注释,注释: Исследование посвящено вопросу об изменении понимания дизайна и его актуальном состоянии. Хотя дизайн возник на Западе, сегодня все большую роль в его развитии начинает играть Восток. Как продукт культуры модернизма дизайн изначально следовал принципу «форма следует за функцией», но после «семантического поворота» стал пониматься как смыслообразование, и форма последовала за смыслом. Однако сегодня понимание смыслов лишь через призму «языка» исчерпало себя, в дизайн начало приходить понимание того, что дизайн – это не только интеллектуально порождаемые смыслы, но и смыслы-ощущения, поэтому западные теоретики и практики дизайна стали искать альтернативные пути развития дизайна, что оказалось созвучно тому пути, которым сегодня идут на Востоке. Цель статьи - обобщить некоторые результаты альтернативного «языковому» пониманию дизайна на Западе и на Востоке. Предмет исследования - изменение способов смыслообразования в современном дизайне.  Методы исследования:
- методы синхронного и асинхронного анализа позволяют проанализировать трансформации в понимании дизайна как исторические, так и региональные;
- метод обобщения, включая сравнительный анализ, позволяет понять разницу подходов к проектированию и формообразованию в разных регионах. В статье современный дизайн представлен как мультикультурный процесс, где разные регионы вносят свой вклад в общую «теорию» дизайна. Однако, и актуальный сегодня восточный путь дизайна неоднороден. Здесь можно выделить японское видение дизайна – «созерцательный подход», предполагающий рефлексию ощущений, опору на личный опыт, а также только оформляющееся сегодня китайское видение дизайна. Потенциальный вклад Китая в развитие дизайна нам видится во включении «воплощённого сознания» в процесс проектирования, когда правильность выбранного решения определяется не только умозрительными расчётами, но «резонирует» с ощущениями проектировщика и заказчика, а также в концепции «живой формы», когда видятся не только композиционные или функциональные связи между элементами, но и связность их движений. Китайский подход можно назвать «витализирующим».

Abstract: The research is devoted to the issue of changing the understanding of design and its current state. Although design originated in the West, today the East is beginning to play an increasingly important role in its development. As a product of modernist culture, design initially followed the principle of "form follows function", but after a "semantic turn" it began to be understood as meaning-making, and form followed meaning. However, today the understanding of meanings only through the prism of "language" has exhausted itself, the understanding today is that design not only intellectually generated meanings, but also senses–sensations, therefore Western design theorists and practitioners began to look for alternative ways of developing design, which turned out to be consonant with the path that is being followed in the East today. The purpose of the article is to summarize some of the results of the alternative "linguistic" understanding of design in the West and in the East. The subject of the study is the change in the ways of meaning formation in modern design. Research methods used in the article are:
- methods of synchronous and asynchronous analysis, that allowed us to analyze transformations in the understanding of design, both historical and regional;
- the method of generalization, including comparative analysis, allows to understand the difference in approaches to design and shaping in different regions. The article presents modern design as a multicultural process, where different regions contribute to the general "theory" of design. However, the current eastern way of design is heterogeneous. Here we can highlight the Japanese vision of design – the "meditative approach", which involves reflection of sensations, reliance on personal experience, as well as the Chinese vision of design that is just taking shape today. We see China's potential contribution to the development of design in the inclusion of "embodied mind" in the design process, when the correctness of the chosen solution is determined not only by speculative calculations, but "resonates" with the feelings of the designer and the customer, as well as in the concept of "living form", when not only compositional or functional connections between elements are seen, but also the coherence of their movements. The Chinese approach can be called "vitalizing".

注释,注释: Статья посвящена вопросу понимания «тоскливой» красоты в разных культурах. Объект исследования – влияние представлений о тоске на понимание красоты в русской и корейской культуре. Цель исследования – определив и сопоставив связь «тоски» и красоты в Корее и в России, выявить специфику «тоскливой красоты» в обеих культура, и прежде всего, в русской. Методологической базой исследования является компаративный метод, а также методы этнолингвистики, позволяющие рассматривать культуру с помощью «ключевых слов». Сначала в статье даётся определения «тоски». Если русская тоска – это ощущение «тесноты простора», а также «переживание богооставленности», то «корейская тоска» хан – это «неосуществлённое желание», которое возникает в результате ограничений или несчастий. И русская тоска, и корейское хан содержат ощущение надежды. Кроме того, их сближает преодоление через творчество. Затем рассматривается влияние чувства «тоски» на представления о красоте в обеих культурах. Авторы приходят к выводу о том, что в русской «тоскливой» красоте «тоска пустого фона» обычно уравновешивается ликами изобразительных орнаментов, которые служат "опорой в пустоте". Корейская же «неправильной красоты» мот – это красота потока, ритма и его нарушения (в связи с чем, она обычно не связывается с цветом). Чувство хан в красоте мот уравновешивается радостью творчества хын, из-за чего в объектах мот есть ощущение как иронии, так и тоски.

