注释,注释: Исследование посвящено самому серьезному кризису в истории российских банков, когда в 1882–1889 гг. закрылись 49 городских общественных банков и 13 обществ взаимного кредита. Причины кризиса по-разному объяснялись в историографии, однако для уточнения этого вопроса не хватало данных об операциях всех городских банков и обществ взаимного кредита в 1880-е гг. Такой новый массив данных был создан для этого исследования по разным источникам. Сравнение динамики акционерных коммерческих банков, городских банков и обществ взаимного кредита за 1875–1895 гг. показало, что падение городских банков было особенно резким, глубоким и не совпадавшим по тренду с другим учреждениями. В работе доказывается, что причинами кризиса городских банков стали накопившиеся безнадежные кредиты, слабая финансовая устойчивость и отсутствие должного контроля со стороны городских дум и министерства финансов. Преодоление этих проблем стало новым этапом в истории банковского регулирования и надзора в Российской империи, что недооценено в историографии. «Выталкивание» городских банков из области рискованных операций было необходимо для защиты финансовых интересов городского самоуправления, при котором действовали эти банки. Однако у кризиса оказался еще и ярко выраженный региональный аспект, потому что большая часть банкротств произошла в Центральном Черноземье, что объясняется кризисом аграрного экспорта из-за падения цен на сельскохозяйственную продукцию в сочетании с локальными неурожаями в первой половине 1880-х гг.

Abstract: The study deals with the most significant crisis in the history of Russian banking, which occurred when 49 municipal banks and 13 mutual credit societies went bankrupt from 1882–1889. Historians have explained the causes of the crisis in various ways; however, these explanations are not fully verifiable due to lack of consolidated quantitative data on operations for municipal banks and mutual credit societies. Therefore, a new quantitative data set on these credit institutions was composed for this study. Comparison of the dynamics of joint-stock commercial banks, municipal banks, and mutual credit societies for 1875–1895 revealed that the decline in municipal banks was particularly sharp and deep, and it did not correlate with the dynamics of other banking institutions. This paper proves that the municipal banks crisis was caused by the accumulation of bad loans, poor financial stability, and the lack of proper control by municipal councils and the Ministry of Finance. Overcoming of these problems launched a new phase of banking regulation and supervision in the Russian Empire, which has been underestimated in historiography. The “pushing out” of municipal banks from risky operations was necessary to protect the financial interests of the municipal self-government associated with these banks. However, the crisis also had a pronounced regional perspective because most of the bankruptcies occurred in the Central Black Earth Region, and therefore the crisis was caused by a contraction in agricultural exports due to falling prices, combined with local crop failures in the first half of the 1880s.

注释,注释: Исследование посвящено причинам кризиса городских общественных банков в Российской империи в 1880-е гг. В центре внимания наиболее тяжелые 1882–1887 гг., когда закрылись 39 банков. Всего в 1878–1893 гг. с рынка ушли 60 банков из 287, или более 20%. Городские банки подчинялись городским думам, которые несли ответственность за их деятельность, поэтому успехи или неудачи таких банков имели серьезное влияние на судьбы городов. Источником исследования являются материалы публичной бухгалтерской отчетности городских банков за 1877–1894 гг. При помощи методов финансового анализа в работе удалось продемонстрировать, что кризис в значительной мере был связан со слабой устойчивостью операций банков. Многие банки недостаточно заботились о страховании рисков своей деятельности на случай возможного кризиса, бросая чрезмерно большую часть своих высоколиквидных активов в оборот. Такое поведение делало их фактически беззащитными в случае панического изъятия вкладов. Подобные тенденции наблюдались у многих банков, но выжившие банки в среднем были более консервативными, чем те, которые в итоге закрылись в период кризиса. К середине 1890-х гг. ситуация с финансовой устойчивостью городских банков заметно улучшилась, что в значительной степени было следствием ужесточения государственного контроля.

