注释,注释: Автор выстраивает актуальную типологию обучающих с характерной для каждого типажа мировоззренческой, этической, методологической и дидактической ориентацией. Особое внимание уделяется фигуре автократа. Он тот, кто властвует над собой. Самостоятельность для него важнее признания окружающих. Ролью ассистента, а тем более посредника, он никогда не удовлетворится. Он не просит помощи от других и не навязывает им свою, помогая людям избирательно, точечно. Если автократ получает признание, то становится ещё и авторитетом. Но не всякое признание свидетельствует об автократичной первооснове: оно может выказываться распущенной персоне и проистекать из слабости почитателей. Вольно или невольно распространяя власть над собой вовне, автократ обретает черты авторитарной личности. Та не является заведомо деструктивной. Возможный испуг либерал-обывателя здесь преждевременен. Реальная помощь людям приходит именно от автократа – и чаще, чем реальная угроза. Авторские рассуждения конструктивно-критически соотносятся с взглядами Т. Адорно, Ж. Батая, Р. Дебрэ, Г. Маркузе, Ф. Ницше, М. Полани, М. Хайдеггера, Ф. Энгельса, Ф.Г. Юнгера и Э. Юнгера. Знаковые тенденции и феномены, обнаруживаемые в современном российском образовании, свидетельствуют о его кризисном состоянии. Сфера образования всё прочнее привязывается к монетарной социальной стратегии: к практике посредничества и преобладанию формальных критериев в оценке работы и учёбы. В этой связи вводится понятие инновационного декаданса. Действенно и содержательно противостоять негативу, исправить положение дел способны, согласно приводимой аргументации, только автократы. В соотнесении с нынешней образовательной ситуацией автор тезисно обращается к ценностным и стилистическим особенностям философии как социально-культурного феномена и как университетской дисциплины.

Abstract: The author builds a current typology of educators with ideological, ethical, methodological and didactic orientation, peculiar to every archetype. Particular attention is paid to the figure of the autocrat. He is the one who rules over himself. For this archetype the independence is more important than the recognition of others. He will never be satisfied by the role of the assistant, and certainly not of the mediator. He does not ask for help from others, and does not impose his own help, which is selective and targeted. If the autocrat gains acceptance, he also becomes an authority. But not every recognition is the evidence of the autocratic fundamental principle: it can be evinced to the dissolved person and stem from the weakness of admirers. Deliberately or not, by distributing the power over him to outside, the autocrat acquires features of the authoritarian personality. That is not necessarily destructive. Possible fear of a liberal philistine is premature. The real help comes to people just from the autocrat – and more often than a real threat. The author’s arguments constructively and critically correlate with the ideas of T. Adorno, G. Bataille, R. Debray, H. Marcuse, F. Nietzsche, M. Polanyi, M. Heidegger, F. Engels, F.G. Jünger and E. Jünger. Significant trends and phenomena found in modern Russian education are evidence of its state of crisis. The education sector is more firmly tied to the monetary social strategy: to the mediation practice and to the dominance of the formal criteria in the evaluation of work and study. In this relation the concept of an innovative decadence is being introduced. Only autocrats can meaningfully resist the negative, can remedy the lie of matters according to the presented reasoning. In correlation with the modern educational situation the author briefly addresses evaluative and stylistic peculiarities of philosophy as a socio-cultural phenomenon and as a subject.

注释,注释: В сопряжении с экзистенциальной гранью бытия и в соотнесении с историческим типом мировосприятия рассматривается человеческая память, индивидуальная и коллективная. Не каждая индивидуальная память экзистенциально насыщенна. Не всякая коллективная память лишена экзистенциальных мотивов. Говоря о коллективной памяти, имеет смысл различать как таковую память народа и его историческую память. Последняя, как и историческое сознание в целом, оценивается критически. Акцентируются проблемы памятования Великой Отечественной войны и экзистенциального восприятия войны как таковой. Методологически автор опирается на экзистенциальную диалектику, сопрягаемую с герменевтическим подходом. Противоречия жизни и её описаний разрешаются интуицией, подкреплённой ответственным личностным актом. Утверждается и обосновывается мысль, что о войне вправе говорить только тот, кто прошёл её, и тот, по кому она прошлась судьбами близких. Помпезность и политическая конъюнктура здесь неуместны. Непроигравшие – вот чей взгляд тут особенно ценен. Война предельно актуализирует проблему человечности, в частности, кровавую оппозицию «солдат – палач».

