Political and legal mechanisms of correction of the majority decisions within constitutional history of modern Russia

Popova Svetlana Mikhailovna ORCID: 0000-0002-1348-4492 PhD in Politics Leading Research Associate, Institute for Demographic Research of the Federal Center of Theoretical and Applied Sociology of the Russian Academy of Sciences Fotievoi Str., 6/1, Moscow, 119333, Russia sv-2002-1@yandex.ru Other publications by this author

Shakhray Sergey Mikhailovich Doctor of Law Professor, Prorector, M. V. Lomonosov Moscow State University, Head of the Center for Legal Support of Socio-Political Processes of the Institute of Socio-Political Research under the Russian Academy of Sciences 119992, Russia, Moscow, g. Moscow, Leninskie gory, 1, str. 13 s9895929@yandex.ru Other publications by this author

Введение

Исследование факторов и механизмов, обеспечивающих устойчивость политической системы в условиях масштабных перемен, остается одной из актуальных научных проблем второй половины ХХ – начала XXI вв. Современный мир вступил в эпоху нестабильности и глубоких трансформаций, будущие результаты которых трудно предугадать. В таких условиях резко возрастают требования к прогностической ценности и практической полезности знаний социально-гуманитарных и юридических наук для повышения эффективности управления общественным развитием.

Отправной точкой настоящей работы являются представления об основополагающей роли конституционных моделей и институтов в управлении общественными трансформациями, а также о наличии в современных обществах специальных политико-правовых механизмов, способных легитимно «скорректировать» принятые в законной демократической процедуре решения большинства, если они нарушают интересы общества и государства, либо права и свободы граждан.

Опыт ХХ – начала ХХI вв. дал богатый эмпирический материал, позволяющий теоретически осмыслить роль конституций в управлении общественными трансформациями. Было показано, что жизнеспособность новой конституции является одним из ключевых условий для того, чтобы заложенный в ней «план будущего», был успешно реализован ^[1-3]. Жизнеспособность основного закона, как и любой системы, обеспечивается сочетанием двух факторов: стабильности (устойчивости) и изменчивости (наличие большого творческого потенциала). По мнению ряда зарубежных исследователей ^[4-7], устойчивость конституции зависит от особенностей ее внутреннего устройства (конституционного дизайна), а также повсеместно разделяемое убеждение в том, что соблюдение конституционных установлений выгодно (соответствует интересам) самых разных политических сил и общественности в целом. Такие выводы были сделаны еще в 1990-х годах, когда трансформационные процессы в Восточной Европе и на постсоветском пространстве были далеко не завершены, а уверенность Запада в том, что либеральные ценности автоматически будут приняты любым обществом, вставшим на путь модернизации, еще не пошатнулась. Однако опыт демократической трансформации России и других стран показал, что даже при отсутствии устойчивой заинтересованности большинства общественности и политических элит в сохранении конституции, Основной Закон может оставаться стабильным и жизнеспособным, а заложенные в нем идеи, принципы и модели - эффективно менять общественно-политическую реальность. Для этого существуют такие институты как Конституционный Суд и Глава государства, которые, помимо прочего, способны законным образом корректировать решения большинства, то есть играть роль так называемого «контрмажоритарного инструмента».

Проблема «противоречия воле большинства»

Проблема «противоречия воле большинства», или «контрмажоритарный парадокс» (counter-majoritarian difficulty) является одним из известных политико-правовых и конституционных сюжетов. Впервые ее описал в 1962 г. профессор права Йельской юридической школы А. Бикель ^[8], который счел судебный пересмотр принятых законов нелегитимным актом, поскольку, по его мнению, в этом случае единичная воля судьи, который не был избран демократическим путем, оказывается выше воли демократически избранного законодательного органа, представляющего большинство народа.

Однако подобный подход к смыслу демократической законности является формальным и вытекает из понимания демократии в узком, исключительно процедурном смысле как имплементации воли большинства. Несмотря на мажоритарную природу демократии, ее сущность гораздо шире математических расчетов, поскольку истинная демократия базируется на сложном комплексе идей и принципов, среди которых важнейшими являются гарантии прав, свобод и равенства граждан, включая права меньшинств. Когда судья выступает против принятого закона в целях защиты гарантированных конституцией прав и свобод граждан, он действует демократически, непосредственно претворяя в жизнь идеи и принципы демократии.

