注释,注释: До середины XIX века в доме почти каждого русского мещанина вместе с Библией, молитвословом, книгами о приключениях Бовы-Королевича и герцогини де Бурблян хранилось произведение с длиннейшим названием: «Жизнь и похождения российского Картуша, именуемого Каин, известного мошенника и того ремесла людей сыщика, за раскаяние в злодействе получившего от казни свободу, но за обращение в прежний промысел сосланного навечно в Рогервик, а потом в Сибирь, написанная им самим при Балтийском порте в 1764 году». Началась же эта история в тридцатых годах XVIII века, когда богатый купец Петр Филатьев привез в Москву из своего имения парнишку Ивана Осипова, уроженца села Иванова Ростовского уезда. Прожив в московском доме купца четыре года, парень попривык к городу и ударился в бега, прихватив крупную сумму хозяйских денег и господское платье. За воротами его поджидал сообщник, некто Петр Романов, известный всей воровской Москве под кличкой Камчатка. Приятели скрылись на городской окраине в развалинах, которых в Москве после пожара 1737 года было великое множество, и Камчатка стал наставником Осипова в воровском ремесле. Москва в те времена была местом небезопасным. Каждое утро на крестцы – перекрестки – московских улиц свозили десятки трупов, чтобы родные могли их опознать. Особенно большой наплыв преступного элемента наблюдался зимой, когда в Москву съезжались прогуливать добычу мошенники и воры с ярмарок и торжков всей империи.

关键词:

参考书目:

注释,注释: Положение Талейрана как главы французской дипломатии после провозглашения империи продолжало оставаться крайне сложным, поскольку расстрел герцога Энгиенского негативно сказался на отношениях с Россией и Австрией – инцидент лил воду на английскую мельницу, правительство Георга III обрело союзников в борьбе против Наполеона, наконец, дошло до военных действий, однако кампания завершилась для французского императора триумфальной победой над русско-австрийскими войсками под Аустерлицем (2 декабря 1805 г.) Даже много лет спустя Талейран не скрывал своего восторга по поводу этого сражения: «…Никогда еще военные успехи не были так блестящи. Я как будто сейчас вижу Наполеона, возвращающегося в Аустерлиц вечером после сражения. Он квартировал в доме князя Кауница (австрийского канцлера с 1753 по 1792 гг. Десять лет спустя во время Венского конгресса здесь остановится сам Талейран. – Д.Б.), и туда в его комнату, да, в самую комнату князя Кауница, ежеминутно прибывали австрийские, русские знамена, послания эрцгерцогов, послания австрийского императора, пленные, носившие самые громкие имена империи». В ходе военной кампании 1805 г. министр на протяжении нескольких месяцев был вынужден следовать по маршруту Наполеона, обеспечивая политическую фиксацию результатов, достигнутых его армией на полях сражений, однако здесь же между ними обнаружились серьезные расхождения, так как Талейран не поддерживал идею сокращения владений Франца II и, предполагая в нем потенциального стратегического партнера, советовал предоставить ему территориальную компенсацию в Нижнем Подунавье – он даже «заработал» при императорском дворе репутацию «агента Австрии», – однако рекомендации Талейрана не были приняты к сведению. По Пресбургскому миру, подписанному Талейраном 26 декабря 1805 г., Франции отходили все итальянские и далматинские владения Австрии (за исключением Триеста), часть ее владений в Германии переходила к союзникам Наполеона – правителям Баварии, Вюртемберга и Бадена, а император Франц и другие члены дома Габсбургов получили лишь скромную компенсацию из немецких земель. Талейран пишет: «Будучи полным хозяином в обработке редакции, на которую Наполеон не мог влиять ввиду отделявшего нас расстояния, я приложил все усилия к тому, чтобы освободить ее от всяких двусмысленностей; поэтому, хотя он и достиг всего, что только было достижимо, договор не удовлетворил его. По истечении некоторого времени он написал мне: «Вы заключили в Пресбурге очень стеснительный для меня договор». Это не помешало ему, однако, выразить мне вскоре после того свое большое благоволение, пожаловав мне титул князя Беневентского, территория которого была занята его войсками…» Переговорный процесс не обошелся без дипломатического курьеза: в это время в ставке Наполеона в Вене оказался министр иностранных дел Пруссии граф Христиан Август фон Гаугвиц, который должен был вручить ему ультиматум прусского короля Фридриха Вильгельма III, после долгих колебаний заключившего союз с русским царем Александром I, однако 2 декабря 1805 г. спутало все планы прусского правительства.

