注释,注释: В статье подвергнут анализу вопрос о том, правомерно ли приписывать половому стыду статус моральной эмоции. Этот вопрос возникает в связи с тем, что мораль в рамках преобладающей в современной этике теоретической парадигмы рассматривается как набор ценностей и норм, ориентирующих каждого на отказ от причинения вреда другому человеку, помощь ему и заботу о нем. Половой стыд не связан напрямую с этим нормативным содержанием, и поэтому его моральный характер оказывается под сомнением. Автор статьи выделяет два подхода, использующихся для снятия этого сомнения. Первый — нацелен на доказательство моральной значимости половых запретов, по отношению к которым половый стыд является санкцией. Второй — апеллирует к значению полового стыда для формирования и сохранения моральным субъектом способности к саморегулированию. Предметом исследования являются этические концепции, соединяющие между собой первый и второй аргумент, а непосредственной задачей — оценка их теоретической состоятельности. Именно так возникает следующий историко-этический ряд: В.С.Соловьев, М.Шелер, Д.Веллеман. Методологически исследование построено на предположении о том, что, опираясь на анализ антропологических условий и психологических механизмов морального опыта, можно получить ряд обоснованных, хотя и вспомогательных, доводов в пользу расширения границ нормативного содержания морали за пределы требований, связанных с благом другого. Итогом исследования является тезис, что лишение полового стыда статуса моральной эмоции было бы неправомерным расчленением морального опыта и навязыванием реальности абстрактных теоретических схем. Автор указывает на преимущество того способа выражения этой мысли, который используется Веллеманом. Последний, в отличие от Соловьева и Шелера, выявляет роль полового стыда для морали, отталкиваясь не от метафизических или теологических посылок, а от потребности человека в социальной самопрезентации.

Abstract: This article subjects to analysis the question of whether it is legal to prescribe to sexual shame the status of the moral emotion. This question emerges due to the fact that moral within the framework of prevailing in the modern ethics theoretical paradigm, is being viewed as a combination of values and norms orienting each person to refuse to cause harm to others, help him, and care for him. Sexual shame is not directly connected with this normative content, thus its moral character becomes questioned. The author determines the two approaches that are used to eliminate such doubt. The first is aimed at proving the moral importance of sexual bans, in relation to which sexual shame is a sanction. The second – appeals to the meaning of sexual in order for a moral subject to form and preserve the ability to self-regulation. The subject of this research is the ethical concepts that unite the first and the second arguments; while the direct task consists in the assessment of their theoretical accomplishment. This is how the following historical-ethical sequence emerges: Vladimir Solovyev – Max Scheller – David Velleman. The methodological research is based upon the supposition that using the analysis of anthropological conditions and psychological mechanisms of moral experience, it is possible to attain a number of justified, although auxiliary, arguments in favor of expansion of the boundaries of the normative content of moral beyond the limits of requirements associated with the good of others.

注释,注释: В статье подвергнуты анализу проблемы, возникающие в связи с тем, что психологический опыт справедливости включает в себя реактивные антиальтруистические эмоции. Такие эмоции по видимости противоречат центральной части нормативного содержания морали – требованию совершать инициативные альтруистические поступки. Некоторые философы морали и моралисты устраняют подобное противоречие, пытаясь обосновать тезис, что подлинная справедливость никак не связана с реактивными антиальтруистическими переживаниями, такими как негодование и, в особенности, мстительность и зависть. В статье используются выводы исследований по социальной психологии, социобиологии, психологии морального развития для того, чтобы продемонстрировать ошибочность этого утверждения. Месть и зависть выступают в качестве энергетической основы и смутного прообраза развитого чувства справедливости. Однако такая связь не дискредитирует психологический опыт справедливости, поскольку и мстительные, и завистливые эмоциональные импульсы ограничиваются и существенным образом преобразуются в процессе морального развития.

注释,注释: В данной статье проанализированы преимущества и недостатки утилитаристской этики в качестве основы моральных критериев принятия решений, которые затрагивают интересы представителей отдаленных будущих поколений. Автор показывает, что утилитаризм не испытывает трудностей с включением людей будущего в моральное сообщество, и это выгодно отличает его от договорных концепций морали. Однако он нуждается в дисконтировании будущих выгод и затрат, которое требует специального этического обоснования. Автор показывает условный и ситуативный характер всех аргументов в пользу дисконтирования. Отсюда следует вывод о том, что утилитаристский подход не может быть монопольной нормативной методологией этики будущего. Утилитаристские методики принятия решений (в том числе, анализ выгод и затрат) играют важную роль в социально-этических исследованиях, посвященных проблеме защиты интересов будущих поколений, но они непременно должны быть дополнены иными способами выявления общественного блага в межпоколенческом контексте.

注释,注释: Статья демонстрирует, что традиционное обвинение этики ненасилия в маскировке практического бессилия и трусости не выдерживает критики. Однако за императивом ненасилия может срываться духовно-психологическая прагматика иного рода – стремление морального субъекта застраховать себя от любых элементов риска в сфере нравственного совершенствования, стремление к получению гарантий моральной незапятнанности. Автор статьи утверждает, что этика ненасилия действительно является способом бегства от нравственного риска и что эта тенденция искажает основную ценностно-нормативную установку морали, связанную не с достижением индивидуальной нравственной чистоты, а с искренним стремлением к благу другого человека. В качестве основных историко-философских контекстов данного исследования выступают моральная доктрина Л.Н.Толстого и феноменология максим этически ориентированного действия М.Вебера.

注释,注释: В статье предпринимается попытка на основе анализа изменений в классификациях типов справедливости реконструировать некоторые ключе-вые тенденции истории западноевропейской социальной этики. Точкой от-счета исследования служит типология справедливости Гуго Гроция, в кото-рой подчеркивается вторичный и вспомогательный характер распредели-тельной составляющей справедливости. Типология Гроция знаменует собой начало формирования новоевропейского понимания справедливости, в цен-тре которого находится безусловная неприкосновенность личности и собст-венности. Вводя новую номенклатуру типов справедливости, Гроций крити-кует аристотелианско-томистские подходы к решению проблем социальной этики и ищет античные прообразы собственной позиции.