаменитой статьей Т. Нагеля «каково быть летучей мышью?», где этот вопрос и очевидная невозможность вразумительного ответа на него с точки зрения от третьего лица, используется как демонстрация нередуцируемости и фундаментальности точки зрения от первого лица – а значит и фундаментальной ограниченности науки.

Abstract: The subject of this article is a small chapter from the preparatory materials to Dostoevsky’s novel “Demons”, which in the authors’ opinion is a completed philosophical essay. This chapter, which lead character becomes a regular bedbug, represents value not only as a visual illustration that cracks a door into the creative laboratory of a prominent Russian writer and demonstrates the specific features of this artistic-philosophical method, but also as an imagery-symbolic insight or anticipation of the questions that engrosses the modern philosophy of mind. Particularly, reasoning on the limits and boundaries of the contemporary to Dostoevsky science, through his characters he questions: “what it is like to be a bedbug?” Those who at least merely familiar with the current situation within the philosophy of mind is bound to feel the close relation of similar wording with the famous article by T. Nagel “what it is like to be a bat?”, where this question and obvious failure of sensible answer from the third-person perspective, is used as a demonstration of non-reduction and fundamentality of the first-person perspective, and this the fundamental limitation of science.

注释,注释: В статье рассматривается этика Канта через призму общефилософской идеи метасубъектности, наиболее основательным теоретическим фундаментом для которой является предпринятое Кантом в «Критике чистого разума» обоснование принципов критического рационализма. втор статьи показывает, как идея метасубъекта (трансцендентального субъекта), введенная Кантом в теории познании, отражается на его трактовке ряда важнейших традиционных концептов этики, таких как «моральный субъект», «свобода воли» и, особенно, «автономия». С понятием автономии и его интерпретацией Кантом оказывается связан ряд вытекающих проблем, в частности, проблема морального зла и проблема ответственности, «авторства» поступков. Методология исследования предполагает опору непосредственно на тексты самого Канта с достаточно свободной их интерпретацией, а также компаративное исследование важнейших источников кантоведения на тему автономии. Оригинальность статьи очевидна в плане самой постановки вопроса, дающей возможность проследить концептуальную связь между трансцендентализмом Канта и рядом других родственных философских учений, вплоть до Упанишад в древности или же новейшего «открытого индивидуализма» Д. Колака и ряда концепций в духе «интегрального подхода» К. Уилбера.

Abstract: This article examines Kant’s ethics through the prism of general philosophical idea of meta-subjectivity, the most basic theoretical foundation for which is the embarked by Kant in the “Critique of Pure Reason” substantiation of the principles of critical rationalism. The author demonstrates how the idea of meta-subject (transcendental subject), introduced by Kant in the theory of cognition, affects his interpretation of a number of fundamental traditional concepts of ethics, such as “moral subject”, “freedom of will”, and especially “autonomy”. It turns out that the concept of autonomy and its interpretation by Kant is associated with a number of emanating problems, particularly the problem of moral evil and problem of responsibility, “authorship” of the doings. Methodology of the research leans directly on Kant’s texts with fairly loose interpretation, as well as comparative research of the key sources of Kant studies with regards to autonomy. The article allows tracing the conceptual link between Kant’s transcendentalism and other related philosophical teachings, all the way from Upanishads in Antiquity until the contemporary “open individualism” of D. Kolak, as well as the concepts in spirit of the “integral approach” of K. Wilber.

注释,注释: Актуальность статьи обусловлена популярностью мысленного эксперимента как одного из главных методов современной философии. Рассматриваются отличия мысленного и эмпирического эксперимента. Показано, что роль мысленного эксперимента далеко не сводится только к исследованию теорий на внутреннюю непротиворечивость, но что мысленный эксперимент может быть представлен и как самостоятельный, прежде всего, критический метод философского анализа, а также посредник между интуициями здравого смысла и абстрактными теоретическими конструктами. В этой связи отмечена роль мысленного эксперимента как важного инструмента исследования границ самой рациональности и формулирования «трудных проблем» философии. Отдельно автором рассмотрены различные стратегии использования мысленного эксперимента в нормативно-этических дискуссиях — на примере теорий и мысленных экспериментов Ф. Фут, А. Гевирта, Р. Нозика, Д. Томпсон и других. При этом автор отмечает близость мысленного эксперимента по своей нарративно-метафорической форме к художественной литературе, которая уже давно приобрела статус переводчика философских и нормативно-этических теорий на образный язык интуиции.