Кроме того, существует немало случаев, когда демократически избранные представители принимают законы, которые на деле не отражают волю народа, и в этих случаях судебный пересмотр принятых актов является единственно приемлемым способом исправления «провалов демократии».

В 2008 г. американский судья Д.Е. Джонс III прямо заявил, что сама третья статья американской Конституции (о судебной системе США), по сути, является «контрмажоритарной» и устанавливает право суда действовать против воли большинства. Как он отмечал в своих публикациях, «судебная ветвь власти защищает против тирании большинства. Мы являемся бастионом против общественного мнения. Все это было сделано [установлено в Конституции США – Прим. авт.] с большим смыслом, и я думаю, выдержало проверку временем. Судебная власть – это защита против неконституционного злоупотребления и расширения власти другими правящими ветвями» ^[9].

Существует множество концепций, разъясняющих возможности преодоления «контрмажоритарного парадокса». Помимо теорий, вроде «антидемократической политической теории» (существуют ценности, которые выше демократии, - свобода, равенство) или «дуализма» (именно суд является демократическим институтом, поскольку противостоит недемократическим действиям избранных политиков) ^[10], набирают все большую популярность идеи о том, что контрмажоритаризм является признаком зрелой демократии, так как обеспечивает политическую инклюзию меньшинств ^[11-12]. Понимание контрмажоритаризма исключительно как инструмента защиты прав меньшинств, который помогает противостоять «отдельным и изолированным малым группам» репрессивным решениям демократического большинства, на наш взгляд сужает представления о значении контрмажоритарных механизмов. Хотя подобный подход подпитывается сегодня мощными процессами перемен в политической жизни, связанными с развитием идей политической корректности, инклюзивности, демократии участия.

В настоящей работе речь идет о контрмажоритарных институтах государства, которые являются одним из ключевых механизмов обеспечения стабильности конституции и содействия ее должной реализации.

В начале 21 века американские политологи, еще не разочаровавшиеся в идее создать универсальную модель конституции, которая была бы способна гарантировать успешную демократическую трансформацию авторитарных режимов, прицельно сосредоточились на поиске оснований, обеспечивающих жизнеспособность демократических конституций ^[13-14]. В результате эксперты пришли к выводу, что многие успешные примеры демократизации связаны с использованием в конституционных моделях устройства государственной власти специфических типов контрмажоритарных механизмов для ограничения в случае необходимости воли избранного большинства ^{[15, с. 259]}. Например, С. Альбертс, К. Варшав и Б. Вайнгаст показывают, что неудачный выбор формулы расчета пропорционального представительства в новом избирательном законодательстве может принести пользу прежней авторитарной элите. Однако этот риск может быть сбалансирован наличием верхней палаты парламента, представляющей регионы, либо другими властными институтами, способными противопоставить свое вето решениям большинства ^[16].

Контрмажоритарные институты в Конституции РФ 1993 года

Выводы, сделанные американскими исследователями, представляется вполне очевидным для современной российской «школы конституционного дизайна», которая, исходя из глубокого анализа опыта политической истории России, уже в начале 1990-х годов осознанно заложила в новый Основной Закон мощный механизм сдержек и противовесов как гарантию защиты интересов каждого гражданина и государства в целом от эксцессов «мажоритарной демократии», а также как инструмент, способный предотвратить возникновение конфликтов или не допустить их неконтролируемого развития.

Эти рассуждения можно отнести также к роли Конституционного Суда Российской Федерации в охране основ и «имплементации демократии». Формально судьи Конституционного Суда не избираются напрямую большинством населения, а назначаются согласно п. «ж» ч. 1 ст. 102 Конституции Российской Федерации Советом Федерации Федерального Собрания. Но при этом Конституционный Суд призван защищать не только сам Основной закон, но и конституционные права и свободы каждого отдельного гражданина, если они нарушены волей большинства, выраженной в законе (согласно ст. 4 Конституции Российской Федерации Конституционный Суд по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, в порядке, установленном федеральным законом).

Сама идея создания специального независимого органа конституционного контроля в своих концептуальных основах исходит из теории разделения властей, необходимости механизмов сдержек и противовесов, а также из так называемого «широкого» понимания Конституции - не только как свода основных процедурных правил, но также как ядра материального права. Поэтому гарантия действенности Конституции должна опираться главным образом на возможности беспрепятственного аннулирования противоречащих ей актов, но при этом, исходя из смысла теории разделения властей, аннулирование неправомерных актов не может быть доверено тому самому органу, который их принял.

