注释,注释: Статья посвящена проблеме преодоления дисбаланса динамизма и стабильности современного уголовного законодательства. Анализируется степень интенсивности изменения уголовного законодательства за период с 1997 г. по первое полугодие 2021 г. В качестве примеров приводятся изменения в уголовном законе, обусловленные объективными причинами, а также необоснованные уголовно-правовые новеллы. Выделяются три сценария дальнейшего развития отечественного уголовного законодательства – форсированный (скачкообразный), интенсивный и трансформационный. Аргументируется, что наиболее оптимальным является выбор в пользу интенсивного сценария. Однако, независимо от того какой из спрогнозированных сценариев будет выбран, отправной точкой на пути к стабильности уголовного закона является решение вопроса о создании адекватного понятийно-категориального аппарата уголовного права, в частности, законодательное определение некоторых оценочных понятий. С использованием примеров из судебной практики доказана целесообразность законодательного закрепления дефиниций некоторых оценочных понятий. Сделаны следующие выводы:
1) при законодательном уточнении объёма и содержания оценочных понятий необходимо максимально использовать абстрактный приём формулирования нормативных предписаний, а не казуистический;
2) в случае практической реализации интенсивного сценария развития уголовного закона наиболее целесообразным является расположение уголовно-правовой нормы, содержащей дефинитивный аппарат, в конце УК РФ, а именно в новом - тринадцатом разделе. При этом его необходимо расположить за пределами Особенной части УК РФ. Для этого в УК РФ следует ввести новую часть под наименованием «Заключительная часть»;
3) в случае практической реализации форсированного (скачкообразного) либо трансформационного сценария развития уголовного закона наиболее оптимальным является выделение уголовно-правовой нормы, содержащей понятийный аппарат, исключительно в Общей части УК.

Abstract: This article is dedicated to the problem of overcoming imbalance between dynamism and stability of the current criminal legislation. Analysis is conducted on the gradation of amendments to criminal legislation for the period from 1997 to the first half of 2021; this includes the changes in criminal law based on objective reasons, as well as unsubstantiated criminal law novelties. There author determines three scenarios of further development of the national criminal legislation: accelerated (uneven), intensive, and transformational. It is stated that the most optimal choice is the intensive scenario. However, regardless of which scenario would be chosen, the starting point towards the stability of criminal law consists in creation of the adequate conceptual-categorical apparatus of criminal law, namely, the legislative definition of certain evaluative concepts. Based on the examples of case law, the author justifies the expediency of legislative consolidation of the definitions of certain evaluative concepts. The following conclusions were made:
1. Legislative clarification of the scope and content of evaluative concepts requires using the most abstract method for formulation of regulatory directions instead of casuistic method.
2. In the event of practical implementation of the intensive scenario for the development of criminal law, the criminal law norm that contains definitive apparatus should be placed in the new Chapter 13 of the Criminal Code of the Russian Federation, and specifically outside the Special Part of the Criminal Code of the Russian Federation. This requires the introduction of the new “Conclusive Part”.
3. In the event of practical implementation of the accelerated (uneven) scenario or transformational scenario of the development of criminal law, most optimal is to place the criminal law norm containing the conceptual apparatus solely in the General Part of the Criminal Code.

注释,注释: Цель исследования - выработать определение понятия механизма уголовно-правового противодействия экстремистской деятельности. Для решения поставленной цели автором были проанализированы существующие доктринальные подходы по вопросу определения таких ключевых понятий как «уголовно-правовой механизм», «механизм уголовно-правового регулирования», «противодействие преступности», и последовательно раскрыто их содержание. Как и любой механизм, механизм уголовно-правового противодействия экстремистской деятельности имеет определенную цель своего функционирования и соответственно выполняет конкретные задачи для её достижения. Для решения вопроса, что следует понимать под целью исследуемого механизма, автор обратился к целям противодействия преступности в целом. Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурный методы. Автором в работе сформулированы следующие понятия: «уголовно-правовое противодействие экстремистской деятельности», «механизм уголовно-правового противодействия экстремистской деятельности», а также определены цель функционирования механизма уголовно-правового противодействия экстремистской деятельности, его задачи и функции. Сделан вывод, что содержание и перечень задач и функций механизма уголовно-правового противодействия экстремистской деятельности в значительной степени предопределяются задачами и функциями уголовного права. Кроме того автором обозначены структурные элементы механизма уголовно-правового противодействия экстремистской деятельности.

Abstract: The goal of this research is to formulate the definition of the mechanism of Criminal Law counteraction of extremism. To solve this task, the author analyzed the current doctrinal approaches towards the question of definition of such key concepts as “Criminal Law mechanism”, Criminal Law regulatory mechanism”, “crime counteraction”, as well as sequential revelation of their content. As any other mechanism, the mechanism of criminal law counteraction of extremism has a certain task of its functionality and correspondingly carries out specific tasks to achieve it. To solve the question of what should be understood as the goal of this mechanism, the author referred to the goals of crime counteraction as a whole. A conclusion is made that the content and list of tasks and functions of the mechanism of criminal law counteraction of extremist activity is substantially defined by the tasks and functions of criminal law. Moreover, the author highlights the structural elements of the mechanism of criminal law counteraction of extremist activity.

注释,注释: Статья посвящена вопросу криминализации массового распространения экстремистских материалов. Автором анализируются материалы судебной практики по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных ст. 282 УК РФ, и по административным делам о правонарушениях, предусмотренных ст. 20.29 КоАП РФ. Констатируется, что в следственной и судебной практике возникают определенные сложности в отграничении указанного правонарушения от преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ. Вопрос о размежевании данных запрещенных деяний в «пограничных зонах» относится к одним из наиболее сложных вопросов в правоприменительной деятельности. Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались современные общенаучные, частнонаучные и специальные методы исследования: логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурного анализа и др. Проведенное исследование позволило выявить ряд недостатков в антиэкстремистском законодательстве, а также в процедуре формирования и содержании федерального списка экстремистских материалов. В частности, дважды предметом судебного рассмотрения становится фактически один и тот же информационный материал, правда выраженный в другой объективной форме, и закрепленный на ином носителе информации. Наличие такой возможности «обхода» закона рассредоточивает силы по противодействию экстремизму, и необоснованно расширяет федеральный список экстремистских материалов. Автором вносятся конкретные предложения по совершенствованию законодательства, позволяющие избежать множественности судебных решений по одним и тем же вопросам. Делается вывод, что обязательным условием реализации предложения о криминализации массового распространения экстремистских материалов является систематизация и анализ материалов, признанных экстремистскими, и включенных в опубликованный федеральный список экстремистских материалов. Обосновывается вывод о необходимости решения вопроса о создании так называемого «белого» списка информационных материалов, в который должны быть включены материалы, в отношении которых судом вынесено решение об отказе в признании их экстремистскими.

Abstract: The paper is devoted to criminalization of mass distribution of extremist materials. The author analyzes the judicial practice materials on criminal cases regulated by the article 282 of the Criminal Code of the Russian Federation, and on administrative cases regulated by the article 20.29 of the Code of Administrative Offences. The author states that investigative and judicial practice faces particular difficulties when distinguishing the mentioned offence from the crime established under the article 282 of the CC. The problem of distinguishing these illegal actions in the “border areas” is one of the most complicated problems of law enforcement. The research methodology is based on the general principles of the dialectical method. The author applies modern general scientific and specific research methods including logical and legal, comparative-legal, system-structural analysis and others. The author reveals certain shortcomings of anti-extremist legislation and the procedure of formation and the content of the federal list of extremist materials. Particularly, one and the same information material can be examined by court twice if it is represented in another form and fixed on another information carrier. The presence of such a possibility of avoidance of law disperses anti-extremist instruments and unreasonably extends the federal list of extremist materials. The author offers the ways to improve the legislation which can allow avoiding the multiplicity of judicial opinions on the alike issues. The author concludes that the necessary precondition of implementation of the suggestion about criminalization of mass distribution of extremist materials is systematization and analysis of extremist materials included in the published federal list. The author states that it is necessary to establish the so-called “white list” of information materials which should contain the materials which had been declared non-extremist by court. 

注释,注释: Статья посвящена анализу законодательства об ответственности за экстремизм и терроризм в период действия УК РСФСР 1960 г. Констатируется, что началом нового этапа развития уголовного законодательства об ответственности за экстремизм и терроризм, стало принятие в 1958 году Закона СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления». Автором проведен сравнительный анализ соответствующих положений УК РСФСР 1926 г. в сфере противодействия контрреволюционным преступлениям и особо для Союза ССР опасным преступлениям против порядка управления и положений УК РСФСР 1960 г. в сфере противодействия государственным преступлениям. Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались современные общенаучные, частнонаучные и специальные методы исследования: логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурного анализа и др. Автором сделан вывод, что регламентация в Законе 1958 г. ответственности за разновидовые преступления не способствовала выработке общего определения понятия иного государственного преступления. В связи с этим в юридической литературе советского периода отсутствует единое мнение по вопросу, что следует под таковым понимать. Констатируется, что именно по этой же причине аналогичные сложности возникают и при выработке научного понятия «экстремизм (экстремистская деятельность)». В первоначальной редакции ст. 74 УК 1960 г. впервые в истории уголовного законодательства России была установлена ответственность за дискриминацию по признакам расы и (или) национальности. Вместе с тем в описании объективной стороны данного преступления не нашло отражение указание на агитацию и пропаганду, направленные к разжиганию религиозной вражды или розни, имевшее место в УК 1926 г. Автором данное решение законодателя оценивается как определенный шаг назад.

Abstract: This article is dedicated to the analysis of legislation on responsibility for extremism and terrorism during the validity time of the Criminal Code of RSFSR of 1960. It is claimed that the beginning of a new stage of criminal legislation became the introduction in 1058 of the USSR Law “On Criminal Responsibility for State Crimes”. The author conducts a comparative analysis of the corresponding positions of 1926 RSFSR Criminal Code in the area of counteraction against counterrevolutionary crimes and against the order of government and positions of the Criminal Code of 1960 in the sphere of counteraction against state crimes, especially dangerous for the Soviet Union. The author concludes that regulation on responsibility for various crimes in the Law of 1958 did not contribute to the development of a general definition of the notion of the other state crime. Due to this fact, there is no unified opinion within the Soviet legal literature related to the question of what should be understood under a state crime. It is stated that namely for this reason the similar difficulties emerge in development of a scientific definition of “extremism (extremist activity)”. The responsibility for racial and (or) ethnic discrimination first in history of the Russian criminal legislation, has been established in the original version of the Article 74 of the 1960 Criminal Code. At the same time, in describing the objective side of such crime, there was no indication towards agitation or propaganda aimed at instigation on religious animosity, as in the Criminal Code of 1926. The author considers such legislative solution as a certain step back.

注释,注释: Статья посвящена вопросу уголовной ответственности лица за участие в экстремистском сообществе (ч. 2 ст. 282.1 УК РФ). Одним из наиболее сложных вопросов в правоприменительной деятельности является вопрос о том, в каких действиях выражается участие в организованном преступном объединении, а также какова степень такого участия. В уголовном законодательстве РФ не разделено участие в организованном преступном объединении (в том числе экстремистском сообществе) по степени активности такого участия, а в юридической литературе этот вопрос относится к числу дискуссионных. Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались современные общенаучные, частнонаучные и специальные методы исследования: логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурного анализа и др. Автором проанализирована судебная практика по вопросам квалификации участия лица в организованных преступных объединениях. Общий анализ характера участия лица в конкретных преступных объединениях, предусмотренных Особенной частью УК РФ, преследующих цель совершения тех или иных преступлений либо дальнейшего занятия преступной деятельностью, позволил сделать ряд значимых выводов. Автором вносятся конкретные предложения по совершенствованию действующего уголовного законодательства, позволяющие оптимизировать борьбу с экстремизмом и терроризмом.

Abstract: The paper is devoted to the issue of legal responsibility of a person for participation in an extremist group (part 2, article 282.1 of the Criminal Code of the Russian Federation). One of the most complicated problems of law enforcement activity is the problem of particular actions, the participation in an extremist group is reflected in, and the degree of involvement. The criminal legislation of Russia doesn’t range participation in an extremist group according to the degree of involvement in its activities, and legal science studies qualify this problem as a disputable one. The research methodology is based on the provisions of the dialectical method of cognition of phenomena and processes of the objective reality. The author also applies modern general scientific and specific research methods: logical and legal, comparative-legal, system-structure analysis, etc. The author analyzes the judicial practice related to the problem of qualification of a person’s participation in organized criminal groups. The author analyzes the character of participation of a person in particular criminal groups, described in the Special Part of the Criminal Code of the Russian Federation, which aim at committing particular crimes or a further involvement in criminal activities, and comes to significant conclusions. The author makes particular proposals about the improvement of the current criminal legislation, helping optimize combating extremism and terrorism. 