Abstract: The relevance of this article is substantiated by the popularity of thought experiment as one of the key methods of modern philosophy. The author examines the differences between the thought and empirical experiments. It is demonstrated that the role of thought experiment is far from being reduced to the study of theories of internal consistency, but rather that it can be presented as an independent, primarily, critical method of philosophical analysis, as well as a mediator between the intuitions of common sense and abstract theoretical constructs. Based on this, the author underlines the role of thought experiment as an important tool for examination of the limits of rationality itself, as well as formulation of the “complex issues” of philosophy. The article also reviews the various strategies of application of thought experiment in the normative ethical discussions – on the example of theories and thought experiments of Nozick, D. Thompson, and others. At the same time, the author notes the closeness of the thought experiment in its narrative-metaphoric form to fiction, which has already gained the status of an interpreter of the philosophical and normative-ethical theories onto the figurative language of intuition.

注释,注释: В статье рассматривается и критически анализируется популярная у некоторых современных ученых и философов точка зрения, согласно которой художественная литература лишена какой-либо познавательной функции, а ответить на «вечные вопросы» может только «серьезная» научная или научно-популярная литература. Полемизируя с подобным сциентистским подходом, автор статьи обращается к рационально-критической метафилософии, в рамках которой «вечные проблемы» относятся к ведению философии, а не науки. Обосновывается проблемно-динамическое понимание философии, как ядра критической рациональности, и, следовательно, метатеоретического ядра самой науки. С этой метафилософской позиции автор статьи рассматривает творчество Ф. М. Клингера и Ф. М. Достоевского, доказывая на их примере возможность существования особого литературно-философского метода, наиболее релевантного для анализа этических проблем. Опираясь на мнение К. Макгинна, автор статьи обосновывает точку зрения, согласно которой художественная литература может выполнять в философии роль мысленной лаборатории. А при обращении к некоторым особенно сложным для философского анализа проблемам, художественная литература обладает даже более богатым и подходящим для осмысления этих проблем арсеналом средств.

Abstract: This article reviews and critically analyzes the popular among some contemporary scholars and philosophers point of view, according to which fiction lacks any knowledgeable function, and thus, only “the serious” scientific and scientific-popular literature is able to answer the “eternal questions”. Polemicizing with the similar scientist approach, the author refers to the rational critical metaphilosophy, within the framework of which the “eternal questions” pertain to pursuit of philosophy rather than science. The work substantial the problem-dynamic understanding of philosophy as the core of critical rationality, and therefore – metatheoretical core of the science itself. From such metaphilosophical perspective, the author examines the works of F. M. Klinger and F. M. Dostoyevsky, proving the possibility of existence of a specific literary-philosophical method, which is the most relevant for the analysis of ethical issues. Based on the C. McGinn’s opinion, the author justifies the point of view, according to which, fiction is able to perform the role of mental laboratory in philosophy. In reference to the certain most complicated for the philosophical analysis problems, fiction possesses even richer and more suitable range of methods for understanding of these issues.

注释,注释: Статья посвящена выяснению методологических оснований для сравнительного исследования этики Канта и Достоевского. До сих пор среди исследователей творчества великого русского писателя нет консенсуса по вопросу о том, был ли Достоевский знаком, хотя бы в общем, с философией Канта. Автор прибегает к анализу широкого круга литературы, посвященной теме "Достоевский и Кант", а также к анализу и реконструкции концепций тех, в общем-то, немногочисленных мыслителей, которые в наибольшей степени могли повлиять на Канта и Достоевского, а также поспособствовать знакомству Достоевского с философией Канта. Обосновывается тезис о разработке Достоевским особого философско-литературного метода для осмысления нравственных феноменов, что делает возможным реконструкцию философии Достоевского на основе его художественных произведений и, следовательно, непосредственное сопоставление этики Канта и Достоевского. Кроме того, автор поддерживает и обосновывает идею Н. Н. Вильмонта о том, что Достоевский был знаком с основными идеями философии Канта через Шиллера. В заключительной части автор обосновывает тезис, согласно которому и этика Канта, и нравственная философия Достоевского имели по крайней мере один общий источник влияния — философию Ж.-Ж. Руссо. Все это вместе позволяет автору сделать вывод о методологической обоснованности сравнительного анализа этики Канта и Достоевского.

Abstract: This article is dedicated to the determination of methodological ground for comparative research of the ethics of Kant and Dostoyevsky. The researchers of Dostoyevsky creative works have not yet come to a consensus on the question of whether or not Dostoyevsky was familiar with Kant’s philosophy, at least in general. The author carries out an analysis of a broad circle of literature on the topic “Dostoyevsky and Kant”, as well as reconstruction of the concepts of a few thinkers, who could affect Kant and Dostoyevsky, as well as contribute to the introduction of Dostoyevsky to Kant’s philosophy. The work substantial the thesis about the formulation of a peculiar philosophical-literary method by Dostoyevsky for cognition of ethical phenomena, which makes possible the reconstruction of Dostoyevsky’s philosophy based on his compositions, and thus, direct comparison of Dostoyevsky’s ethics with Kant’s ethics. The author also supports and explains the idea of N. N. Vilmont that Dostoyevsky was familiar with the fundamental ideas of Kant’s philosophy through F. Schiller. In conclusion, the author underlines that Kant’s ethics and Dostoyevsky’s ethical philosophy had at least one common source of influence consisted in the philosophy of Jean-Jacques Rousseau. All of these together allows making a conclusion about the methodological substantiation of comparative analysis of the ethics of Kant and Dostoyevsky.

注释,注释: В статье анализируется этическая теория Канта в ее связи с методологическими аспектами его общей философии и ее центральной проблемой - определением понятия и границ разума. По мнению Канта, именно этика является высшей формой философии. В основе коперниканского переворота, совершенного в философии Кантом, лежит не столько введение контруктивизма в теорию познания, сколько возведение добра (доброй воли) в ранг единственного абсолюта. При этом хронология работ Канта не всегда совпадает с внутренней логикой движения его философии: от морального закона к звездному небу, т.е. от Критики практического разума к Критике чистого разума. Идея свободы как тождества воли и добра полагается Кантом в качестве ценностной матрицы, определяющей его конструктивизм в теории познания. Кант считал идею свободы главным постулатом практического разума, а значит и его главным пределом. При этом свобода понимается им как выход за пределы эмпирического субъекта и совпадение с трансцендентальным субъектом морали. Этот подход Канта соотносится с кризисом рациональности середины XX века, когда после важнейших открытий Эйнштейна, Бора и Геделя была поколеблена уверенность в возможностях человеческого разума познать объективную истину.

Abstract: The author of the article analyzes Kant's ethical theory in its communication with methodological aspects of his general philosophy and its central problem, definition of concept and bounds of reason. According to Kant, ethics are the highest form of philosophy. At the heart of the Copernican revolution made in philosophy by Kant there is not the constructivism introduction in the knowledge theory but bringing of the good (good will) to the level of the only absolute lies not so much. Thus the chronology of works of Kant does not always coincides with internal logic of movement of its philosophy: from the moral law to the star sky, i.e. from Criticism of practical reason to Criticism of pure reason. The idea of freedom as identities of will and good is necessary Kant as the valuable matrix defining his constructivism in the theory of knowledge. Kant considered idea of freedom as the main postulate of practical reason, so and its main limit. Thus freedom is understood by it as an exit out of limits of the empirical subject and coincidence to the transcendental subject of morals. Kant's this approach corresponds to crisis of rationality of the middle of the XX century when after Einstein, Bohr and Gedel's major opening the confidence of opportunities of human reason to learn an objective truth was shaken.

注释,注释: В статье рассматривается проблема теодицеи и ее значение в философии Канта и Достоевского. Автор пытается показать, что проблема теодицеи у Канта и Достоевского возникает в контексте вопроса о моральном идеале и проблемы свободы и ответственности. И, несмотря на различие подходов и очевидно различное понимание рациональности и методов философтвования, у двух мыслителей оказывается довольно много общих тем. В частности, одной из таких тем, возникающих как раз на пересечении двух проблемных дискурсов – соотношения абсолюта и свободы личности с одной стороны и проблемы совершенного морального идеала с другой, – и которая в равной мере интересовала и Канта и Достоевского, оказывается проблема своеволия, ее соотношение со свободой и автономией. Однако, несмотря на признание невозможности внешнего решения проблемы теодицеи, что как раз объединяет подходы обоих мыслителей, автор статьи, тем не менее, делает акцент на различном понимании Кантом и Достоевским самой свободы, а также пределов и логики морального сознания.

注释,注释: В статье рассматриваются проблемы развития постиндустриального общества и переход к информационному обществу как его новой стадии. Основное внимание уделяется определению и разграничению понятий знания и информации. Делается попытка всесторонне охарактеризовать и проанализировать понятие информации с учетом усиления роли информационных процессов в общественно-политической жизни.