注释,注释: Нарративная онтология является научно-философской концепцией, разрабатываемой автором статьи на протяжении многих лет. Суть ее в том что истина и ложь считаются в этой системе иллюзорными понятиями, и на их место становятся вопросы: «Что будет дальше?» и «Чем это кончится?» Тем не менее, проблема истины в нарративной онтологии звучит достаточно отчетливо: истина в вымышленном дискурсе, истина в повседневном высказывании, Истина с большой буквы, истина «со средней буквы». В статье вводится концепт «провал в истину», что означает такое положение вещей, при котором человек проваливается, как в колодец, в иллюзию истины и там застревает. Научная новизна настоящего исследования заключается в том, что в нем впервые в мировой науке построена новая модель реальности на основе понятий нарративной логики и теории смысла. Технически эта модель использует ленту Мебиуса, которая по представлениям автора концепции, движется одновременно в противоположные стороны — в сторону накопления информации («по жизни») и в сторону накопления энтропии (против жизни).
В настоящей статье используются методы философии обыденного языка, разработанные Э. Муром, Л. Витгенштейном, Дж. Остином и другими философами аналитического направления. Основными выводами настоящего исследования являются следующие: 1. Понятия истины и лжи являются иллюзиями нашего сознания, находящегося в шорах якобы единственного мира, в то время как на самом деле мы существуем параллельных мирах 2. Нарративная онтология считает, что основным ее постулат является постулат смысла на развертывающейся в противоположные стороны ленте Мебиуса. 3. Проблема жизни против жизни заключается в том, что мы живем в противоположных направлениях времени - в направлении накопления энтропии и в направлении накопления информации

Abstract: Narrative ontology is the philosophical concept the author of the article has been developing for many years. The main idea is that truth and false are considered to be illusory and replaced with the questions 'What will happen?' and 'Where is all this going to?'. Neverthetheless, the search for truth is also quite an obvious issue for narrative ontology and truth is viewed as the truth in a fictional discourse, the truth in an everyday expression, the Truth starting with the capital letter 'T', and the truth starting with the small letter 't'. In this research Rudnev also introduces his concept of the 'collapse into the truth' when a person falls into the illusion of the truth as if it were a well. The scientific novelty of the present research is caused by the fact that for the first time in the academic science Rudnev creats a new model of reality based on the ideas of narrative logic and the theory of meaning. Technically, this model is based on the mebius strip which the author thinks to be simultaneously moving in two opposite directions, i.e. towards accumulation of information ('along the life path') and accumulation of entropy ('against the life path'). In this research Rudnev has used the methods of everyday language philosophy developed by Moore, Wittgenstein, Austin and other analytical philosophers. The main conclusions of the present research are the following: 1. Truth and false are illusionary concepts created by our mind, in fact, we exist in the two parallel worlds of truth and false. 2. Narrative ontology is based on the main postulate that the meaning can be found on the mebius strip simultaneously unfolding in the opposite directions. 3. The problem of 'living against the life path' means that we live in the two opposite directions of time, towards accumulation of entropy and accumulation of information. 

注释,注释: Будем считать, что философская мысль это пропозиция, которая отрицает предыдущую философскую мысль, ставшую обыденной пропозицией. Философу нужно сказать что-то новое, чего еще раньше никто не говорил. Если безумие это неспособность безмятежно пребывать среди вещей (Людвиг Бинсванегр), а мысль это то же самое, что отсутствие вещи (Уилфред Бион), то из этого следует, что безумие – это и есть то самое место, где рождается мысль? Любое мышление является процессом психопатологическим. Это соотносится с теорией Тимоти Кроу, что homo sapiens стал таковым только после формирования шизофренического генa [12], или, что, по словам Ю. М. Лотмана, способность разума мыслить это в определенном смысле способность человека сходить с ума. Все эти размышления, однако, расходятся с другой мыслью Биона, в соответствии с которой мышление связано со способностью претерпевать фрустрацию: способность выдерживать фрустрацию позволяет психике образовать мысль как средство, благодаря которому выносимая фрустрация становится более выносимой. В статье применяется выработанный автором за долгие годы работы метод, названный им психосемиотикой патографического текста Научной новизной данного исследования является рассмотрение теории мышления под углом зрения психоаналитических и дазайн-аналитических концепций Людвига Бинсвангера и Уилфреда Биона. Мышление является одно из алтернативных реакций ребенка не фрустрацию. Ребенку предостален выбор: либо кричать, либо начать думать. Эта вторая реакция ведет к развитию мышления.