Abstract: This study deals with the causes of the crisis of municipal banks in the Russian Empire in the 1880s. The focus is on the most difficult years of 1882–1887, when 39 banks were closed. In total, 60 out of 287 banks (more than 20%) left the market between 1878 and 1893. Municipal banks were accountable to city councils, which were responsible for these banks’ operations; therefore, their success or failure had a serious impact on cities’ fortunes. This study is based on the public accounting statements of municipal banks from 1877–1894. Through a financial analysis, it proves that the crisis was largely caused by the weak stability of the banks’ operations. Many banks did not employ sufficient care to insure the risks of their operations in case of a possible crisis, throwing an excessively large proportion of their highly liquid assets into circulation. This behavior left them virtually defenseless against a panic withdrawal of deposits. Similar trends were observed in many banks, but the surviving banks were on average more conservative than those that eventually closed during the crisis. By the mid-1890s, the financial stability of municipal banks had markedly improved, which was largely the result of tightening regulations.

注释,注释: Статья посвящена межрегиональным денежным потокам в Российской империи, которые были противонаправлены потокам товаров и услуг, поэтому по ним можно судить о движении ресурсов в экономике и о неравномерности в развитии регионов. Исследование проведено по статистике переводов между отделениями Государственного банка Российской империи, которая проанализирована методами сетевого и геоинформационного анализа за 1868, 1878, 1888 и 1898 гг. В статье доказывается, что сеть переводов высшего уровня, связанных с Санкт-Петербургом и Москвой, представляла собой «двойную звезду» (сети типа «звезда» с центрами в двух столицах с большим потоком между ними). Из Санкт-Петербурга наибольшая часть платежей за товары и услуги расходилась по стране, тогда как Москва была в первую очередь общенациональным центром покупки товаров, или приема платежей. На столичный сегмент всегда приходилось более половины всех расчетов в стране. Региональные (нестоличные) связи численно преобладали и постепенно догоняли столичный сегмент по сумме платежей. По географии крупных региональных связей в европейской части империи выделяется «дожелезнодорожный» период (1868), затем переориентация потоков вдоль основных железных дорог (1878), сжатие потоков в период депрессии (1888), резкое усиление внутрирегиональных, «ближних» рынков на фоне расширения сети местных железных дорог (1898). Крупные межрегиональные потоки по азиатской части империи уступали по размеру европейским, до 1890-х гг. их главной осью были связи между Томском и Иркутском, а также выход из этих центров в Нижний Новгород (в европейской части страны), с 1870-х гг. — через Екатеринбург. В 1890-е гг. появились новые сегменты платежной сети на Дальнем Востоке, в Степном крае (Казахстане) и Средней Азии.

Abstract: This article deals with the domestic interregional cash flows in the Russian Empire, which flowed in the opposite direction to the flows of commodities and services; thus, they can be used as proxies of the resource allocation and uneven development of regions. This study is based on the statistics of transfers between branches of the State Bank of the Russian Empire, and it conducts a network and geoinformation analysis for 1868, 1878, 1888, and 1898. The study proves that the top segment of the payment network, including ties with St. Petersburg and Moscow, was organized like a “double star” (i.e., a star-type network with centers in two capitals with a huge flow between them). From St. Petersburg, the largest proportion of payments for goods and services were dispersed throughout the country, while Moscow was primarily a nationwide center for buying goods or receiving payments. The metropolitan segment always serviced more than half of all settlements in the country. In the European part of the empire, the largest regional ties (beyond the capitals) looked like the flows in the “pre-railway” period (1868); then, the largest flows were redistributed along the principal railways (1878); later, the flows compressed during the depression (1888); and then, the intraregional (local) flows increased sharply due to the expansion of local railroads (1898). Large interregional flows in the Asian part of the empire were inferior in size to those in the European part; until the 1890s, their main axis was the ties between Tomsk and Irkutsk as well as access to Nizhny Novgorod in the European part (through Yekaterinburg from the 1870s onwards). In the 1890s, new segments appeared in the Far East, in the Steppe Region (Kazakhstan), and in Central Asia.

