注释,注释: Объектом исследования является вопрос о времени принятия ислама населением Южного Урала. Предметом исследования является вопрос о времени принятия ислама на территории современного Башкортостана – наиболее крупного региона Южного Урала. Автор подробно рассматривает такие аспекты темы, как историография вопроса, распространение ислама среди башкир по данным нарративных источников – сведений иностранных путешественников и башкирских преданий, археологические памятники с мусульманским погребальным обрядом. В историографии вопрос о времени принятия ислама башкирами неоднократно пересматривался в сторону удревнения. Нарративные источники связывают исламизацию башкир с деятельностью миссионеров из Волжской Булгарии и Золотой Орды. В археологии распространение ислама на территории Башкортостана связывается с чияликской культурой XII-XIV вв. Особое внимание уделяется погребальным памятникам кочевого населения степного происхождения, датированным XIII-XV вв. Поселившись на земле башкир, кочевники принимали ислам.   Особым вкладом автора в исследование темы является сравнительный анализ «языческих» и мусульманских погребений XIII-XV вв., выявленных в пределах республики. Всего учтено 84 погребения. Из них 31 погребение совершено по «языческому» обряду, датировано XIII-XIV вв., 53 погребения совершены по мусульманскому обряду, датированы XIV-XV вв. Сделан вывод, что данные археологии соответствуют письменным источникам, сообщающим о принятии ислама в Башкирии в XIV в. Новизна исследования заключается в уточнении датировки трех основных этапов исламизации населения края. Проникновение ислама в среду башкир происходит в домонгольский период, распространение ислама – в золотоордынский период, утверждение ислама – после XV в. Процесс исламизации завершается с исчезновением курганного обряда погребения и переходом к современному мусульманскому погребальному обряду. Добровольное вхождение в состав России гарантировало башкирам свободу вероисповедания.

Abstract: The object of the study is the adoption of Islam by the population of the Southern Ural. The subject of the study is the question of the time of the adoption of Islam in the territory of modern Bashkortostan – the largest region of the Southern Urals. The author examines in detail such aspects of the topic as the historiography of the issue, the spread of Islam among Bashkirs according to narrative sources – information from foreign travelers and Bashkir legends, archaeological sites with a Muslim funeral rite. In historiography, the question of the time of the adoption of Islam by Bashkirs has been repeatedly revised in the direction of antiquity. Narrative sources link the Islamization of Bashkirs with the activities of missionaries from Volga Bulgaria and the Golden Horde. In archeology, the spread of Islam on the territory of Bashkortostan is associated with the Chiyalik culture of the XII-XIV centuries. Special attention is paid to the funerary monuments of the nomadic population of steppe origin, dated XIII-XV centuries. Having settled in the land of Bashkirs, the nomads converted to Islam. A special contribution of the author to the study of the topic is a comparative analysis of the "pagan" and Muslim burials of the XIII-XV centuries, identified within the republic. A total of 84 burials were recorded. Of these, 31 burials were performed according to the "pagan" rite, dated XIII-XIV centuries., 53 burials were performed according to the Muslim rite, dated XIV-XV centuries. It is concluded that the archaeological data correspond to written sources reporting the adoption of Islam in Bashkiria in the XIV century. The novelty of the study lies in clarifying the dating of the three main stages of Islamization of the region's population. The penetration of Islam into the Bashkir environment occurs in the pre–Mongol period, the spread of Islam – in the Golden Horde period, the establishment of Islam - after the XV century. The process of Islamization ends with the disappearance of the burial burial rite and the transition to the modern Muslim funeral rite. Voluntary entry into Russia guaranteed Bashkirs freedom of religion.

