Otto Rilk about the National-Socialist perception of competition and its legal effect

Bilalutdinov Marat Damirovitch PhD in History Docent, the department of Theory and History of State and Law, Western-Siberian Branch of the Russian Academy of Justice; Docent, National Research Tomsk Polytechnic University 634050, Russia, Tomsk, Ploschad Lenina 2, office #10 ranke34@sibmail.com Other publications by this author

В 1936 г. путем преобразования Национал-социалистического союза немецких юристов был образован Национал-социалистический союз правозащитников. Одной из главных задач новой структуры была идеологизация права в духе национал-социализма. В рамках выполнения данной задачи была издана серия из 9 публикаций, посвященных еврейскому влиянию в праве под общим названием «Еврейство в правовой науке». Идея издания сборника была озвучена на заседании структурного подразделения Национал-социалистического союза правозащитников Имперской группы преподавателей Высшей школы, проходившего 3-4 октября 1936 г. под руководством известнейшего немецкого юриста, поддержавшего нацистский режим, Карла Шмитта [1.S.5].

Девятая, заключительная часть серии под названием «Еврейство и конкуренция», написанная берлинским адвокатом Отто Рильком, была посвящена вопросам правового регулирования защиты конкуренции. Несмотря на свою краткость, а брошюра насчитывает всего 32 страницы, она содержит разделы обо всех важнейших аспектах проблемы конкуренции с точки зрения нацистской идеологии. Во-первых, о значении конкуренции в национал-социалистическом смысле. Во-вторых, об историческом развитии, включающем в себя разделы о значении конкуренции в немецком правопонимании и еврейском понимании рекламы с его влиянием на экономическую жизнь. В-третьих, раздел о правовом регулировании конкуренции, посвященный «еврейскому влиянию на законодательство, юридическую науку и правоприменение» в данной сфере. Заключительный раздел под названием «Учение прошлого для воссоздания конкурентного права», посвященный нацистскому пониманию законодательства в области конкуренции.

Брошюра начинается словами статс-секретаря министерства пропаганды и народного просвещения, а с 1938 министра экономики Вальтера Функа на открытии континентального рекламного Конгресса в Берлине. Смысл его высказывания заключается в том, что национал-социализм не отрицает позитивных функций рекламы, полезных свойств конкуренции, повышающих производительность, но не реклама, а качество товаров является главным [2.S.5]. Затем следуют заявления, что немецкий дух конкуренции и ее немецкое правопонимание, были вытеснены еврейским [2.S.5].

В Германской империи развитие права о защите конкуренции началось с 1896 г., когда был принят Закон «О борьбе с недобросовестной конкуренцией» [3.S.145-149]. В отличие от канадского или американского законодательства, например известного акта Шермана, данный закон не устанавливал норм, позволяющих бороться с монополиями. Он лишь устанавливал основания юридической ответственности за недобросовестную конкуренцию и действия ее образующие: заведомо ложную рекламу, посягательство на коммерческую тайну. Закон, предусматривающий меры по борьбе с монополизацией экономики появился в Германии лишь после Второй мировой войны, в 1957 г. и назывался законом «Против ограничений конкуренции» ^[4]. Поэтому основная проблематика рассматриваемой работы Рилька касалась критики «еврейского влияния» на понимание конкуренции, без всякой ее взаимосвязи с проблемой монополизма.

Рильк демонстрирует архаичное понимание конкуренции и рекламы: «Перед введением свободы предпринимательства и даже еще до глубокого XIX века конкуренция существовала между торговцами не за рост товарооборота любой ценой, а являлась добросовестной конкуренцией. Любая другая реклама в форме расхваливания товара без ограничения средств и приемов считалась противоречащей обычаям и недозволенной. Качественный товар должен был зарекомендовать себя сам, и если покупатель был доволен, то должен был рекомендовать его другим желающим купить. Непосредственное воздействие продавца едва ли имело место быть. Эта точка зрения изменилась только в течение столетия в ходе внедрения свободы предпринимательства. Историческая синхронность свободы предпринимательства и «современного» понимания конкуренции должна была склонять к тому выводу, что последнее является закономерным следствием внедрения свободы предпринимательства. Однако из этого следовал бы вывод о том, что в более ранние времена конкуренция в либеральной форме «привлечения покупателей обманным путем» была абсолютно неизвестна, что торговали без исключения согласно принципу, что лучшая реклама для товара – его качество. В действительности данный принцип действовал только для немецкого торговца. Он считал недостойным бежать за желающим купить, и расхваливать товар» [2.S.6].