Abstract: In his article Rudnev offers us to think of the philosophical thought as the proposition denying the previous philosophical thought which has become the ordinary proposition. In other words, a philosopher needs to say something new which has never been said before. For example, providing that insanity is the inability to stay among things (Ludwig Binswanger) and thought is the absence of thing (Wilfred Bion), it could be suggested that insanity is the place where the thought is being born. From this point of view, any thought is the pathological process. This corresponds to the theory of Tim Crow about homo sapiens originating only after the development of the schizophrenia gene or Yury Lotman's words that the ability of mind to think is, in a sense, the ability of human to become insane. However, all these provisions disagree with the other thought of Bion according to whom thought is also related to the ability to endure frustration. The ability to endure frustration allows to create thought as the mean that makes frustration more endurable. In his article Rudnev offers his own research method which he has been developing for many years and which he has called psychosemiotics of the pathographic text. The scientific novelty of the present research is caused by the fact that Rudnev views the thought theory from the point of view of psychoanalytical and design-analytical concepts offered by Ludwig Bingswanger and Wilfred Bion. Thought is one of the alternative responses of a child to frustration. A child has the choice either to cry or to think. The second reaction leads to the development of thinking. 

注释,注释: В статье вводится понятие микросцены. Это, как правило, травматический, но иногда наоборот позитивный эпизод в жизни человека, который влияет на всю его дальнейшую судьбу. Понятие микросцены является расширением психоаналитического концепта первичной сцены, при которой маленький ребенок следит за половым актом родителей, который воспринимает как насилие отца над матерью, что служит основой зарождения Эдипова комплекса. Для микросцены это не обязательно. Это может быть просто какой-то запомнившийся на всю жизнь позитивный или негативный эпизод. В статье понятие микросцены подробно анализируется на примере эпизода психологического абьюза, который совершался над маленьким Бетховеном, когда его пьяный отец Иоганн и его друг будили Людвига ночью и заставляли его насильно играть гаммы. Эта микросцена надолго врезалась в память Бетховена и, как обычно и бывает в подобных случаях, привела к диссоциации личности и творчества Бетховена, поэтому мы имеем как бы трех Бетховенов: циклоида-меланхолика, социопата и шизоида. Далее в статье микросцена соотносится с феноменом русской телерекламы как чистой наррации, за которой почти не стоит никакой продукт. Автор статьи приходит к выводу, что вся человеческая жизнь состоит из осознанных или бессознательных микросцен, оставляющих неизгладимые следы в его судьбе. В статье используется авторский метод, так называемая психосемиотика, или философия психиатрии. Суть метода заключается в дизъюнктивном синтезе семиотики и теоретического психоанализа. Особым вкладом в исследование темы автором является введение им понятия микросцены как расширения фрейдовского понятия первичной сцены, или первосцены. Это впервые употребляемый на русском языке концепт, при помощи которого автор статьи анализирует ситуацию психической травмы, или абъюза, эпизода из бытовой жизни, телерекламный ролик, а также цитаты и реминисценции. Основой научной новизны данной статьи является сам термин "микросцена" который есть негативный или (гораздо реже) позитивный эпизод в жизни человека, который запоминается им надолго и во многом определяет его судьбу. В заключении к статье автор приходит к выводу, что мы окружены микросценами, своеобразными психологическими элементарными частицами, их которых состоит, в сущности, вся наша жизнь.