注释,注释: В статье исследуется финансовая система Российской империи через денежные потоки между крупнейшими центрами, причем имеется в виду, что эти потоки противонаправленны потокам товаров и услуг. Таким образом выявляется модель распределения ресурсов в экономике с точки зрения географии и иерархии рынков, что позволяет уточнить возможности финансовой системы поддерживать экономический рост. Источником исследования является статистика коммерческих переводов Государственного банка Российской империи за 1898 г. (без переводов за счет казны), обработанная методами сетевого и геоинформационного анализа. Результаты исследования показывают, что в топологии финансовой системы Российской империи был выраженный акцент на высшем уровне платежной сети вокруг Санкт-Петербурга и Москвы, что свидетельствует о сильной централизации денежных потоков в стране.    При этом Москва была в большей степени общенациональным оптовым центром продаж товаров и услуг, тогда как Санкт-Петербург был главным центром перераспределения денежных средств по стране, что подразумевает разные формы инвестиций в экономику. В такой централизованной системе не было больших потребностей в межрегиональных связях второго уровня. По региональным платежным сетям (третий уровень, вокруг Одессы, Варшавы, Киева, Риги, Баку Нижнего Новгорода, Харькова, Ростова-на-Дону) выявляются более тесные и интенсивные финансовые связи на западе, в «треугольнике» Одесса — Киев — Варшава, что свидетельствует о большей насыщенности

Abstract: The article examines the financial system of the Russian Empire in the form of money flows between the largest centers, implying that these flows were opposite to the flows of goods and services. The resource allocation pattern is thus revealed in aspects of the markets’ geography and hierarchy, which clarifies the capacity of the financial system to support economic growth. The source for this study is the statistics of the commercial transfers of the State Bank of the Russian Empire for 1898 (excluding treasury transfers), processed through network and geoinformation analysis. The study results show that the highest level of the payment network in the financial system topology of the Russian Empire was located around St. Petersburg and Moscow, which indicates a strong centralization of national money flows. To a great degree, Moscow was a nationwide wholesale center for the sale of goods and services, while St. Petersburg developed into the principal center for resource allocation throughout the country, implying various forms of investment in the economy. In such a centralized system, there was no great need for second-level interregional ties. For regional payment networks (the third level, around Odessa, Warsaw, Kiev, Riga, Baku, Nizhniy Novgorod, Kharkov, and Rostov-on-Don), closer and more intensive financial ties are revealed in the west, in the Odessa-Kiev-Warsaw “triangle”, which indicates a greater saturation of the western and southwestern regions with financial resources.

注释,注释: Статья посвящена малоизученной проблеме, как российские коммерческие банки, частные и государственные, кредитовали сельскохозяйственное производство и торговлю сельскохозяйственной продукцией во второй половине XIX в. Доминировавшая в те годы экономическая теория не считала сельское хозяйство зоной ответственности коммерческих банков, и отраслевая принадлежность клиентуры плохо отражена в банковской статистике. Однако реальная деятельность банков в аграрных регионах отвечала насущным потребностям экономики. В статье анализируются банковские практики по обслуживанию оптовых торговцев и помещиков на примере архивных и опубликованных материалов Орловского коммерческого банка (1872-1908) и отделений Государственного банка Российской империи, действовавших на той же территории в губерниях Центрального Черноземья, Юга и Запада Европейской России. В статье рассчитаны обороты операций двух банков, связанных с обслуживанием сельского хозяйства за 1866-1901 гг. По этим данным выявляется затяжной экономический кризис в Орловской губернии в 1880-е гг., связанный с падением аграрных цен, неблагоприятными железнодорожными тарифами, чередой неурожаев. В результате в 1890-е гг. Орловский коммерческий банк расширил сеть отделений за пределы Орловской губернии. Резкие колебания в 1880-е г. испытывали операции, обслуживавшие вывоз товара, тогда как операции, связанные с местным потреблением, оставалась относительно стабильными, что противоречит так называемой концепции «голодного экспорта». Политику Государственного банка, взявшего курс на расширение банковского обслуживания сельского хозяйства в 1890-е гг., необходимо оценивать с учетом того факта, что на исследуемой территории аналогичные операции частного банка были существенно более развитыми.

Abstract: The article is focused on the little-studied problem of how Russian commercial banks, private and state-run, credited agricultural production enterprises and agricultural trade in the second half of the 19th century. The dominant economic theory during those years did not consider agriculture to be part of the commercial banks' responsibility, and this industry's clientele affiliation is poorly reflected in banking statistics. However, the actual contribution of banks in agricultural regions met the urgent needs of the economy. The author analyzes banking practices for servicing wholesalers and landlords using archived and published material of the Oryol Commercial Bank (1872-1908) and the branches of the State Bank of the Russian Empire operating in the governorates of Central Chernozem, South and West of European Russia. The article calculates the turnover of the two banks' operations related to providing services to agriculturers for 1866-1901. Based on this data, the author reveals a protracted economic crisis in the Oryol Governorate in the 1880s, linked to a fall in agricultural prices, unfavorable railway tariffs, and a series of low crop yields. As a result, in the 1890s, the Oryol Commercial Bank had expanded its network of branches outside the Oryol Governorate. Sharp fluctuations in the 1880s weighted down operations of exporting goods, while operations related to local consumption remained relatively stable, which disproves the so-called concept of “hungry exports”. The policy of the State Bank, which set out to expand banking services to agriculture in the 1890s, must be evaluated through the fact that similar operations undertaken by a private bank were significantly more developed in the territory under examination.

注释,注释: Статья представляет собой опыт изучения товарно-денежных потоков Центрального Черноземья во второй половине XIX в., для этого методы сетевого и геоинформационного анализа применяются к статистике межрегиональных платежей Орловского коммерческого банка за 1874–1901 гг. Эти статистические данные характеризуют, во-первых, расчеты клиентов банка, связанные с продажами товаров в другие регионы (расчеты по кредитам под залог товаров и по учету векселей), и, во-вторых, расчеты клиентов банка по покупкам товаров из других регионов (переводы с указанием мест, на которые они выписаны). Сетевая структура и география товарно-денежных потоков детально проанализированы на трех временных срезах: 1874 г., начальный период, экономически благоприятный для Центрального Черноземья; 1885 г., в период экономического кризиса в этом районе; 1901 г. последний год публикации статистических данных такого типа. В статье делается вывод о том, что товарно-денежные потоки Центрального Черноземья, которые обслуживал Орловский коммерческий банк, были ориентированы на вывоз товаров в западном направлении по железным дорогам, сначала на Ригу и Кенигсберг, а к 1901 г. — в направлении большого числа населенных пунктов в западных регионах и по западной границе Российской империи, находившихся на железнодорожных путях. Товарно-денежные потоки в противоположном направлении, связанные с ввозом товаров в Центральное Черноземье, шли из всех основных торгово-промышленных центров Российской империи. Такая модель товарообмена хорошо соотносится с сельскохозяйственной специализацией Центрального Черноземья.

Abstract: The article studies commodity-money flows in the Central Black Earth Region in the second half of the 19th century. To do this Network and geoinformation analysis are applied to the statistics of interregional payments of the Oryol Commercial Bank in 1874–1901. These statistics characterize, firstly, bank clients’ payments related to commodity sales to other regions (goods secured loan payments and bill discounting payments) and, secondly, clients’ payments for goods from other regions (transfers with locations stated). The network structure and geography of these commodity-money flows were analyzed in detail at three time points: 1874, the initial period, economically favorable for the region; 1885, the economic crisis in the area; and 1901, the last year when such payment statistics were published. The article concludes that commodity-money flows of the Central Black Earth Region served by the Oryol Commercial Bank were directed towards westward commodity railway exports. Initially it was Riga and Koenigsberg and by 1901 - many other settlements in western regions and along the western border of the Russian Empire near the railway. Backward commodity-money flows related to the import of goods into the Central Black Earth Region came from all the principal commercial and industrial centers of the Russian Empire. Such a commodity exchange model correlates well with the agricultural specificity of the Central Black Earth Region.