关键词:

参考书目:

注释,注释: «…Я никогда его не видел даже на портрете. Бронзовое лицо, мраморная доска, на которой железными буквами написана необходимость. Я никогда не мог понять, почему люди всех времен так не понимали этого человека! Что они порицали его, это хорошо, но слабо; добродетельно, но неразумно; эти порицания делают честь человечеству, но не людям. Талейрана упрекали за то, что он последовательно предавал все партии, все правительства. Это правда: он от Людовика XVI перешел к Республике, от нее – к Директории, от последней – к Консульству, от Консульства – к Наполеону, от него – к Бурбонам, от них – к Орлеанам, и, может быть, до своей смерти от ЛуиФилиппа снова перейдет к Республике. Но он вовсе не предавал их всех: он только покидал их, когда они умирали. Он сидел у одра болезни каждого времени, каждого правительства, всегда щупал их пульс и прежде всех замечал, когда их сердце прекращало свое биение. Тогда он спешил от покойника к наследнику, другие же продолжали еще короткое время служить трупу. Разве это измена?» – таким вопросом в 1831 г. задавался немецкий публицист Карл Людвиг Берне, пытаясь охарактеризовать противоречивую деятельность одного из крупнейших дипломатов своего времени – Шарля Мориса Талейрана-Перигора. Шарль Морис Талейран родился 2 февраля 1754 г. в Париже в древней аристократической семье – его отец Шарль Даниэль носил несколько феодальных титулов, но был не богат, поэтому он, как его жена Александрина Дама’-Антиньи и его мать, был поглощен службой при королевском дворе. До четырехлетнего возраста Шарль Морис находился на воспитании в семье кормилицы, где с ним произошел несчастный случай: однажды он упал с комода и повредил ногу, однако кормилица не обратила на эту травму внимания и когда через несколько месяцев родители приехали забрать сына от кормилицы, оказалось, что конечность деформировалась, а травма негативно отразилась даже на здоровой ноге; оставшись хромым на всю жизнь, он был вынужден при ходьбе опираться на трость и носить специальные ортопедические сапоги. В мемуарах Талейран вспоминал: «Случай этот оказал влияние на всю мою жизнь. Благодаря ему мои родители, считая, что я не могу сделаться военным без ущерба для своей карьеры, решили подготовить меня к другой деятельности. Дело в том, что в знатных семьях любили гораздо больше род, чем отдельных лиц, особенно молодых, которые были еще неизвестны» – пояснял Талейран своим читателям, добавляя: «Мне неприятно останавливаться на этой мысли… я оставляю ее». Однако он все-таки еще вернется к этому, больному для него вопросу, и напишет: «…мое воспитание было в некоторой степени предоставлено случаю; это происходило не от равнодушия, но от того направления ума, которое позволяет думать, что прежде всего надо поступать и быть как все».

关键词:

参考书目:

注释,注释: Сидеть в тюрьме – занятие не из приятных. Полное лишение свободы, солнечный луч бывает редким гостем в мрачных окнах камеры. А главное – «мертвая, гнетущая тишина»… В этой тишине многие мысли лезут в голову, многие вещи приходится переосмыслить. Как быть в тюрьме человеку активному, охваченному жаждой деятельности? Бывший студент юридического факультета Горного университета, исключенный за участие в студенческих беспорядках, Борис Викторович Савинков в 1899 г. за «бунтарство был заключен в крепость, где ему предстояло провести пять месяцев. Оторванному от привычной жизни, брошенному в эту «гнетущую тишину», что оставалось делать молодому бунтарю? – Он решил взяться за перо. «Мой мир – маленький клочок неба, и большая, серая стена», – записал узник крепости в небольшом стихотворении в прозе, рисуя в воображении картины жизни на воле… Так впервые молодой бунтарь Борис Савинков соприкоснулся с литературным творчеством. Впрочем, возможно, литература пришла в его жизнь намного раньше, ведь его мать, Софья Александровна Савинкова, была не только прекрасной актрисой, но и замечательной писательницей. Произведения, вышедшие из-под ее пера, сегодня известны мало, можно упомянуть в их числе пьесу на историческую тему «Анна Иоанновна». Первая жена Бориса Викторовича, Вера Успенская, также происходила из семьи, не чуждой литературы: она была дочерью знаменитого писателя Глеба Успенского.

关键词:

参考书目: