注释,注释: В данной статье автор ставит своей задачей изучить повседневную жизнь и ментальность сахалинских каторжан на основе их песен и стихов, используя для этого историко-сравнительный и историко-генетический метод. Это должно помочь взглянуть с другого угла на данные проблемы, так как до этого источники созданные самими каторжанами использовались достаточно мало. Из примеров можно отметить, только воспоминания И.П. Ювачёва и статьи Л.Я. Штернберга и Б.О. Пилсудского. Притом их никак нельзя было назвать рядовыми арестантами, в отличие от создателей многих каторжных песен и стихов.    В ходе работы выясняется, что хоть на Сахалине практически не существовало оригинальной песенной культуры, однако она заменялась богатой культурой стихосложения, которая, помимо общих мотивов дома, любви и тяжёлой судьбы каторжан затрагивала и оригинальные местные проблемы. Автор делает предположение, что подобное положение вещей было вызвано общей атмосферой недоверия и скрытности царящей на острове. Это объясняет большую популярность стихов, так как их можно было писать для узкого круга друзей или в стол, в отличие от песен, особенно каторжных, которые предполагали исполнение на широкую публику.

Abstract: This article examines the everyday life and mentality of the Sakhalin exiles based on their songs and poems, using the historical-comparative and historical-genetic methods. This gives a different perspective on these problems, since the sources created by the exiles were not widely used. One of the few examples is the memoirs of I. P. Yuvachev and articles of L. Y. Sternberg and B. O. Pilsudsky. However, they could not be referred to as ordinary prisoner, unlike the creators of many hard labor songs and poems. In the course of research, the author determines that although there was virtually no original song culture on Sakhalin, however, it was replaced by the rich culture of versification, which alongside the common motifs of home, love and the hard fate of the exiles, touched upon the characteristic local problems. The author assumes that such state of affairs was caused by the overall atmosphere of distrust and reticence prevalent on the island. This explains the high popularity of poems, since they could be written for a narrow circle of friends or stored inside the desk, unlike songs, which were supposed to be performed for a wide audience.

注释,注释: В данной статье ставится задача изучить образы сахалинской каторги, запечатленные в трудах иностранцев, побывавших на острове в конце XIX – начале ХХ в. Представления иностранцев могут быть интересны в силу того, что не только сахалинская каторга, но и сам остров были воплощением образа «Другого», что не могло не отразиться в оставленных иностранными путешественниками и учеными повествовательных источниках.
Применение сравнительного метода при их анализе позволяет делать вывод о том, что у иностранцев существовало два диаметрально противоположных взгляда на сахалинские пенитенциарные учреждения и на будущее острова: оптимистический и пессимистический.
   Во многих аспектах они не противоречили, но дополняли друг друга, в целом отражая ту полемику, которая шла вокруг освоения острова Сахалин в рассматриваемый период и которая поделила русскую общественность на два противоположных лагеря. Одни, ссылаясь на позитивные прогнозы геологов и агрономов, а также на военную необходимость сулили острову светлое будущее. Другие же указывали на несоответствие официальных данных и действительности, высказывали сомнения в возможности положительного исхода. Усугублял ситуацию и вопрос содержания на Сахалине преступников, в том числе, государственных, что усиливало споры. В статье делается попытка дать объяснение, по какой причине тот или иной иностранный автор вставал на сторону «оптимистов» или «пессимистов», участвуя в полемике

Abstract: The goal of this article is to examine the images of the Sakhalin penal servitude captured in the works of foreigners who visited the island in the late XIX – early XX centuries. The perception of foreigners draw interests due to the fact that not only the Sakhalin penal servitude, but the island itself were the embodiment of the image of “Other”, which found reflection in the narrative sources left by foreign travelers and scholars. The comparative analysis indicates that foreigners had two polar opinions about the Sakhalin penitentiary facilities, a well as the future of the island: optimistic and pessimistic. In many aspects, they neither contradicted nor complemented each other; the polemic that unfolded around the development of Sakhalin Island of that time divided the Russian society into two opposing sides. Some, relying to the positive forecasts of geologists and agronomists, as well as military necessity, offered bright prospects of the Island. Others pointed at mismatch of the official data and the reality, and doubted the positive outcome. The question of detaining criminals on Sakhalin, including state prisoners, aggravated the situation and intensified disputes. The article aims to explain the reason why one or another foreign author took the side of the “optimists” or “pessimists” in the polemics.