Abstract: In conjunction with the existential edge of the being and correlation with the historical type of the world perception, this article examines the human memory – individual and collective. Not every individual memory is existentially rich, and not every collective memory is deprived of existential motifs. Speaking of the collective memory, it is important to differentiate an actual memory of the people from their historical memory. The latter along with the historical consciousness as a whole, is critically evaluated. The author focuses attention on the problems of mindfulness of the Great Patriotic War, as well as existential perception of the war itself. The contradictions of life and its descriptions are resolved by intuition, strengthened by a personal responsibility, The author claims and substantiates the thought, that the people who have the right to speak about war are those who have either gone through it, or those whose families lives were affected by it. Pomposity and political conjuncture are inappropriate in this regard. The opinion of the victors is of most importance. War ultimately actualizes the problem of humanism, and in particular, the bloody opposition “soldier-torturer”.

注释,注释: Откликаясь на книгу В.А. Кутырёва «Время Mortido», во многом разделяя её настрой и переосмысливая некоторые её положения, автор даёт эскиз философии жизни применительно к современной человеческой ситуации. В согласии с концептуальным стержнем исходного текста авторская позиция выстраивается как антитеза известной максиме о звёздном небе надо мной и моральном законе во мне. В противовес выставляется требование диктатуры совести и вольницы совестливого нрава; культивируется взгляд, устремлённый к горизонту, где небо сливается с землёй и жизнь отделена от смерти тонкой линией. В рамках обсуждения проблемы количественного соотношения людей и вещей точка зрения В.А. Кутырёва истолковывается как контрмальтузианство. Критически воспринимаются религиозные симпатии автора «Время Mortido»; и наоборот, с пониманием – фиксируемые им угрозы человеку со стороны техники и спасительность реальной, живой красоты. Принимая во внимание нынешние тенденции в области демографии и технической сфере, проигрываются различные сценарии дальнейшего развития событий. Итоговый вывод из книги В.А. Кутырёва делается бодрящий: не время умирать!

Abstract: Responding to the book 'Time Mortido' written by Vladimir Kutyrev, largely sharing its spirit and rethinking some of its provisions, the author gives a sketch of the philosophy of life in relation to the contemporary human situation. Agreeing with the conceptual core of the book, the author develops his position as the antithesis to the famous expression about 'the starry sky above me and the moral law within me'. In opposition to this expression, the author provides the requirement of the 'dictatorship of conscience' and the 'rowdies of conscionable nature' and focuses on viewing the horizon as the place where the sky and earth comes together and life is separated from death with the thin line. In terms of the question about the quantitative relationship between people and items, Vladimir Kutyrev's point of view is interpreted by the author as the 'counter-malthusianism'. In his article Fatenkov critisizes religious sympathies of the author of 'Time Mortido' but understands his statements about the technological threat to humans and the rescue nature of real alive beauty. Taking into account contemporary trends in demography and technology, Fatenkov analyzes different scenarios of the further development of events. At the end of his book Vladimir Kutyrev makes a rather stimulating conclusion that it is too early to die! 