В своей работе Рильк распространяет на общественные отношения в сфере торговли архаические постулаты нацистской идеологии, согласно которым именно честь, а не собственность должны пользоваться приоритетом правовой защиты в национал-социалистическом праве, их в частности обосновывал в своем трактате «Миф XX века» Альфред Розенберг [5.С.420].

Затем Рильк, ссылаясь на работы известного немецкого экономиста, социолога и историка Вернера Зомбарта, в частности на работу «Евреи и хозяйственная жизнь» [6.S.137] делает выводы о том, что «либеральная» форма конкуренции – изобретение еврейских торговцев из гетто [2.S.6]. Распространение «недобросовестной конкуренции» Рильк связывает с процессом эмансипации евреев, катализатором которого он считает Великую французскую революцию. Автор вовсе не считает рекламу неотъемлемым инструментом современной эму экономики, а приписывает ее евреям, сумевшим распространить вследствие эмансипации свое влияние на экономическую, политическую и научную жизнь.

В качестве примера Рильк приводит те сферы экономики, в которых «еврейское влияние» не получило распространения, к которым он относил малый бизнес. Он иллюстрирует свое утверждение сравнением двух сегментов табачной индустрии: сигаретной и сигарной. Крупная сигаретная индустрия использует огромную массу рекламы с применением цветной дорогостоящей печати, в которой еврейские табачные концерны завлекают немецкого курильщика апелляцией к его национальным и солдатским чувствам. Повышение качества продукции в этом процессе, по утверждению Рилька, уходит на второй план. Продавцы сигар же не прибегают к такой мощной рекламе [2.S.8].

«Безудержная конкуренция со стороны евреев заставляла немецкого торговца занять оборонительные позиции. Если он не хотел терять своих покупателей, то должен был использовать те же самые средства, либо, по крайней мере, защищать свое экономическое положение соответствующими методами, пока он указывал на дурные пороки рекламы конкурентов. Если он следовал этому принуждению и принимал от противника борьбу, навязанными средствами, то его упрекали в безнравственной эксплуатации чужого богатства мыслей» [2.S.9], - писал Рильк.

От экономико-исторического экскурса в проблему конкуренции Рильк переходит к критике первого немецкого Закона «О борьбе с недобросовестной конкуренцией». К объектам правовой защиты закона Рильк справедливо относит коммерческую тайну, деловую репутацию фирмы и ее владельцев. Первый недостаток закона, по мнению Рилька, заключался в крайне незначительных штрафах за недобросовестную конкуренцию, особенно учитывая, что используя заведомо ложную рекламу правонарушитель мог получить большие прибыли и причинить конкурентам большие убытки. Да, действительно ст. 4 Закона предусматривала максимальную санкцию за заведомо ложную рекламу до полутора тысяч рейхсмарок. Но за повторное правонарушение мог быть назначен арест на срок до 6 месяцев, о чем автор умалчивал.

Помимо незначительного наказания вторым недостатком закона Рильк называет отсутствие общей нормы, позволяющей бороться с ценовым демпингом, под которым он подразумевал распродажи, проводимые еврейским бизнесом [2.S.11]. Таким образом, Рильк выступает за расширение судейского усмотрения в части дискреционных полномочий в привлечении к юридической ответственности субъектов правоотношений за недобросовестную конкуренцию.

7 июня 1909 г. в Закон были внесены существенные изменения. Была включена общая клаузула, за которую ратовал Рильк: «Кто в коммерческом обороте предпринимает в целях конкурентной борьбы действия, нарушающие благие нравы может быть привлечен к возмещению ущерба» ^[7].

Критикуя «еврейское понимание» конкуренции Рильк так же критикует немецкое позитивистское правопонимание, называя его «формально неправовым учением» и обвиняя в поддержке выгодной для еврейского бизнеса и его методов конкуренции формулы «разрешено все, что прямо не запрещено законом» [2.S.12]. Упоминая аналогичную генеральной клаузуле Закона «О борьбе с недобросовестной конкуренцией» норму 826 параграфа Германского гражданского уложения, предусматривающей обязанность возмещения ущерба причиненного умышленно нарушением обычаев ^[8], Рильк пишет, что она применялась лишь в исключительных случаях как средство борьбы против наихудших злоупотреблений. Он объясняет это тем, что вследствие развития еврейскими торговцами конкуренции и расширения ее методов конкурентная практика легитимировалась как обычаи делового оборота. Затем Рильк утверждает, что данное обстоятельство привело к неспособности посредством «обрюзгшей генеральной оговорки» правоприменительной практики ограничивать конкуренцию, и в заключении сделал вывод о необходимости обширного регулирования для защиты немецких торговцев [2.S.12-12].

От вопросов исторического развития конкуренции и проблем ее законодательного регулирования Рильк переходит к критике еврейского влияния на рассмотрение конкуренции в юридической науке и судебной практике. В данной антисемитской критике он неоригинален и обвиняет евреев в засилье в крупнейших юридических изданиях, посвященных проблеме правового регулирования конкуренции. Он приводит в пример издания комментариев к Закону «О борьбе с недобросовестной конкуренцией» и ситуацию когда из 13 комментариев Закона, 4 были написаны евреями, а в библиотеке Берлинского университета вместе с этими четырьмя комментариями наличествовал лишь один нееврейский авторства Фингера. Рильк обвиняет юристов авторов комментариев к Закону еврейского происхождения в замалчивании работ немецких авторов, и говорит, что именно вследствие этого еврейское влияние в конкурентном праве являлось задающим тон.

Другими причинами «еврейской гегемонии» в конкурентном праве Рильк считал использование рекламы и наличие известных изданий, в которых публиковались еврейские авторы, приводя в качестве примера популярный журнал «Защита товарных знаков и конкуренция» [2.S.14]. Последующие обвинения Рилька в адрес еврейства были созвучны с критикой позитивного правопонимания и заключались  в критике требования «абстрактной и неорганической законности».

Затем Рильк переходит к ключевой для правоприменительной практики общей клаузулы Закона и 826 параграфа ГГУ проблеме толкования благих обычаев, нравственности и их нарушения. Он пишет, что Имперский Верховный суд, толкуя гражданское законодательство, определил понятие нарушения нравственности и обычаев как «противоречие чувству собственного достоинства справедливо мыслящих народных товарищей». Он обвиняет еврейских авторов в том, что они, используя методы дифференциации и абстрагирования, отделили понятия расы национальности и религии от понятия благих обычаев и нравственности. Вследствие этого, согласно Рильку, возникло теоретическое понятие безнравственности и нарушения благих обычаев, непригодное для судебного правоприменения. Рассматривания данное определение нравственности и благих обычаев Рильк выражает несогласие с точкой зрения Еллинека о том, что право это этический минимум по отношению к этике [2.S.15].

Эти обвинения Рильк распространяет не только на еврейских авторов работ в области конкурентного права, но и на немецких авторов, находящихся под их влиянием. Так в частности, Баумбаха он критикует за предложение предоставить право определять понятие безнравственности лицам, занимающимся промыслами и ремеслами. Второй аспект критики Баумбаха Рильком выражался в том, что его положения акцентируют внимание конкурентного права исключительно на вопросах защиты интересов субъектов конкурентной борьбы, совершенно игнорируя защиту интересов потребителей [2.S.16].

Затем Рильк выводит национал-социалистическое понимание безнравственности и нарушения благих обычаев: «При этом достаточно просто дать органическое определение понятия; так согласно нашей точке зрения это понятие можно содержательно заполнить только интересами народной общности, то есть один действует безнравственно тогда, когда его действия угрожают жизненным интересам народной общности. Таким образом, это понимание образует связь со всеми эффективными средствами охраны правопорядка» [2.S.16].

Автор формулирует последствия «еврейского влияния» в толковании общей клаузулы. Согласно Рильку они выражались в навязывании немецкому народу еврейских принципов конкурентной борьбы, выражавшихся в разделении предпринимателя и его мастерской и клиентурой, отделении немецкой мастерской от народной общности, истолковании цели конкуренции не как взаимного стимулирования к росту производительности, а как экономической войне всех против всех. Эти точки зрения, распространенные еврейскими авторами в комментариях к конкурентному праву определяли, по мнению Рилька правоприменительную практику.

Рильк пишет что «немецкая точка зрения» заключалась в том, что предприятие и его клиентура образовывали единство. Посягательство на клиентуру рассматривалось, как посягательство на предприятие и было запрещено. Господствовало представление что предприятие и его клиентура состояли во взаимном целевом назначении, которое не исчезло даже при внедрении экономической свободы. Последнюю он истолковывал как возможность привлекать клиентов и покупателей лучшими работами и услугами, но не как право отбивать клиентуру у других всеми мыслимыми средствами. Экономическую свободу Рильк понимал как принцип вознаграждения по интенсивности и качеству труда по месту рождения и жительства. «Еврейско-либеральная наука сумела переосмыслить этот принцип и устранить введение любых органических взглядов на экономику. Не имелось никакого права на клиентуру и никакого права на предприятие. Вместо этого они признали занятие торговлей и ремеслом как право каждого на свободу действий» [2.S.17], - писал Рильк.

Автор положительно оценивал правоприменительную практику Имперского Верховного суда и его правовую позицию, заключавшуюся в том, что защита от недобросовестной конкуренции это не только защита предпринимателей, но и защита потребителей и средство обеспечения правового и экономического согласия. В качестве антогонизма данной правовой позиции Рильк приводит «еврейскую точку» зрения на конкуренцию, согласно которой публика является инструментом, на котором играют торговцы, а доверчивость, радость сенсационного и желание удовлетворять потребности средствами конкурентной борьбы. Затем он обвиняет еврейских авторов в том, что их взгляды на цели конкуренции заключаются в уничтожении конкурентов, приводят к классовой борьбе предпринимателей и разрушению общности, насаждению «патриотизма собственного кармана». Так же он выступает против деполитизации правоотношений в сфере конкуренции, а именно мнения еврейских авторов о недопустимости втягивания в частные экономические отношения вопросов религии, расы и национальности, что служило целью защиты еврейскими авторами своих товарищей по расе [2.S.18-19]. Рильк возмущен правоприменительной практикой, согласно которой за упоминание еврейской расы конкурента в оскорбительной форме лицо могло быть привлечено к ответственности на основании 826 параграфа ГГУ, а так же быть обязанным судом прекратить данные действия, причиняющие ущерб истцу на основании общей клаузулы.

Соотнося доктринальные положения еврейских авторов с правоприменительной практикой Имперского Верховного суда, Рильк заключает, что она далеко не всегда шла на поводу у евреев. В подтверждение он приводит цитаты автора одного из комментариев к Закону «О борьбе с недобросовестной конкуренцией» Розенталя, который констатировал превалирование в решениях Имперского Верховного суда влияния предыдущей практики, которое фактически приводило к сокращению непосредственного судоговорения сторон, и ратовал за перенос правовых оснований судебных решений с предыдущей практики на доктринальные положения [2.S.20].

Затем он приводит в пример решение Имперского Верховного суда. Истица была собственницей двух рекламных газет в западногерманском городе и выражала сепаратистские взгляды. Ответчик издавал в том же городе еженедельную газету, в которой предостерегал читателей от ее «изменнических происков». Имперский Верховный суд отклонил исковые требования с тем обоснованием, что исковые требования основаны на имевших место в реальности действиях ответчика, но они не нарушают общепринятых норм морали, несмотря на то, что ответчик преследовал  и собственные коммерческие интересы. Рильк поддержал данное решение и в качестве антипода привел комментарий по этому случаю одного из ученых еврейского происхождения в области конкурентного права Александр-Каца, назвавшего решение вмешательством политики в правоприменение [2.S.21].

Рильк яростно выступает против различных, в частности сезонных распродаж, как средства навязывания покупателям товара и критикует Розенталя за высказанные мнения о допустимости такой практики и неприменении к ним общей клаузулы, введенной в 1909 г., приводя его мнение как доказательство поддержки еврейскими учеными еврейского бизнеса, активно занимающегося распродажами [2.S.22].

Следующим важным вопросом брошюры Рилька был вопрос об определении национальной принадлежности предприятия. Он выступает за то, чтобы считать предприятие немецким только «расово-арийское предприятие», а не зарегистрированное в Германии предприятие [2.S.23-24].

Заканчивает свою работу Рильк рекомендациями по поддержанию «здорового немецкого» конкурентного права. Он пишет, что одно только игнорирование еврейских авторов и опора в законотворчестве и правоприменении на работы немецких авторов недостаточно, так как многие немецкие авторы подпали под еврейское влияние. Далее Рильк выступает за рассмотрение вопросов конкурентного права сквозь призму национал-социализма. Центральный вывод Рилька заключается в требовании унификации правоприменительной практики судов в рассмотрении дел, связанных с конкуренцией. Эту унификацию он предложил осуществить путем придания решениям Совета по рекламе силы обязательного для судов официального толкования [S.28]. Данный орган был создан в 1933 г. на основе Закона «О коммерческой рекламе» и действовал на основании постановления министра экономики Функа. Глава Совета имел статус имперского государственного служащего. Полномочия Совета были весьма обширны: борьба против ложной рекламы, регулирование наружной рекламы, борьба с публикациями мошеннического характера в печатных изданиях ^[2].

«Только путем сотрудничества всех существующих на сегодняшний день учреждений в сфере конкурентного права может быть достигнута цель обеспечения конкурентного права, служащего потребностям немецких торговцев, защите добросовестной торговли, гарантий для народных товарищей от недобросовестных торговцев» [2.S.28], - заключал Рильк.

Подводя итоги можно выделить две категории пунктов видения Рильком конкурентного права. Первую категорию образуют общеидеологические постулаты, которые явно вытекают из базовых принципов нацистской идеологии. К ним относятся: антисемитизм как основа  объяснения любой проблемы, в данном случае еврейских торговцев и юристов как движущей силы распространения недобросовестной конкуренции. Неприятие Великой французской революции, которая изображалась катализатором всех бед, так как она обусловила эмансипацию евреев, и, следовательно, распространение недобросовестной конкуренции. Приоритет правовой защиты целого, а именно народной общности, понимаемой в расовом смысле перед частным, ведь даже когда он писал о защите интересов потребителей, то имел в виду не отдельного покупателя, как субъекта права, а общность немецких покупателей, интересам которых угрожали еврейские торговцы. Приоритет правовой защиты нематериальных объектов, таких как честь, достоинство, традиции перед материальным стремлением к извлечению прибыли.

Ко второй группе постулатов можно отнести специально-юридические. К ним относится требование расширения дискреционных полномочий судов для привлечения к ответственности за недобросовестную конкуренцию с одной стороны, и вместе с тем требование унификации правоприменительной практики, путем выработки единых общеобязательных актов официального толкования права с другой стороны.

В целом воззрения Рилька на конкурентное право можно охарактеризовать как архаические, так как они больше соответствовали средневековым идеалам цехового общества и были несовместимы с современной рыночной капиталистической экономикой.