Институт единоличного Главы государства (в том виде, как он возник, развивался и был закреплен в Конституции 1993 года), а также институт конституционного правосудия являются не просто логическими элементами в системе государственной власти. Эти два института стали несущей опорой, ключевой матрицей и одновременно – двигателем перемен в нашей стране в период масштабной системной трансформации. Эту же функцию они выполняют и сегодня.

Благодаря самому существованию и деятельности институтов президентства и Конституционного Суда Российской Федерации день за днем происходила перестройка того переходного хаоса, который возник в конце 1980-х - начале 1990-х годов в современную реальность. В условиях не просто отсутствия консенсуса, а прямого противостояния элит и ветвей власти, для страны было жизненно важно наличие единого центра, единого лидера, способного удержать стратегическую линию и обеспечить проведение курса реформ, в том числе в конституционно-правовой сфере. Таким образом, Президент и Конституционный Суд на протяжении многих лет выполняли и продолжают выполнять созидательную, конструктивную функцию, способствуя претворению норм и моделей, заложенных в Конституции Российской Федерации во все сферы жизни ^[17-18].

Конструктивная функция Конституционного Суда Российской Федерации на разных исторических этапах выражалась в различных формах. Во-первых, это стимулирование законодательной деятельности на федеральном и региональном уровне с целью ускорения становления новой правовой системы в России.

Во-вторых, это содействие созданию новых институтов и правоотношений в соответствии с духом и буквой Конституции, защита их от попыток искажения и ревизии.

В третьих, это так называемое «негативное правотворчество», то есть работа по «отбраковыванию» возникающих в процессе практической реализации конституционных принципов и моделей тех правовых норм и практик, которые являются негодными с точки зрения духа и буквы Основного закона. Существуют различные точки зрения относительно полезности т.н. «негативного правотворчества» Конституционного Суда, когда правовая система совершенствуется путем изъятия из нее отдельных норм через констатацию их неконституционности. Однако нельзя отрицать важной роли этого механизма на начальном этапе формирования правовой системы, когда только своевременно произведенный «негативный отбор» способен предотвратить возникновение целого массива актов, не соответствующих духу и букве новой Конституции России.

В-четвертых, это разъяснение законодателям и правоприменителям мировоззренческих основ новой российской Конституции и воздействие тем самым на процесс реализации норм Основного закона с целью обеспечения соответствия практических результатов конституционной доктрине ^[19].

Необходимо отметить, что в реализации конструктивной функции Конституционного Суда важную роль играет такой правовой феномен, как «правовая позиция» этого органа, которая может быть изложена не только в форме постановления, но и в отказном определении. Правовые позиции Конституционного Суда представляют собой важные правовые выводы, принципы и общие ориентиры, сформированные в результате толкования духа и буквы Конституции. Эти выводы, которые судья Конституционного Суда Российской Федерации д.ю.н. профессор Г.А. Гаджиев образно называет «выявленным судом кристаллизованным правом» ^[20], самым непосредственным образом влияют на качество законотворческой и правоприменительной практики, на точность воплощения конституционных моделей в реальной жизни.

Обеспечение политической стабильности

Наряду с конструктивной функцией, и Президент, и Конституционный Суд Российской Федерации (после 1993 года) эффективно выполняли и продолжают выполнять охранительную функцию, как в отношении Конституции, так и для демократии в целом.

Уже в начале 1990-х годов стало ясно, что возникшая еще в горбачевскую эпоху «стихия политической свободы» стала негативно сказываться на темпах и качестве становления новых основ государственности и продвижении социально-экономических реформ. Для того чтобы процессы перемен вернулись в управляемое русло потребовалось создание разного рода страховочных механизмов, специальных конституционных и политико-правовых инструментов.

Фактически, Президент России как верховный политический арбитр, и Конституционный Суд как верховный юридический арбитр довольно долгое время играли роль, образно говоря, парового клапана, помогали «спустить» социальное давление, которое быстро накапливалось в обществе в ситуации противостояния политических элит, когда силы по обеим сторонам баррикад были примерно равны. Еще одним действенным инструментом сохранения политической стабильности на всем протяжении 1990-х годов стало принятие закона о референдуме.

Справедливости ради стоит отметить, что в начале 1990-х годов, когда создавались на практике указанные институты и механизмы, времени на глубокие теоретические дискуссии о природе демократии или детальное моделирование вариантов структуры парламента в зависимости от закладываемого «избирательного порога» для партий попросту не было. В то время логику выбора тех или иных решений определяла фактически одна задача - не допустить роста политической напряженности и распада страны. И, как показывает опыт, эта цель была достигнута/

Глава государства и Конституционный Суд были во всех смыслах ключевыми институтами и важнейшими охранительными механизмами политической стабильности и Конституции. Их статус и возможности позволяли неоднократно отводить деструктивную энергию конфликтов в безопасное русло, поскольку при примерном равенстве сил стороны решали, что могут выиграть ситуацию не на баррикадах, а в суде, в согласительных комиссиях или на референдуме.

На протяжении 1990-х годов тогдашний Президент Российской Федерации инициировал большое количество согласительных процедур, а в Конституционном Суде были рассмотрены десятки дел по ключевым проблемам взаимоотношений ветвей власти, по вопросам становления федерализма, по обеспечению равных гарантий избирательных прав граждан на всей территории страны и пр. Именно эта работа во многом способствовала удержанию политической и экономической ситуации в условиях широкомасштабных перемен в «штатном режиме», помогала избежать перехода разного рода опасных конфликтов в неконтролируемую стадию.

Кроме того, в условиях, когда политически расколотая Государственная Дума в течение почти десятилетия не принимала самых необходимых законов в области государственного устройства, федерализма, избирательного права, защиты прав и свобод граждан, именно решения Конституционного Суда Российской Федерации позволили заполнить этот правовой пробел. Решения Конституционного Суда и сформулированные в них правовые позиции способствовали созданию в России элементов прецедентного права.

Создание ориентиров и пределов для правотворчества

За период 1995- октябрь 2019 гг. Конституционный Суд Российской Федерации принял свыше 35,5 тысяч решений (из них – 619 постановлений), значительная часть которых непосредственно касается ключевых вопросов государственного строительства, становления новых основ экономического строя и общественных отношений.

Рассматривая конкретные споры, в том числе очень острые, порожденные реальной практикой государственного строительства, Конституционный Суд не только формулировал ключевые принципы и параметры выстраивания должных взаимоотношений различных институтов государства, но и постоянно разъяснял обществу и политическим субъектам основы нового конституционного устройства страны.

Интересно проследить статистику и «тематическое распределение» решений Конституционного Суда Российской Федерации в различные периоды современной российской истории. Факты показывают, что, оставаясь строго вне политики, этот орган объективно откликался на самые острые и резонансные вопросы «повестки дня» государственного строительства.

Так, например, вопросы, связанные с толкованием положений Конституции Российской Федерации, особенно часто рассматривались в первые годы после принятия нового Основного закона, что является вполне объяснимым. Из общего количества решений Конституционного Суда Российской Федерации за период 1995-2018 гг. о толковании норм Конституции подавляющее большинство постановлений были приняты до 2000 года. При этом, согласно статистике официального сайта Конституционного Суда, из более 40 решений, принятых в 2000-2018 гг. по запросам, связанным с толкованием норм Основного закона, три четверти носят форму отказного определения ^[21].

Немногочисленные решения (всего 9) по спорам о компетенции между различными органами власти также были приняты до 2000 г.

Более 390 решений Конституционного Суда Российской Федерации посвящены различным вопросам местного самоуправления, из них более 95% приняты в период 2000-2018 гг.

Также после 2000 года было принято подавляющее большинство (более 86 %) решений по вопросам формирования современной избирательной системы России и обеспечения прав граждан на участие в выборах и референдумах (см. Рис. 1).

Рисунок 1. Распределение по годам решений Конституционного Суда Российской Федерации, принятых по вопросам избирательного законодательства и обеспечения прав граждан на участие в выборах и референдумах

Источник: Статистика сайта Конституционного Суда Российской Федерации – www.ksrf.ru.

Примечание: Данные за 2019 год – с 1 января по 27 октября 2019 г.

На всем протяжении своего существования после принятия новой Конституции Российской Федерации Конституционный Суд Российской Федерации непосредственно содействовал урегулированию конфликтов и установлению согласованного взаимодействия органов государственной власти, способствовал формированию современной модели федерализма и новых экономических отношений, влиял на развитие целого спектра отраслей российского права, обеспечивал надежную защиту прав и свобод граждан.

Наиболее яркие и резонансные дела Конституционного Суда касались защиты таких основополагающих прав и свобод граждан, как право на свободу передвижения и выбора места жительства, на оплату труда и социальное обеспечение по возрасту и др.

Например, в 1996 году Конституционный Суд рассмотрел жалобы, в которых оспаривалось установление в ряде регионов лицензионных сборов на приглашение иногородних специалистов и закрепление разрешительного характера регистрации граждан по месту жительства, обусловленного выплатой обязательных сборов в городской бюджет. На момент слушания данного дела, согласно Закону города Москвы от 14 сентября 1994 года «О сборе на компенсацию затрат городского бюджета по развитию инфраструктуры города и обеспечению социально - бытовыми условиями граждан, прибывающих в г. Москву на жительство» иногородние граждане, купившие в собственность квартиру в Москве и собирающиеся проживать на этой площади, были обязаны уплатить в городской бюджет сбор, равный 5000-кратному размеру минимальной месячной оплаты труда. При этом прописка (регистрация) граждан на жилой площади, принадлежащей им на праве собственности, осуществлялась только при условии уплаты вышеуказанного сбора. И это притом, что в 1994 г. размер минимальной месячной оплаты труда составлял 14 620 руб., а на момент слушания дела (весна 1996 г.) – 63 250 руб.

Как отметил в своем постановлении Конституционный Суд, право на выбор места жительства составляет часть свободы самоопределения личности. Органы государственной власти уполномочены лишь на регистрацию результата акта свободного волеизъявления гражданина при выборе места жительства.

Право граждан на выбор места жительства может быть ограничено только федеральным законом. Уведомительная регистрация гражданина Российской Федерации по месту жительства, установленная действующим на тот момент Законом Российской Федерации от 25 июня 1993 г. № 5242-1 «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации» ^[22], по мнению Конституционного Суда Российской Федерации представляет собой допустимое ограничение этого права. Тогда как требование властями Москвы и Московской области обязательной уплаты сбора в региональный бюджет в качестве условия для регистрации гражданина в принадлежащем ему на праве собственности жилище устанавливает, в отличие от федерального законодательства, разрешительный характер регистрации и признано неконституционным.

Как подчеркнул Конституционный Суд, «реализация конституционного права на выбор места жительства не может ставиться в зависимость от уплаты или неуплаты каких-либо налогов и сборов, поскольку основные права граждан Российской Федерации гарантируются Конституцией Российской Федерации без каких-либо условий фискального характера. Таким образом, отказ в регистрации с связи с невыполнением гражданином обязанностей по уплате налогов и иных сборов противоречит Конституции Российской Федерации (статья 27, часть 1)» ^[23].

В 1998 году Конституционный Суд Российской Федерации защитил право граждан на получение назначенной им трудовой пенсии, независимо от того, выехал ли пенсионер на постоянное жительство за границу до 1 июля 1993 года или после этого срока. Как указал Конституционный Суд, «права гражданина в области пенсионного обеспечения производны от его трудовой или иной общественно полезной деятельности. Пенсии по старости, за выслугу лет и другие пенсии, назначаемые в связи с трудовой или иной деятельностью, которую законодатель признает общественно полезной, заработаны, заслужены предшествующим трудом, службой, выполнением определенных, значимых для общества обязанностей. Этим предопределяются содержание и характер обязанностей государства по отношению к тем гражданам, которые приобрели право на получение таких пенсий.

Прекращение, как начисления, так и выплаты трудовых пенсий гражданам, выехавшим на постоянное жительство за пределы Российской Федерации, на время их проживания за границей является ограничением конституционного права на социальное обеспечение, гарантированного статьей 39 (часть 1) Конституции Российской Федерации» ^[24].

Нужно отметить, что современные демократические государства, настаивающие на универсальности многообразных демократических прав и свобод, нередко оказываются в тупике, когда приходится рассматривать случаи конкуренции одинаково важных и ценных, но при этом формально противоречащих друг другу принципов и ценностей, например, таких, как:

- территориальная целостность государства и реализация права наций на самоопределение;

- суверенитет федеративного государства и самостоятельность составляющих его субъектов;

- гарантии равной защиты публичных и частных интересов;

- гарантии экономических свобод и социальный характер государства;

- равная конституционная обязанность работодателя выплачивать вознаграждения за труд и платить законно установленные налоги и сборы государству (даже в условиях финансового и экономического кризиса); и др.