注释,注释: Обсуждаются и оцениваются жизненные приобретения и потери, связанные с состояниями-процессами насилия и ненасилия человека над своим умом и ума над человеком. Очерчиваются рациональные рамки экзистенциального опыта. Концептуально соотносятся друг с другом идеи событийного ряда, истории, вечности, времени, прошлого, настоящего. Раскрывается специфика всякой мысленной, теоретической реконструкции исторического процесса. Рассматривается и уточняется феномен конца истории, анализируются характерные черты коррелятивной ему историографии. Отношение к «эху сталинизма» позиционируется автором как существенный момент переживания настоящего прошлого своей страны. Методологической основой размышлений выступает экзистенциальный реализм, сопряжённый с диалектикой. Социально-исторический опыт понимается неотделимым от экзистенциального опыта, включённым в него. Экзистенциальный реализм трезво, без истерики относится к более чем возможному концу истории, резко отметая при этом чрезмерно идеологизированные его сценарии. Всерьёз принимаются только два: катастрофический, апокалиптический – всего лишь как вероятный; хронический, вялотекущий, со зримыми чертами фарса – отчасти уже имеющий место быть. Главной особенностью реконструкции прошлого в ситуации расплывчатого конца истории является зримо проступающая тенденция к сокращению, и без того усечённой историзмом, дистанции между позицией интерпретатора и чередой произошедших событий, а также к схлопыванию временного зазора между отдельными событиями.

注释,注释: В статье анализируется и критически оценивается мировоззренческая ситуация, культивируемая в стране властными структурами. В числе удручающих мировоззренческих феноменов рассматриваются: умаление роли философии, как ответственного свободомыслия, в угоду догматизму религии, декларативному объективизму науки и утилитарно-коммерческому типу мышления; внедрение в коллективное сознание элементов профанной эсхатологии; ставка власти на принцип эффективности в вопросах организации общественной жизни.
В соотнесении с аутентично философским взглядом на мир, заданным ещё Гераклитом Эфесским, формулируется и обосновывается ряд конкретных претензий к религиозно-церковным христианским воззрениям и практикам, к альянсу церкви и светской власти.

Текст периодически отсылает потенциального читателя к идеям Никколо Макиавелли и Альбера Камю, с их неподобострастным, реалистичным толкованием человеческого удела.



Аргументируется необходимость и желательность метафизически корректных дискуссий философов и теологов. Подчёркивается недопустимость и пагубность вульгарно прагматического подхода к сферам образования и науки, неадекватность нормы эффективности при характеристике содержательных социально-культурных процессов и состояний. Для верной оценки качества человеческой жизнедеятельности рекомендуется ориентация на принцип самостоятельности.

Abstract: The article includes analysis and critical evaluation of the worldview situation, which is cultivated in Russia by its government structures. The disheartening worldview phenomenae include lessening of the role of philosophy as responsible free thinking in favor of dogmatism of religion, declarative objectivism of science and utilitarian commercial thinking, introduction of the elements of prophane eschatology into the collective conscience, the government favoring the principle of efficiency in the issues of organization of public life.  In comparison with the authentic philosophical world view, which was established by the Heraclitus of Efes, the author formulates and substantiates a number of specific сchallenges towards religious and clerical Christian views and practices, and the alliance between the church and secular government.  The text has a number of references for the potential readers towards the ideas of Niccolo Machiavelli and Albert Camus with their non-subservient realistic interpretation of human fate.  The author substantiates the need and necessity of metaphysically correct discussion between philosophers and theologians.  It is stated that the vulgar pragmatic approach towards science and education is inacceptable and harmful, and the norms of efficiency are not adequate when characterizing the contents of social and cultural processes and statuses. In order to have correct evaluation of human activities, one has to use principle of independency as guidance.

注释,注释: В статье анализируется и критически оценивается мировоззренческая ситуация, культивируемая в стране властными структурами. В числе удручающих мировоззренческих каверз рассматриваются: умаление роли философии, как ответственного свободомыслия, в угоду догматизму религии, декларативному объективизму науки и утилитарно-коммерческому типу мышления; внедрение в коллективное сознание элементов профанной эсхатологии; ставка власти на принцип эффективности в вопросах организации общественной жизни. В соотнесении с аутентично философским взглядом на мир, фиксируемым изречением Гераклита Эфесского, формулируется и обосновывается ряд конкретных претензий к религиозно-церковным христианским воззрениям и практикам, к альянсу церкви и светской власти. Аргументируется необходимость и желательность метафизически корректных дискуссий философов и теологов. Подчёркивается недопустимость и пагубность вульгарно прагматического подхода к сферам образования и науки Текст периодически отсылает потенциального читателя к идеям Никколо Макиавелли, с его неподобострастным, реалистичным взглядом на человека и мир.