注释,注释: В статье дается уголовно-правовая характеристика склонения, вербовки или иного вовлечения лица как альтернативных действий объективной стороны организации экстремистского сообщества (ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ). Содержание понятий «склонение», «вербовка», «вовлечение» не раскрывается ни в уголовном законе, ни в нормативных актах других отраслей права. Следовательно, понятия «вербовка», «склонение» и «вовлечение» являются оценочными, а значит, их содержание определяется не законом или иным нормативным актом, а конкретизируется правоприменителем, исходя из фактических обстоятельств уголовного дела. Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались современные общенаучные, частнонаучные и специальные методы исследования: логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурного анализа и др. Автором сделано предположение, что, исходя из связи экстремизма и терроризма, законодателем диспозиция части 1.1 статьи 282.1 УК РФ планировалась как "зеркальная" диспозиция соответствующей части статьи 205.1 УК РФ. Однако, несмотря на сходство их текстуального изложения, прочтение диспозиций соответствующих статей УК РФ позволяет сделать вывод, что их смысловое содержание различно. Делается вывод, что в ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ криминализированы действия лица, направленные на: во-первых, на численное увеличение членов уже существующего экстремистского сообщества; во-вторых, на осуществление первой стадии совершения преступления, заключающейся в приготовлении к преступлению. Автором вносятся конкретные предложения по совершенствованию действующей редакции диспозиции ч. 1.1 ст. 282.1 УК РФ.

Abstract:  
This article gives the criminal-legal characteristics to the inducement, recruitment, and other involvement of an individual as the alternative actions of the objective side of organization of the extremist community (Part 1.1, Article 282.1 of the Criminal Code of the Russian Federation). Neither the criminal law nor the normative acts of other branches of law reveal the content of the notions of “inducement”, “recruitment”, and “involvement”. Therefore, the aforementioned notions are rather evaluative; their content is not defined by the law or a normative act, but rather specified by the legal practitioner based on the practical circumstances of the criminal case. The author suggests that based on the correlation between extremism and terrorism, the legislator planned the disposition of the Part 1.1 of the Article 282.1 of the Criminal Code of the Russian Federation as the “mirror” disposition of the corresponding Part of the Article 205.1 of the Criminal Code of the Russian Federation. However, despite the similarities of their textual interpretation, the perusal of dispositions of the corresponding articles of the CCRF allows making a conclusion that their conceptual content is diverse. The author notes that the Part 1.1 of the Article 282.1 of the CCRF criminalized the action of an individual aimed at the increase in the number of members of the already existing extremist community, and realization of the first stage of committing a crime that consists in preparation for the crime. The author makes specific propositions regarding the improvement of the current version of disposition of the Part 1.1 of the Article 282.1 of the CCRF.
 

注释,注释: Статья посвящена анализу законодательства об ответственности за экстремизм и терроризм в период действия УК РСФСР 1960 г. Констатируется, что началом нового этапа развития уголовного законодательства об ответственности за экстремизм и терроризм, стало принятие в 1958 году Закона СССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления». Автором проведен сравнительный анализ соответствующих положений УК РСФСР 1926 г. в сфере противодействия контрреволюционным преступлениям и особо для Союза ССР опасным преступлениям против порядка управления и положений УК РСФСР 1960 г. в сфере противодействия государственным преступлениям. Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались современные общенаучные, частнонаучные и специальные методы исследования: логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурного анализа и др. Автором сделан вывод, что регламентация в Законе 1958 г. ответственности за разновидовые преступления не способствовала выработке общего определения понятия иного государственного преступления. В связи с этим в юридической литературе советского периода отсутствует единое мнение по вопросу, что следует под таковым понимать. Констатируется, что именно по этой же причине аналогичные сложности возникают и при выработке научного понятия «экстремизм (экстремистская деятельность)». В первоначальной редакции ст. 74 УК 1960 г. впервые в истории уголовного законодательства России была установлена ответственность за дискриминацию по признакам расы и (или) национальности. Вместе с тем в описании объективной стороны данного преступления не нашло отражение указание на агитацию и пропаганду, направленные к разжиганию религиозной вражды или розни, имевшее место в УК 1926 г. Автором данное решение законодателя оценивается как определенный шаг назад.

Abstract: This article is dedicated to the analysis of legislation on responsibility for extremism and terrorism during the validity time of the Criminal Code of RSFSR of 1960. It is claimed that the beginning of a new stage of criminal legislation became the introduction in 1058 of the USSR Law “On Criminal Responsibility for State Crimes”. The author conducts a comparative analysis of the corresponding positions of 1926 RSFSR Criminal Code in the area of counteraction against counterrevolutionary crimes and against the order of government and positions of the Criminal Code of 1960 in the sphere of counteraction against state crimes, especially dangerous for the Soviet Union. The author concludes that regulation on responsibility for various crimes in the Law of 1958 did not contribute to the development of a general definition of the notion of the other state crime. Due to this fact, there is no unified opinion within the Soviet legal literature related to the question of what should be understood under a state crime. It is stated that namely for this reason the similar difficulties emerge in development of a scientific definition of “extremism (extremist activity)”. The responsibility for racial and (or) ethnic discrimination first in history of the Russian criminal legislation, has been established in the original version of the Article 74 of the 1960 Criminal Code. At the same time, in describing the objective side of such crime, there was no indication towards agitation or propaganda aimed at instigation on religious animosity, as in the Criminal Code of 1926. The author considers such legislative solution as a certain step back.

注释,注释: Статья посвящена исследованию основных положений Уголовного кодекса РСФСР 1922 года, устанавливающих в той или иной степени ответственность, за деяния, которые в соответствии с ныне действующим законодательством, подпадают под понятие экстремизма (экстремистской деятельности). Деяния, подпадающие под легальное определение экстремизма, включены в разные главы и разделы Уголовного кодекса РФ. Вместе с тем большинство из них относится к преступлениям против основ конституционного строя и безопасности государства, против общественной безопасности и общественного порядка. Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались современные общенаучные, частнонаучные и специальные методы исследования: логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурного анализа и др. Проведен комплексный анализ правовых норм УК РСФСР 1922 г., регламентирующих ответственность за государственные преступления. Сделан вывод, что первый кодифицированный источник уголовного права РСФСР в определении приоритетов уголовно-правовой охраны исходил из приоритета охраны государственной власти и ее интересов. Вместе с тем в УК 1922 г. государственные преступления не обрели параметры детально разработанной, построенной с учетом видового объекта системы соответствующих посягательств. В УК 1922 г. было сформулировано понятие «контрреволюционного преступления». Исходя из данного понятия, законодателем были сконструированы и отдельные составы таких преступлений. Комплексный анализ этих преступлений позволяет заключить, что они содержали в себе признаки экстремистской деятельности в современном ее понимании. Анализ размеров и видов наказаний, предусмотренных за участие в вышеуказанных преступлениях, позволяет заключить, что в УК РСФСР 1922 г. имеет место преемственность с дореволюционным законодательством, выразившаяся в уравнивании ответственности участников и организаторов контрреволюционных преступлений. В УК РСФСР появилась статья, криминализирующая возбуждение вражды и розни. Однако по одному-единственному признаку – национальному.

Abstract: This article is dedicated to the examination of the fundamental positions of the Criminal Code of RSFSR of 1922 that establishes responsibility for actions, which in accordance with the current legislation, fell into the notion of extremism (extremist activity). Actions that qualify for the legal definition of extremism are included into various chapters and sections of the Criminal Code of the Russian Federation. In addition to that, the majority of them is referred to as crimes against the foundations of the constitutional structure and state security, as well as against public safety and order. The author conducts a complex analysis of legal norms of the Criminal Code of RSFSR of 1922 that regulate the responsibility for state crimes. The conclusion is made that the first codified source of criminal law of RFSR In defining the criteria of criminal-legal security was guided by the priority of securing the government authority and its interests. At the same time, in the 1922 Criminal Code, state crimes did not attain the parameters of thoroughly developed and constructed with consideration of the object of a crime system of the corresponding infringements. The notion of “counterrevolutionary crime” was formulated in the Criminal Code of 1922; based on this notion, the legislators also constructed separate components of such crimes. A complex analysis of these crimes allows concluding that they contained signs of extremist activity in its modern perception.

注释,注释: В статье исследуются положения Уголовного кодекса РСФСР 1926 года, устанавливающие в той или иной степени ответственность, за деяния, которые в соответствии с ныне действующим законодательством, подпадают под понятие экстремизма (экстремистской деятельности). Деяния, подпадающие под легальное определение экстремизма, включены в разные главы и разделы Уголовного кодекса РФ. Вместе с тем большинство из них относится к преступлениям против основ конституционного строя и безопасности государства, против общественной безопасности и общественного порядка. Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались современные общенаучные, частнонаучные и специальные методы исследования: логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурного анализа и др. Проведен комплексный анализ норм УК РСФСР 1926 г., регламентирующих ответственность за государственные преступления. Сделан вывод, что в УК 1926 г. основные изменения в сфере противодействия деяниям, содержащим признаки экстремизма в современном его понимании, внесены в связи с принятием ЦИК СССР 25 февраля 1927 г. Постановления «Положение о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления)». Констатируется, что в сравнении с УК РСФСР 1922 г. в УК РСФСР 1926 г. не произошло коренных изменений в конструкции ответственности за преступления, содержащие признаки экстремизма. УК 1926 г. сохранил преемственность с УК 1922 г., выразившуюся, в частности, в уравнивании ответственности участников и организаторов контрреволюционных преступлений. Более того в УК 1926 г. сохранилась и казуистичность норм об ответственности за контрреволюционные преступления, характерная для предыдущего УК. Вместе с тем, в УК 1926 г. были криминализированы пропаганда и агитация, направленные не только на возбуждение национальной, но и религиозной вражды или розни, что в, свою очередь, свидетельствует о постепенном отражении в уголовном законе, сформулированных в Конституции РСФСР 1925 г. идей расового, национального равноправия.

Abstract: This article examines the provisions of the 1926 RSFSR Criminal Code that establish responsibility for actions, which in accordance with the currently existing legislation, qualify under the notion of extremism (extremist activity). Actions that fall within the legal definition of extremism are included into the various chapters and sections of the Criminal Code of Russian Federation. At the same time, the majority of them are referred to as crimes against the foundations of constitutional structure and state security, as well as public security and public order. The author conducts a comprehensive analysis of the norms of the 1926 RSFSR Criminal Code, which regulate the responsibility for state crimes. The conclusion is made that in the Criminal Code of RSFSR of 1926 the main changes pertaining to the counteraction against actions containing the signs of extremism in its modern understanding, were made due to the enactment of the “Position on propaganda or agitation involving a call for the overthrow, subversion, or weakening of Soviet authority or for the carrying out of other counterrevolutionary crimes” by the 25th Central Executive Committee of the Soviet Union in February of 1927. The author claims that were no major differences with regards to crimes of extremism character during the comparison of the Criminal Codes of 1922 and 1926. The Criminal Code of 1926 maintained continuation of the Criminal Code of 1922, which is particularly expressed in equalization of responsibility for participation and organization of the counterrevolutionary crimes. In addition to that, in the Criminal Code of 1926 the propaganda and agitation aimed at instigation of national or religious animosity, which testifies about the gradual reflection in the criminal law of the formulated in the 1925 RSFSR Constitution ideas of racial and national equality.

注释,注释: Статья посвящена анализу правовых средств противодействия экстремизму (экстремистской деятельности) периода некодифицированного уголовного законодательства Советской власти. Предметом исследования являются положения законодательных актов Советской власти, регламентирующие в той или иной степени ответственность, за деяния, которые в соответствии с ныне действующим законодательством, подпадают под понятие экстремизма (экстремистской деятельности). Констатируется, что отказ от достижений ранее действовавшего уголовного законодательства фактически был равнозначен отказу от восприятия положительного опыта существующего в дореволюционном законодательстве.

Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались современные общенаучные, частнонаучные и специальные методы исследования: логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурного анализа и др. Проведен комплексный анализ положений Декларации прав народов России 1917 г., Конституции РСФСР 1918 г., а также ряда Декретов Советской власти, регулирующих отношения в сфере функционирования различных религиозных конфессий. Сделан вывод, что первые законодательные акты Советской власти, определяющие характер государственно-церковных отношений, соответствовали международным правовым нормам и создавали условия для равноправного функционирования различных религиозных конфессий. Кроме того, автором изучен ряд нормативно-правовых актов, устанавливающих ответственность за контрреволюционные преступления. Несмотря на то, что правовые акты Советской власти оперируют понятием «контрреволюционная деятельность (контрреволюционное деяние)», четкой формулировки данного понятия не существовало. Проведенное исследование позволяет сделать вывод, что под контрреволюционной деятельностью следует понимать всякое посягательство на Советскую власть. В законодательстве же данное понятие раскрывалось аналогично ныне действующему понятию экстремизма – путем перечисления различных деяний.
В первые годы Советской власти законодательство в области противодействия экстремизму получило принципиально новую форму. Это объясняется сменой социально-политического строя страны, началом процесса создания нового социалистического права и нормативно-правой базы государства.