Многие эксперты видят в наличии равно защищаемых, но при этом конкурирующих конституционных принципов либо неразрешимую проблему, либо сознательное использование двойных стандартов, которые позволяют толковать нормы «в своем интересе» в зависимости от политической конъюнктуры ^[25-27]. Однако следует признать, что все эти формально противоположные ценности и принципы одинаково важны для человека, общества и государства. Искусство общественного управления заключается именно в том, чтобы практическая политика прочерчивала свою линию внутри коридора возможностей, который задают пары полярных принципов. При этом в каждом конкретном случае направление движения может периодически отклоняться в ту или иную сторону, но здесь важно вовремя обнаружить и исправить опасные эксцессы, которые способны нарушить баланс интересов и внутреннее единство общества.

Практики знают, что универсальных решений не существуют: в меняющихся обстоятельствах, в меняющемся мире то, что казалось справедливым и правильным в одних условиях, в другой ситуации будет вредным и опасным. Необходимо отдать должное Конституционному Суду Российской Федерации, который в сложнейших условиях отсутствия общественного согласия, при наличии мощной политической оппозиции внутри Федерального Собрания Российской Федерации взял на себя миссию не только разъяснять смысл установлений конституции, но и последовательно демонстрировал всем ветвям власти пути нахождения эффективного баланса между равновеликими конституционными ценностями, которые определяют контуры новой общественно-политической реальности и «коридор» законотворческих возможностей.

Так, например, в своем Постановлении от 23 декабря 1997 г. № 21-П по делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 855 Гражданского кодекса Российской Федерации и части шестой статьи 15 Закона Российской Федерации «Об основах налоговой системы в Российской Федерации» Конституционный Суд указал законодателю, что «конституционные обязанности выплачивать вознаграждения за труд и платить законно установленные налоги и сборы не должны противопоставляться друг другу, так как установление жесткого приоритета для одной из них означает невозможность реализации, а следовательно, умаление равно защищаемых прав и законных интересов тех или других групп граждан, что не соответствует также статье 55 (часть 2) Конституции Российской Федерации» ^[28].

А в известном решении по «чеченскому делу» Конституционный Суд подробно разъяснил, каким образом согласуются конституционный принцип государственной целостности и право наций на самоопределение. Конституционный Суд подчеркнул, что государственная целостность – это одна из основ конституционного строя Российской Федерации, важное условие равного правового статуса всех граждан независимо от места их проживания, одна из гарантий их конституционных прав и свобод. Конституционная цель сохранения целостности Российского государства согласуется с общепризнанными международными нормами о праве народа на самоопределение. Из принятой 24 октября 1970 года Декларации принципов международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций, следует, что осуществление права на самоопределение «не должно толковаться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, действующих с соблюдением принципа равноправия и самоопределения народов ^[29].

Эти и многие другие позиции Конституционного Суда имеют не только глубокое научно-теоретическое, но и самое непосредственное практическое значение как для современной России, так для всего мирового сообщества, которое нередко еще только начинает искать ответы на вызовы, ставшие для нашей страны пройденным этапом.

В результате деятельности этого исключительно важного для обеспечения жизнеспособности конституции института неуклонно создавались ясные юридические формы, необходимые для становления новой системы российского права. Конституционный Суд Российской Федерации давал необходимые ориентиры и фактически прокладывал траектории, по которым впоследствии должны были двигаться все участники законодательного процесса, чтобы на практике рождалась правовая реальность, соответствующая идеям, нормам и принципам, заложенным в новом Основном законе страны. Тот факт, что в настоящее время политическая жизнь вошла в относительно стабильное русло, не означает, что конструктивная и охранительная роль Конституционного Суда исчерпана.

Выводы

Опыт становления новой российской государственности позволяет выдвинуть гипотезу, о том, что срок жизни демократических конституций увеличивается, если конституционная модель предусматривает наличие контрмажоритарных институтов и обеспечивают их эффективную работу. Представляется, что дизайн конституции, содержащий такие элементы, позволяет более надежно обеспечивать стабильность и устойчивое развитие новой политической системы, возникшей в условиях масштабных социальных трансформаций. Кроме того, контрмажоритарные институты обеспечивают в дальнейшем сбалансированное функционирование современных политических систем, которым свойственно углубление сегментации и рост политического участия самых разных социальных групп, в том числе малых. Исследование политико-правовой природы и особенностей функционирования предусмотренных Конституцией Российской Федерации контрмажоритарных институтов не только помогает углубить научные представления о принципах функционирования социальных систем в условиях трансформации, но также способствует повышению прогностических возможностей общественных наук. Эта проблематика тесно связана с вопросами разработки эффективных инструментов сохранения устойчивости политических систем и управления общественным развитием, что имеет очевидное практическое значение.