注释,注释: Салман Ахтар -- американский психоаналитик, лауреат многочисленных научных премий, автор более трехсот научных публикаций. В своей книге «Вопросы жизни и смерти» он, опираясь на учение Зигмунда Фрейда о двух «основных инстинктах» и дополняя его позднейшими исследованиями других известных психоаналитиков, рассматривает человеческую жизнь, исходя из двух основных составляющих, жизни и смерти, в их противопоставлении и неразрывности.
Рассматривая счастье как одно из основных понятий, связанных с жизнью, автор проясняет смысл, который вкладывают в него различные авторы. Объединяя различные научные представления о счастье, автор подразделяет последнее на четыре категории: удовольствие, радость, экстаз и удовлетворение, прослеживая их онтогенетические корни, метапсихологические корреляты, а также составляющие, связанные с личным опытом.


В данной книге автор предлагает краткий обзор психоаналитических исследований, посвященных проблеме счастья. Начав со взглядов Фрейда, он переходит к анализу различных психоаналитических концепций счастья, чтобы затем предложить свой собственный, обоснованный и понятный взгляд на явления, подпадающие под это понятие. Соединив различные наблюдения, автор выделяет четыре типа счастья (удовольствие, эйфория, экстаз и удовлетворение), описывает их природу, отличительные черты и в заключение указывает области, требующие дальнейшего исследования.
В данной книге автор предлагает краткий обзор психоаналитических исследований, посвященных проблеме счастья. Начав со взглядов Фрейда, он переходит к анализу различных психоаналитических концепций счастья, чтобы затем предложить свой собственный, обоснованный и понятный взгляд на явления, подпадающие под это понятие. Соединив различные наблюдения, автор выделяет четыре типа счастья (удовольствие, эйфория, экстаз и удовлетворение), описывает их природу, отличительные черты и в заключение указывает области, требующие дальнейшего исследования.

Abstract: Salman Akhtar is the American psychoanalyst, the winner of numerous scientific awards and the author of more than three hundred scientific publications. In his book "Matters of Life and Death", he, relaying on the teaching of Sigmund Freud about the two "basic instincts" and complementing later studies of other well-known psychoanalysts, considers human life as consisting of the two main components, life and death, from the point of view of their opposition and continuity. Viewing happiness as one of the basic life-related concepts, the author clarifies its meaning in the works of different authors. Combining the different scientific views on happiness, the author divides the latter into four categories: pleasure, joy, ecstasy and satisfaction by tracing their ontological roots, metapsychological correlates, as well as components associated with personal experience. In the present book the author offers a brief review of psychoanalytical researches on the problem of happiness. Starting from Freud's views, he proceeds to analyzing different psychoanalytical concepts of happiness and then offers his own view on the phenomena that relate to happiness. Based on the results of various researches and his own observations, the author defines the four types of happiness (pleasure, joy, ecstasy and satisfaction), describes their nature, specific features and in conclusion points out the spheres calling for further investigations. 

注释,注释: Салман Ахтар – известный американский психоаналитик, лауреат многочисленных научных премий. В своей книге «Вопросы жизни и смерти» он опирается на учение Зигмунда Фрейда о двух «основных инстинктах», дополняя его позднейшими исследованиями Мелани Кляйн, Дональда Уинникотта, Эрика Эриксона, Уилфреда Биона и др. Жизнь человека рассматривается автором, исходя из двух основных составляющих – жизни и смерти, -- в их противопоставлении и неразрывности.
В первой части исследуются основные понятия, связанные с жизнью: добро, счастье и игра. При этом проясняется смысл, который вкладывают в это понятие различные авторы. Объединяя различные научные представления о счастье, автор подразделяет его на четыре категории: удовольствие, радость, экстаз и удовлетворение, прослеживая их онтогенетические корни, метапсихологические корреляты, а также составляющие, связанные с личным опытом.
Во второй части, посвященной смерти, представлены две точки зрения: принятие и отрицание смерти, а также их структурные и экзистенциальные функции, и в этой связи затрагиваются проблемы смертности, захоронений и сиротства. Рассматривается психологическое значение могил как мест последнего упокоения, а также выражение этнической или религиозной ненависти через осквернение могил и разрушение кладбищ. Автор уделяет внимание теме сиротства как травмы, пережитой в детстве, последствия которой сказываются на всей последующей жизни.
В третьей части этой книги жизнь и смерть рассматриваются в их неразрывном единстве. Преодолевая барьер между жизнью и смертью, путешествуя по психическому ландшафту поколений, мы оставляем наши тела позади и возвращаемся к жизни как к метафоре, полной игры и щедрости.

注释,注释: В статье предлагается анализ книги Ж.-П. Сартра "Святой Жене, лицедей и мученик", составившей первый том Полного собрания сочинений Жене. В этом обширном труде автор наряду с восхищением прозаическими произведениями Жене стремился продемонстрировать собственный философский стиль и метод, в котором феноменологическая традиция, идущая от Декарта к Гуссерлю и Хайдеггеру, соединяется с либеральной добавкой из психоанализа Фрейда и ревизионистского марксизма. По мнению Сартра, гениальность - это не дар, а способ выжить, который избретает человек в отчаянных обстоятельствах.

注释,注释: Отталкиваясь от работ Эрика Сантнера, Славоя Жижека и Аленки Зупанчич, это исследование выстраивает теорию субъективной единичности с точки зрения лаканианской школы. В статье утверждается, что в отличие от «субъекта» (который начинает существовать как результат символического запрещения) или «личности» (которая связана с нарциссическим самомнением воображаемого), единичное «я» возникает в ответ на побуждающую директиву, происходящую из реальности. Эта директива, вне его или ее социальных и интерсубъективных покровов, собирает индивидуума в «характер». Следовательно, через единичность выражаются неотделимые от конкретного человека отличительные черты, своеобразность или темперамент, в то же время, единичность предотвращает как символическое, так и воображаемое замыкание. Она открыта всем уровням неподчинения, что свидетельствует о существовании в человеческой жизни таких элементов, которые выходят за рамки нормативной социальности. Действительно, поскольку единичность ясно говорит о чем-то, что касается «живомертвенного» (“undead”) чувства наслаждения (jouissance), она соединяет человека с бессмертием, правда, парадоксального вида. Это не значит, что человек не умрет, скорее он или она обладает способностью к «трансцендентному» опыту, такому как состояние сильнейшей воли к творчеству, который, всегда лишь на мгновение, выводит за границы земной жизни. Такие переживания позволяют индивиду чувствовать себя «реальным», что гонит прочь символическую абдукцию и психическую смерть.

注释,注释: Анализируя художественные и публицистические произведения Натали Саррот, автор проводит мысль о необходимости прогресса в искусстве. В отличие от других видов и форм искусства - поэзии, музыки, скульптуры и живописи - роман задержался в своем развитии, оставшись на позициях Х1Х века. В качестве примеров рассматриваются романы Пруста, Джойса, Вирджинии Вулф и других писателей, а также представителей французского "нового романа".

注释,注释: Обзор различных общественных установлений викторианской эпохи, связанных со смертью. Реформы в данной области, их восприятие различными слоями общества.

注释,注释: Венеция один из самых загадочных городов Италии. Жители этого города не только говорят, но и думают не так, как остальные итальянцы. Возможно, причина этого кроется в невероятно сложной и насыщенной истории их земли. Автор описывает различные аспекты жизни города, которому предрекают гибель два века подряд, не только как неисправимый романтик, но и жаждущий исторической справедливости документалист.

Abstract: Venice is one of the most mysterious cities in Italy. People living in Venice do not only have a different dialect but even think differently than other Italians. Perhaps the roots of this phenomenon are in the incredibly complicated and rich history of their homeland. Peter Ackroyd describes different aspects of the city life not only as a incurable romantic but also as a documentalist who wants to put the historical record straight. 

注释,注释: Лекционный курс «Мастера европейской прозы», подготовленный для студентов Корнеллского университета и составивший основу книги, представляет Владимира Набокова как вдумчивого, проницательного и при этом весьма пристрастного исследователя, давшего своей аудитории превосходный урок «пристального чтения», для которого характерно исключительное внимание к художественным деталям повествовательных миров великих писателей. На примере известной повести «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Владимир Набоков анализирует блестящий стиль и художественные приемы Стивенсона, с помощью которых фантастическая история обретает убедительность и правдоподобие. Значительное место уделяется проблеме сложных взаимоотношений между добром и злом, их борьбе и взаимопроникновению.

Abstract: The article is based on the lecture course called 'Masters of European Prose' that was prepared for students of Cornell University. These lectures describe Vladimir Nabokov as a thoughtful, penetrating and, at the same time, biased researcher who taught his audience a wonderful lesson of 'thorough reading' when a reader pays special attention at details and style of writing of the great authors. Based on the example of a well-known novel 'Strange Case of Dr Jekyll and Mr Hyde', Vladimir Nabokov analyzes a wonderful style and writing methods used by Stevenson to make his fantastic story sound rather true and real. Special attention is paid at the problem of difficult relations between the Good and the Evil, their struggle and interaction.

注释,注释: В викторианскую эпоху прежняя приходская организация Лондона, когда люди в обязательном порядке посещали свой церковный приход, исчезла. Для тех, кто решил посетить англиканскую службу, Церковь Англии предлагала смущающее разнообразие богослужений, свободно группирующихся вокруг так называемых широкой, высокой и низкой церквей, к которым позже присоединились приверженцы обрядности. Как у среднего, так и у высшего класса регулярное посещение церкви считалось одним из признаков благопристойности, тогда как доля представителей низших классов в приходе была ничтожно мала.
Лондонские погосты уже давно, после чумы 1665 года, были переполнены. Начиная с середины Х1Х века стали открываться частные кладбища и появились новые модные тенденции захоронения.

Abstract: During the Victorian epoch the former parochial structure of London, which required that the people obligatorily visited their parish, had vanished. For those, who wished to visit Anglican church service, England offerd confusing variety of such services, which were grouped around the so-called wide, high and low Churches, to which the followers of ritualism had later joined.  The regular visits to church were considered to show decency among middle class and upper class people, while the share of the lower class people in the parish was very small. The London cemeteries were overfilled after the Plague of 1665. From the mid-XIX century the private cemepteries started to open, and new fashionable burial tendencies appeared.

注释,注释: Исследование роли Фрейда как лидера Венской группы позволило выявить постоянное напряжение, существовавшее между стремлением Фрейда использовать группу для развития и распространения своих идей и стремлением членов группы реализовать свои профессиональные амбиции, сохраняя при этом верность Фрейду. Он и его ученики бессознательно заключили соглашение по поиску и искоренению внутренних «врагов», то есть тех последователей Фрейда, которые, поставив под сомнение главное в его теории понятие детской сексуальности, могли тем самым оказать поддержку внешним «врагам» психоанализа. В результате Венское общество так и не освободилось от зависимости, а Фрейду пришлось взять на себя роль президента, чтобы с неизменной бдительностью выявлять внутренних «врагов» психоанализа. Так Венское общество поймало Фрейда в западню. Взамен Фрейд получил постоянную лояльность членов группы. При этом отчасти пострадала жизнеспособность Общества, которому пришлось отказаться от некоторых плодотворных идей, чтобы не утратить связи с Фрейдом и не подвергнуться риску обнаружить в своих рядах нового «врага».

注释,注释: Религиозная жизнь Лондона в викторианскую эпоху. Религиозная терпимость. Отношения различных общественных кругов к явлениям религиозной жизни. Обзор религиозной теории и практики того времени.

注释,注释: В своих лекциях, прочитанных в Гарварде в 1951-1952 учебном году, Владимир Набоков делает попытку открыть для студентов текст Сервантеса, очистив его от ханжеского вздора, наслоившегося на роман в результате длительной традиции неверного прочтения, превратившего жестокую и грубую книгу в благонравный миф о видимости и реальности. На самом деле «Дон Кихот» остается грубой старой книгой, полной типично испанской жестокости, направленной на старика, играющего в своем слабоумии как ребенок. Она написана в эпоху, когда карлики и больные вызывали смех, когда на городских площадях живьем сжигали еретиков, когда милосердие и доброта, казалось, были изгнаны навсегда. Но вскоре мир научился читать ее по-иному. Персонаж, который начинал как шут, в течение веков стал святым.

Abstract: In his lectures before the Harvard audience in 1951-1952, Vladimir Nabokov attempts to unveil the true work of Servantes, stripping it of sanctimonious nonsense that turned a harsh narrative into an easygoing tale about appearance versus reality, which layered on the novel due to centuries of misinterpretation. In truth, Don Quixote remains a traditional piece of old Spanish literature, depicting cruelty towards an old man that acts like a child in his senile dementia. This book was written in an age when the sick and the crippled  were laughed at, when heretics were burned alive in public, when mercy and kindness were seemingly extinguished forever. In time, however, the world saw the novel in another light. The character that started off as a target for ridicule, became a saint over the centuries.

注释,注释: Истинный смысл терапевтического процесса становится очевидным только на его конечной стадии, когда психоаналитик, завершив лечение и изменив связанную с ним установку, превращается из помогающего Эго в помогающую реальность. Реальность не просто враг индивида, как это может показаться невротику, но также и большая помощь его Эго. В то время как обычный человек вынужден учиться использовать реальность терапевтически, невротик достигает этой цели только в ходе терапевтических отношений. Для невроза характерна не просто неудовлетворенность реальностью, а сознательный уход от естественного лечения.
В современном психоанализе терапия может только бороться за новую установку по отношению к себе, за переоценку прошлого и достигаемое с ее помощью новое равновесие по отношению к имеющейся реальности.

Abstract: The true meaning of psychotherapy becomes evident only at the end of the psychotherapeutical process when a psychoanalyst turns from a helping Ego into a helping reality. Reality is not only the enemy to an individual, as it may seem to a neurotic personality at first. It is also a big help to Ego. When a usual person learns how to use the reality in the course of the therapy, a neurotic personality can learn how to use the reality only in the course of psychotherapeutical relations. Typical features of neurosisi include not only the feeling of unsatisfaction with the reaity but also a deliberate escape from natural cure. In modern psychoanalysis psychotherapy can only struggle for a new attitude towards it so that we can review our past and reach a new balance begween us and the reality. 

注释,注释: Лакан работал в довольно необычном для психиатра стиле. Он с самого начала намеревался играть ту роль, какую в разговоре играет бессознательное. Он не донимал пациента вопросами. Но если Лакан все же задавал их, то не с целью поставить диагноз, -- это он делал очень редко, -- в основном вопросы касались лечения. Они были попыткой расшифровать речь пациента, но не раскрывать сам шифр. И если при ответе на вопрос Лакан случайно раскрывал его, эта расшифровка оставалась такой же таинственной, одна тайна эхом отзывалась в другой. Стиль Лакана шёл вразрез с традицией больницы, однако он продолжал с уважением относиться к классической форме представления пациентов аудитории.

Abstract: Lacan had a quite unusual style of work for a psychiatrist. From the very beginning he intended to play the role of the unconscious in conversation. He did not bother a patient by his questions. But if Lacan did ask questions, he did not try to make a diagnosis by his questions. His questions were mostly related to the process of psychotherapy. Those questions were an attempt to recode a patient's speech but did not discover the code itself. Even if Lacan accidentally discovered the code, it still remained a mysterious code. Lacan's style cut across with the hospital traditions but Lacan still treated the classical style of psychotherapy with much respect. 

注释,注释: Известный австро-американский психолог и психотерапевт Отто Ранк подвергает ревизии классическую теорию психоанализа и предлагает отдать предпочтение не интеллектуальным процессам и реконструкциям, а эмоциональному опыту, основанному на реальности. В качестве основной задачи психоанализа выдвигает развитие творческой индивидуальности пациента.

注释,注释: В своих лекциях Набоков делает попытку открыть для студентов текст Сервантеса, очистив его от ханжеского вздора, наслоившегося на роман в результате длительной традиции неверного прочтения, превратившего жестокую грубую книгу в благонравный миф о видимости и реальности.

注释,注释: В данной публикации на примере нескольких клинических случаев рассматривается метод структурного психоанализа Жака Лакана.Рене Мажор,посещавший семинар Лакана и присутствовавший на его консультациях описывает необычный для классической психиатрии подход и стиль Лакана. Карло Вигано на примере одного клинического случая последовательно излагает историю психоаналитических сеансов

注释,注释: Обзор истории различных психоаналитических теории развития женщины, а также изложение точки зрения автора на эту проблему.