Abstract: This article is dedicated to the question of understanding of “melancholic” beauty in different cultures. The object of this research is the influence of the idea of melancholy upon comprehension of beauty in the Russian and Korean cultures. Having defined and compared “melancholy” and beauty in Korea and Russia, the author attempts to determine the specificity of “melancholic beauty” in both cultures, primarily, in Russian. Methodological foundation is the methods of comparison and ethnolinguistics that allow viewing culture based on “keywords”. First, the article provides definition to “melancholy”. If Russian melancholy is the feeling of “narrowness of the expanse” and “feeling abandoned by God”, the Korean Han is an “unrealized desire” that appears as a result of constraints or misery. Both, Russian melancholy and Korean Han contain the sense of hope; they are also similar in overcoming through creation. Then, the article explores the impact of the sense of “melancholy” upon the perception of beauty in both cultures. The conclusion is made that in Russian “melancholic” beauty, the “sadness of blank background” is usually balanced with the ornamental images that serve as a “pillar in the blankness”. The Korean “improper beauty” of meot – is the beauty of flow, rhythm and its disturbance (therefore, traditionally it is not associated with color). The feeling of Han in beauty of meot is balanced by joy of Jeong. Thus, the meot objects contain senses of both, irony and melancholy.

注释,注释: В статье впервые сопоставляются две похожих и одновременно различных эстетических категории, получивших распространение в культуре потребления: западная показная роскошь гламур и японская гротескная «милота» каваии. Цель исследования – определить те различия в этих категориях, которые обусловлены их региональной спецификой. Такой сравнительный анализ позволит в дальнейшем выявить национальную специфику российского дизайна в условиях культуры потребления. В эстетике и гламура, и каваии есть коммерческий компонент: гламур – симулякр красоты, связанной с очарованием роскоши, идеальной внешности, успешности, а современное каваии – симулякр «милоты», связанной с очарованием объектов любви и привязанности, с несовершенной или незрелой красотой. Обе эстетики имеют схожие функции в современной культуре потребления, являясь основой коммерческих мифов о привлекательности. Если для Запада более характерна «гламуризация», то для Японии – обращение к «кавайному». Обращение к разным эталонам привлекательности обусловлено межкультурными различиями. В ходе исследования мы опираемся на известное эссе «Похвала тени» (1934) японского писателя Танидзаки Дзюнъитиро (1886–1965), в котором он называет западную эстетику – «эстетикой света», а японскую – «эстетикой тени». Гламур, важнейшим средством выразительности которого является блеск, представляет западную «эстетику света». А современная эстетика каваии связана с традиционной японской «эстетикой тени», и, прежде всего, с категорией ики, которая соединяет в себе вызов и смирение, роскошь и умеренность. "Скромность" в эстетике каваии - детские пропорции, бледность и пр., действительно, может граничить с вызовом.

Abstract: In her research Tretyakova compares two similar yet different aesthetic categories that have got widespread use in the culture of consumption: Western brave Glamour and Japanese grotesque Kawaii. The aim of the research is to outline differences in these categories that are caused by their regional specifics. Such comparative analysis allows to define national specifics of Russian design in terms of the culture of consumption. Aesthetics of both Glamour and Kawaii have got an advertising component: glamour is a simulacrum of beauty that presents the charm of luxury, ideal appearance, and success, and contemporary Kawaii is a simulacrum of 'cuteness' that presents the charm of love and tenderness and imperfect or immature beauty. Both aesthetics have similar functions in contemporary culture of consumption as the basis of advertising myths about attractiveness. While glamourization is more typical for the West, Japan is more appealing to Kawaii. This is caused by cross-cultural differences. The research is based on the analysis of a famous essay In Praise of Shadows written by a Japanese writer Jun'ichiro Tanizaki (1886–1965) in 1934 where he called Western aesthetics as 'aesthetics of light' and Japanese aesthetics as 'aesthetics of shadow'. Using shine and brilliance as the most important expressive means, glamour presents the Western 'aesthetics of light'. Contemporary aesthetics of Kawaii relates to the traditional Japanese 'aesthetics of shadow' and, first of all, to the category of iki that unites a challenge and submission, luxury and mildness. In aesthetics of Kawaii sumbission presents child-like proportions, faintness and etc. which can verge on challenge.