Abstract: In his article Rudnev introduces the concept of microscene. He defines it as a usually traumatic but sometimes positive episode in one's life that has the essential effect on all his life afterwards. The concept of microscene is an extended concept of the primal scene when a little child witnesses his parents having sex and takes it as his father abusing his mother which creates grounds for the Oedipus complex. Microscene does not necessarily mean witnessing sexual relations. It can be just a negative or positive episode a person will remember for the rest of his life. Rudnev analyzes the concept of microscene based on the example of psychological abuse experienced by little Beethoven when his drunk father Johann with his friend woke up Ludwig in the middle of the night and forced him to practice scales. That microscene was remembered by Beethoven and, as it often happens, caused the dissociation of Beethoven's personality and creative work and created three 'different' personalities of Beethoven - melancholic cycloid, sociopath and schizoid. The researcher also relates microscene to the phenomenon of Russian TV commercial as a pure narrative with a hardly any product behind. Rudnev comes to the conclusion that all our life consists of conscious or unconscious microscenes leaving indelible traces. In his research Rudnev has used his own method called psychosemiotics or philosophy of psychiatry. The core of this method is the disjunctive synthesis of semiotics and theoretical psychoanalysis. The author's important contribution to the researches of the matter is the definition of microscene as an extended Freudian concept of the primal scene. This concept is mentioned in the Russian academic literature for the first time and used by the author of the article to analyze a situation of psychological trauma or abuse or episode from everyday life, or a TV commercial, quotation or reminiscence. The main scientific novelty of the present article is the introduction of the term 'microscene' as a negative or positive episode in one's life that is remembered for a long time and in many ways determines one's life and future. In conclusion the author states that we are surrounded by microscences, or psychological elementary particles, that constitute our life. 

注释,注释: Статья посвящена анализу пьесы Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца» и поставленному по мотивам этой пьесы фильму Александра Сокурова «Скорбное бесчувствие». В основе анализа лежит разграничение понятий деперсонализации и реперсонализации. Этот концепт, предложенный автором статьи, означает оживление личности, становление человека самим собой, индивидуацию, метанойю. Все персонажи пьесы Шоу и фильма Сокурова, деперсонализированные окружающей их обстановкой войны, реперсонализируются в финале с приближением неизбежной смерти. В статье также в рамках разрабатываемого автором метода психосемиотики рассматриваются ассоциативные идентификации персонажей пьесы и фильма. Так капитан Шотовер предстаёт Сталиным, Брежневым, пророком Моисеем, Христо, Богом Отцом, капитаном Ахавом. Элли Дэн - это и «Алиса в стране чудес», и Элли из «Волшебника изумрудного города». Фильм Сокурова (1986) рассматривается как посвященный деперсонализированной советской интеллигенции перед наступлением перестройки. В статье используется метод, разрабатываемый автором на протяжении многих лет на стыке психоанализа, поэтики и семиотики. Он назван психосемиотикой Новизна данного исследования заключается прежде всего в том, что автор на материале пьесы Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца» и фильма Александра Сокурова «Скорбное бесчувствие» наряду с общепринятым термином деперсонализация вводит свой концепт реперсонализация, означающий становление человека самим собой, индивидуацию, метанойю. Также в статье на основе психосемиотического метода исследуются ассоциативные идентификации персонажей пьесы и фильма.

Abstract: The present article is devoted to the analysis of Bernard Shaw's play 'Heartbreak House' and Alexander Sokurov's film 'Mournful Unconcern' that was made after the play. The analysis is based on the differentiation between the terms 'depersonalisation' and 'repersonalisation'. This concept offered by the author of the article means the revitalization of personality, his going back to being himself, individuation and metanoia. All characters of Shaw's play and Sokurov's film are depersonalised by the war situation and repersonalised at the end when the inevitable death approaches. Appying his own method of psychosemiotics, the author of the article also analyzes associative identifications of the characters of both play and film. For example, Captain Shotover is associated with Stalin, Brezhnev, Moses, Christ, God the Father and Captain Ahab. Ellie Dunn is both Alice in Wonderland and Ellie from The Wizard of the Emerald City. Sokurov's film (1986) is viewed as a film devoted to the depersonalised Soviet intelligentsia before perestroika. In his research Rudnev has used the method that he has been developing for many years. This method involves psychoanalysis, poetics and semiotics and called 'psychosemiotics'. The novelty of the present research is first of all caused by the fact that based on the study of Bernard Shaw's play 'Heartbreak House' and Alexander Sokurov's film 'Mournful Unconcern' Rudnev introduces the concept of repersonalisation along with a generally accepted term 'depersonalisation'. The researcher defines repersonalisation as individuation and metanoia and one's going back to being himself. Using the psychosemiotic method, the author has also studied associative identifications of the play and film characters. 

注释,注释: В статье исследуется взаимоотношение между курением и навязчивостями. Автор полагает, что курение связано с обсессиями, прежде всего, через влечение к смерти. В статье развернуто положение о том, что во внутреннем мире человека имеет место два противоположных механизма: истерический и компульсивный. Первый реализует себя как различие, второй как повторение. Природа, истерическое, чаще всего проявляет себя как повторение, культура, компульсивное, проявляет себя как различие. Но природа и культура не могут существовать друг без друга. Повторение без различия это психическая смерть, различие без повторения это природная безответственность органической жизни. По мнению автора, курить можно творчески реализуя оба эти канала как дизьюнктивный синтез истерии и обсессии. Однако бросить курить важно для того, чтобы более эффективно использовать свой креативный потенциал по ту сторону влечения к смерти.

注释,注释: В статье строится модальная типология психических расстройств, использующая идеи классического психоанализа Фрейда, в частности, изложенные в его случаях Доры, Раттенмана и Человека Волка. Автор рассматривает триаду «невроз - пограничное расстройство – психоз», где модальным оператором служит словосочетание «реально, что». Автор также использует гипотезу Т. Кроу о том, что шизофрения есть плата за использование людьми арбитрарного языка. На одном конце психического континуума находятся люди, которых принято называть нормальными, на другом – те, которых принято называть психотиками. Нормальные люди являются шизо- в наименьшей степени, психотики – в наибольшей. Нормальный человек принадлежит к шизо-, потому что он пользуется арбитрарным языком, где слова не похожи на вещи, которые они обозначают.

注释,注释: В статье исследуется феномен зеркала на примере одноименного фильма А. Тарковского. Кино обладает свойством странного объекта (концепт У. Биона) воздействовать на нас особым образом, а именно как система двух зеркал в модели индивидуального и коллективного бессознательного бессознательного. Происходит это при помощи механизма интимизиации (термин Б. Шифрина) путем комммуникции в режиме «Я – Я» (Ю. Лотман)

注释,注释: В статье излагается новый взгляд на проблему психотического мышления. В частности, основной считается проблема соотношений внутреннего и внешнего и соотношением между ними. Если ранее считалось, что психоз представляет собой осуществление рперзентации чего-то внутреннего так, как будто это внешнее внешне (проекция, галлюцинация), то в настоящей статье показывается, что на самом деле при психотических состояниях имеет место сложная диалектика того, что находится снаружи, и того, что находится внутри.

注释,注释: В статье излагается новый взгляд на бредово-галлюцинаторный комплекс, в соответствии с которым в нем господствуют «странные объекты» (термин У. Биона) и странные факты (термин, введенный автором статьи). При бреде величия больной сам превращается в странный объект, в галлюцинирующую. Галлюцинации, и мир для него исчезает.

注释,注释: В статье анализируется новый фильм режиссера Владимира Мирзоева "Борис Годунов". В ней применен метод пихомотивного анализа, позволяющий раскрыть глубинные интертекстуальные мотивы как фильма, так и трагедии Пушкина "Борис Годунов". Фильм и трагедия Пушикна существуют в едином постмодернистском пространстве-времени, где нет прошлого и будущего: Пушкин так же воздействует на Владимира Мирзоева, как Владимир Мирзоев на Пушкина. Анализ,в частности, показал скрытые глубинные идентификации между героями - и их "историческими прототипами" "в будущем" постмодернисткого дискурса. Однако подлинное новаторство фильма Владимира Мирзоева - в преодолении постмодернизма, в поисках новой киноэстетики ХХI века.

注释,注释: Это исследование представляет собой маленький трактат, написанный в духе позднего Л. Витгенштейна («Философские исследования», «О достоверности») , Э. Мура «The proof of external world») и «Исповеди» Блаженного Августина. Автор анализирует проблему реальности и существования в духе философии полифонического мышления , то есть такого, которое не может однозначно ответить на вопрос о первичности/вторичности сознание или материи, Бога или реальность. сознания бессознательного, и которое одновременно верит и не верит в существование Бога, реальности, бессознательного и даже самого сознания.

注释,注释: Автор отстаивает в статье тезис, в соответствии с которым, реальность является ошибкой. На ошибках построен весь психоанализ. Ошибки изобилуют в обыденной жизни.На феномене ошибки построен художетсвенный сюжет.