注释,注释: Статья является еще одним вкладом в научную дискуссию, организованную редакцией журнала «Историческая информатика», о проблемах развития научных направлений в России, связанных с применением информационных технологий в разных областях гуманитарного знания, но прежде всего в истории. Речь идет о таких, неидентичных по сути, научных направлениях, как историческая информатика, digital humanities (цифровые гуманитарные наука), digital history (цифровая история), хотя в центре внимания статьи находится именно историческая информатика. Автор текста, как профессиональный историк, сосредоточенный на научных проектах, нацеленных на приращение нового исторического знания, оценивает возможности, которые предоставляет современная информационная среда. Выступая за многообразие творческого и карьерного пути историка, и за экспериментальный характер научной площадки, на которой развиваются разные «технологичные» направления исторического знания, автор отмечает в этой области недостаточное количество конкретно-исторических аналитических исследований, результат которых признавался бы широким историческим сообществом.

Abstract: This article is another contribution to a discussion organized by the editorial board of “Historical Information Science” journal about the development trends in Russia regarding the use of information technologies in various fields of the humanities, but primarily in history. These are such non-identical academic fields as historical information science, digital humanities and digital history. However, historical information science is the principal topic of this article. The author is a professional historian specializing in research projects aimed at generating new historical knowledge and evaluates the opportunities modern electronic information environment provides. Supporting the diversity of creative and career paths of a historian as well as the experimental academic environment in which various “technological” fields of history develop, the author notes the paucity of historical studies recognized by a broad community of historians. 

注释,注释: В данной статье изучается на микроуровне рынок ценных бумаг в Москве в 1910-е гг. В работе сделан акцент на банковский сегмент рынка: основным источником стал полный комплект бухгалтерских записей по ссудам до востребования под залог ценных бумаг (онкольным ссудам) в Московском банке (Банке Рябушинских) за 1912 г. Объектами исследования являются клиенты (369 чел.), их счета и записи о покупке и продаже ценных бумаг на этих счетах (12 406 сделок). По результатам кластерного анализа, клиенты Банка Рябушинских различались по модели поведения на рынке ценных бумаг: одни клиенты купили ценные бумаги только, чтобы открыть счет; другие занялись инвестициями на длительный срок; кто-то продал ценные бумаги. В дополнение к этому выявлена многочисленная и однородная по модели поведения группа фондовых спекулянтов разного размера. Спекуляция предполагала специальную технику покупки акций с последующей быстрой продажей. Среди крупных клиентов удалось выявить подставное лицо, от имени которого спекулировали владельцы банка, также группу профессионалов рынка ценных бумаг, которые имели прямой доступ на Московскую биржу и с большой вероятностью обслуживали собственную клиентуру. Таким образом, рынок банковских кредитов и рынок ценных бумаг были тесно переплетены в Москве в 1910-е гг., к тому же в статье удалось показать, что московские посредники имели прямой доступ на петербургский рынок ценных бумаг, что расширяет наши представления о функционировании регионального рынках ценных бумаг в России в 1910-е гг.

Abstract: In this article, the author examines on a micro-level the securities market in Moscow in the 1910s. The author's focus is placed on the banking segment of this market, for which the main source is the complete set of bookkeeping records on demand loans guaranteed by securities (on-call credit) in the Moscow Bank (Ryabushinskiy Bank) for 1912. The research objects of this study are the clients (369 people), their accounts and the notes on the purchase and sale of securities on these accounts (12,406 transactions). Based on the results of the author's cluster analysis, the clients of the Ryabushinsky Bank differed in their behavioral patterns on the securities market: some clients bought securities only to open an account; others engaged in long-term investments; some sold their securities. In addition to this, the author identified a large and homogeneous in behavior group of stock speculators of different proportions. The stock speculation involved a special technique for buying shares with the subsequent quick sale. The author was able to identify a figurehead among the major clients, on behalf of whom the bank owners were speculating, as well as the group of securities market professionals who had direct access to the Moscow stock exchange and were more likely to serve their own clientele. Thus, the market of bank credit and the securities market were closely intertwined in Moscow in the 1910s, and the author's research was also able to demonstrate that the Moscow intermediaries had direct access to the St. Petersburg securities market, which broadens our understanding of how the regional securities markets worked in the 1910s Russia.