Abstract: This article is dedicated to the analysis of legal means in counteracting extremism (extremist activity) in the period of uncodified criminal legislation of the Soviet power. The subject of the research is the positions of legislative acts of the Soviet power that regulate to one or another extent the responsibility for actions, which in accordance with the current legislation, fall under the notion of extremist (extremist activity). The author claims that the rejection of the achievements of the former legislation is practically equal to the rejection of apprehension of the positive experience that existed in the pre-revolutionary legislation. A complex analysis of the positions of the 1917 Declaration of the Rights of the Peoples of Russia, Constitution of the Russian Soviet Federated Socialistic Republic, as well as a number of the Soviet Decrees that regulate relations in the area of functioning of the various religious confessions, is being conducted. The conclusion is made that the first legislative acts of the Soviet Power that determine the character of the state-church relations, corresponded with the international legal norms and established the conditions for the equal functioning of the various religious confessions. In addition to that, the author examined a number of the normative legal acts that codify the responsibility for the counterrevolutionary crimes. This work allows making a conclusion that under the counterrevolutionary activity we should understand any threat to the Soviet power; this notion was defined in the legislation similarly to the currently existing notion of extremism. During the first years of the Soviet government, the legislation in the area of counteracting extremism, gained a principally new form; this is explained by the change in the socio-political structure of the country, and the beginning of the process of establishing the new socialistic law and the normative legal base of the state.

注释,注释: Статья посвящена ретроспективному анализу уголовного законодательства императорской России за деяния, подпадающие под современное понятие экстремизма. Предметом исследования являются основные положения Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года и Уголовного уложения 1903 года, явившихся прообразом преступлений экстремистского характера. Констатируется, что деяния, подпадающие под легальное определение экстремизма, включены в разные главы и разделы Уголовного кодекса РФ. Вместе с тем большинство из них относится к преступлениям против основ конституционного строя и безопасности государства, против общественной безопасности и общественного порядка. Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались современные общенаучные, частнонаучные и специальные методы исследования: логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурного анализа и др. Развитие законодательства об ответственности за экстремизм непосредственно связано с определенными историческими эпохами развития российской государственности, формированием национальной правовой культуры. Автором проанализированы нормы, устанавливающие ответственность за государственные преступления и за преступления против веры. Показывается преемственность некоторых законодательных решений об ответственности за преступления экстремистского характера по законодательству императорской России и по современному российскому уголовному законодательству.

Abstract: This article is dedicated to the retrospective analysis of the legislation of the Russian Empire for actions that would today fall under the category of extremism. The subject of this research is the key positions of the 1845 1845 Code of Criminal and Correctional Punishment and Criminal Code of 1903, representing the prototype of crimes of extremist nature. The author states that actions that fall under the legal definition of extremism are included into the various chapters and sections of the Criminal Code of the Russian Federation. At the same time, majority of them pertain to crimes against the foundations of the constitutional structure and security of the state; against public safety and public order. Advancements in the legislation on responsibility for extremism is directly connected to certain historical eras of development of Russian statehood and establishment of the national legal culture. The author analyzes the norms that set the responsibility for political crimes and crimes against religious beliefs. The article presents the continuity of certain legislative decisions on responsibility for crimes of extremist nature by the legislation of Russian Empire and by modern Russian criminal legislation.

注释,注释: Статья посвящена вопросам регламентации ответственности за преступления, признаваемые российским законодателем преступлениями экстремистской направленности, в уголовном праве США. Рассмотрены уголовно-правовые нормы, регламентирующие вопросы ответственности за преступления, совершенные на почве ненависти, а также практика применения уголовного законодательства в области противодействия данным преступлениям.
В статье проанализирован подход американского законодателя к вопросу криминализации деяний, подпадающих в соответствии с российским законодательством под признаки преступления, предусмотренного статьей 282 Уголовного кодекса РФ.
Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались современные общенаучные, частнонаучные и специальные методы исследования: логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурного анализа, статистического анализа и др. К регламентации ответственности за совершение «преступлений ненависти» подход законодателей штатов различен. В уголовном законодательстве штатов выделены следующие основные подходы к регламентации ответственности за преступления, признаваемые российским законодателем преступлениями экстремистской направленности:
- в законодательство вводится отдельное обстоятельство, отягчающее наказание, при наличии которого любое преступление начинает рассматриваться как преступление на почве ненависти;
- при наличии соответствующего мотива «преступлением ненависти» может быть признано не всякое преступление, предусмотренное уголовным законом, а лишь то, в отношении которого имеется специальная оговорка;
- включение деяния как отдельного состава преступлений со своими объективными и субъективными признаками. Кроме того различен и перечень признаков различий, по мотивам которых совершается преступление.
В США одно из самых либеральных законодательств в мире с точки зрения свободы выражения мнения и свободы слова. Здесь сложился совершенно иной правовой и политический подход к проблеме проповеди ненависти, чем практически во всех других странах мира: в США существует мощная традиция свободы слова, под которую подпадают даже самые оскорбительные высказывания. Позиция американского законодателя заключается в приверженности доктрине минимального ограничения свободы слова, что обусловлено положениями Первой поправки к американской Конституции.

Abstract: This article is dedicated to the issues of regulation of responsibility in the United States criminal law for crimes that are recognized by the Russian legislation as crimes of extremism. The author examines the criminal legal norms that regulate the issues of responsibility for crimes committed on the grounds of hate, as well as the practice of application of criminal legislation in the area of counteraction of such crimes. The article analyzes approach of the American legislator towards the issue of criminalizing actions that according to Russian legislation fall under crimes in the Article 282 of the Criminal Code of the Russian Federation. The United States is one of the most liberal legislations in the world from the perspective of freedom of expression and freedom of speech. It forms a completely different legal and political approach towards the problem of proclamation of hate than in practically any other country: US has a strong tradition of freedom of speech that covers even the most insulting statements. The position of the American legislator consists in the adherence to the doctrine of minimal restriction of freedom of speech, which is substantiated by the positions of the First Amendment to the United States Constitution.   

注释,注释: Статья посвящена вопросам противодействия экстремизму в Великобритании. Рассматривается содержание понятий «экстремизм», «преступления ненависти», «расовая ненависть», «религиозная ненависть». Автором анализируется уголовное законодательство Великобритании в рассматриваемой сфере, выделяются проблемные вопросы темы, делаются конкретные выводы. Приводятся материалы судебной практики, отражающие особенности законодательной регламентации и правоприменительной деятельности. Дан ретроспективный анализ законодательной регламентации ответственности за возбуждение вражды. Раскрыты особенности регламентации ответственности за возбуждение расовой и религиозной вражды, а также за преступления, отягченные расовыми и религиозными мотивами. Рассмотрены тенденции уголовно-правовой политики в сфере противодействия экстремизму в Великобритании. Методологической основой настоящего исследования служат базовые положения диалектического метода познания явлений и процессов объективной действительности. Также в работе использовались современные общенаучные, частнонаучные и специальные методы исследования: логико-юридический, сравнительно-правовой, системно-структурного анализа и др. Сделан вывод, что понятие «экстремизм» в Великобритании законодательно не закреплено, однако оно встречается в английской криминологии и используется правоохранительными структурами. Попытка установить уголовную ответственность за разжигание религи¬озной ненависти была сделана в 2001 году. Однако только в 2006 году парламентом Соединенного королевства был принят Закон о расовой и религиозной ненависти, в котором впервые установлена ответственность за разжигание религиозной ненависти. В Великобритании для обозначения преступлений, определяемых рос¬сийским законодателем, как преступления экстремистской направленности, используется понятие «преступления ненависти». Данное понятие законодательно не закреплено. Однако Королевская прокурорская служба и Ассоциация старших офицеров полиции утвердили общее понятие преступления ненависти: «любое уголовное преступление, которое было мотивировано враждебностью или предубеждением, основанных на расе или предполагаемой расе, религии или предполагаемой религии; сексуальной ориентации или предполагаемой сексуальной ориентации; инвалидности или предполагаемой инвалидности, а также любое другое преступление, мотивированное враждебностью или предубеждением в отношении лица, являющегося трансгендером или предположительно являющегося трансгендером».