注释,注释: С позиции экзистенциального реализма осмысливаются содержание и методология литературно-философских зарисовок пореволюционной России, принадлежащих перу В. Беньямина и Л.-Ф. Селина. Европейские интеллектуалы, негативно настроенные по отношению к буржуазному общественному строю, весьма критичны и в восприятии советской действительности. В соотнесении с приведёнными историческими свидетельствами выверяется авторское понимание событий прошлого и настоящего, акцентируется приоритет экзистенциального над социальным в сущности человека. Завершает текст философско-литературный отклик на книгу метафизической прозы Юр. Михайлова «Реквием», в которой сквозь призму жизни и творчества М.А. Булгакова участливо продумывается судьба России.

Abstract: This article interprets the content and methodology of literary and philosophical sketches of post-revolutionary Russia from the perspective of existential realism as expounded by Walter Benjamin and Louis-Ferdinand Céline. Its focus is the idea that European intellectuals, with their negative attitudes to the bourgeois social order, were overly critical in their perception of Soviet reality. Correlation with historical evidence verifies the author's understanding of the past and the present, and emphasizes priority of the existential over the social in human nature. The article ends with a philosophical and literary response to "Requiem", Yuri Mikhailov's book of metaphysical prose in which the life and work of MA Bulgakov is used as a prism through which the fate of Russia is sympathetically analyzed.

注释,注释: Уточняется содержание идеи индивидуализма, соотносимой с идеями альтруизма и эгоизма, коллективизма и либерализма. С этой целью анализируется оппозиция «Я – другой»; по характеру социокультурных оснований и следствий для индивидуумов выделяются разновидности коллективизма; со ссылкой на Э. Юнгера оттеняется либеральная подкладка тотальной мобилизации. Утверждается положительная ценность индивидуализма как стратегии ответственного самостоятельного бытия человека и её актуальность в современной России.

注释,注释: С позиции экзистенциального реализма осмысливаются содержание и методология литературно-философских зарисовок пореволюционной России, принадлежащих перу В. Беньямина и Л.-Ф. Селина. Европейские интеллектуалы, негативно настроенные по отношению к буржуазному общественному строю, весьма критичны и в восприятии советской действительности. В соотнесении с приведёнными историческими свидетельствами выверяется авторское понимание событий прошлого и настоящего, акцентируется приоритет экзистенциального над социальным в сущности человека.

注释,注释: В соотнесении с предметами науки и философии очерчиваются контуры экзистенциальной онтологии и онтогносеологии. Опыт и свидетельство выделяются в качестве основных вех экзистенциально фундированного познавательного процесса. Рассматриваются некоторые антропологические следствия экзистенциального освидетельствования человека.

注释,注释: С позиции экзистенциальной философии выявляются и рассматриваются концептуальные параметры поэтической онтогносеологии, материалом к чему служит творческое наследие В. Беньямина и М.А. Лифшица.

注释,注释: В статье речь идёт о смысле "смысла", небессмысленности абсурда и о реализме как приоритетной стратегии осмысления бытия, которая рассматривается в соотнесении с конструктивизмом и теорией отражения.

注释,注释: Идеализм и материализм рассматриваются крайностями, односторонностями изначально заданной (Античностью и Востоком) и верной по существу гилозоистической парадигмы. Гилозоизм, последовательно сопрягаемый с экзистенциализмом, идейно противодействует умалению человека как психофизического субъекта.

注释,注释: Статья представляет собой полемический отклик на монографии В.А. Кутырёва последних лет

注释,注释: Текст представляет собой своеобразную культурфилософскую панораму экзистенциальных форм тела