注释,注释: Объектом исследования является проблема взаимодействия лесного и лесостепного населения Восточной Европы в золотоордынский период. Предметом исследования является проблема взаимодействия чияликской культуры, сформировавшейся в лесостепной зоне Волго-Уральского региона, и культуры Золотой Орды, сформировавшейся в степной зоне Западной Евразии. Памятники чияликской культуры – грунтовые могильники, селища и городища – локализуются в долинах Камы, Белой, Ика, Демы, Чермасана, Сюни и других рек в восточных районах современного Татарстана и северо-западных районах современного Башкортостана, датируются XII-XIV вв. Носители чияликской культуры по происхождению являлись уграми, подвергавшимися активной тюркизации и исламизации. Автор подробно рассматривает такие аспекты темы, как сведения нарративных (повествовательных) источников об отношениях приуральских угров с монголами, данные археологии о предметах золотоордынского импорта на памятниках чияликской культуры. Особое внимание уделяется сравнительному анализу нарративных источников и данных археологии по проблеме взаимодействия чияликской культуры и Золотой Орды как синхронных исторических феноменов. Нарративные источники сообщают о завоевании территории чияликской культуры монголами, местное население платило дань и несло повинности в пользу завоевателей. На поселенческих памятниках предметы золотоордынского импорта найдены: на городище Уфа-II – серебряные серьги и монеты, на селище Иске-аул – медные монеты, на селище Подымалово-I – гончарная керамика и медные монеты. В Такталачукском и Азметьевском могильниках найдены серебряные золотоордынские монеты. Особым вкладом автора в исследование темы является вывод о том, что малочисленность находок объясняется отсутствием крупных поселений, мусульманским погребальным обрядом. Новизна исследования заключается в установленном факте одностороннего влияния золотоордынской культуры на чияликскую культуру: в обмен на предметы золотоордынского импорта вывозилось сырье – предметы скотоводства, охоты и бортничества.

Abstract: The object of this research is the interaction of the forest and forest-steppe habitat of Eastern Europe during the Golden Horde. The subject of this research is the interaction of the Chiyalik culture, formed in the forest-steppe zone of Volga-Ural region and the Golden Horde culture formed in the steppe zone of Western Eurasia. The monuments of Chiyalik culture – subsoil burial grounds and ancient settlements – are located in the valleys of the Rivers Kama, Belaya, Ika, Dema, Chermasan, Suni and other rivers in the eastern parts of modern Tatarstan and northwestern parts of the modern Bashkortostan, dating back from XII–XIV centuries. The bearers of Chiyalik culture were Ugric by origin, who have undergone Turkization and Islamization. The article explores the narrative sources that contain records on the relations between Uralic Ugric Peoples and Mongols, archaeological data on the objects of the Golden Horde import found on the monuments of Chiyalik culture. Special attention is given to the comparative analysis of narrative sources and archaeological data on the problem of interaction of Chiyalik culture and the Golden Horde as the synchronous historical phenomena. Narrative sources indicate the conquest of the territory of Chiyalik culture by the Mongols, tribute and labor conscriptions carried out by the local population in favor of the conquerors. The objects of the Golden Horde were detected on the settlement monuments: silver earrings and coins were found in Ufa-II settlement; copper coins were found in Iske–aul settlement; pottery and copper coins were found in Podymalovo-I settlement. Silver Golden Horde coins were found in the Taktalachuk and Azmetyevsky burial grounds. The author’s special contribution to this research lies in the conclusion that the paucity of findings is explained by the absence of large settlements, and the Muslim funeral rite. The novelty consists in establishment of the fact of the unilateral impact of the Golden Horde culture upon the Chiyalik culture: in exchange for the items of the Golden Horde import, were exported the raw materials, items of cattle breeding, hunting and beekeeping.

注释,注释: Объектом исследования является политическая история улуса Джучи как составной части Великой Монгольской империи. Предметом исследования является восточная политика Менгу-Тимура – шестого правителя улуса Джучи (1266-1282). Автор подробно рассматривает такие аспекты темы, как взаимоотношения Менгу-Тимура с правителями улусов Хулагу – Абагой, Чагатая – Бораком, Угедея – Хайду, решения, принятые представителями улусов Джучи, Чагатая и Угедея на Таласском курилтае. Особое внимание уделяется рассмотрению взаимоотношений Менгу-Тимура с правителем Центрального улуса – Хубилаем, основавшим империю Юань. Выполнен сравнительный анализ письменных источников и работ исследователей по заявленной теме. Осуществлена реконструкция событий в хронологическом порядке.     Автор согласен с предшественниками в том, что Менгу-Тимур стал первым суверенным правителем улуса Джучи. Научной новизной исследования является вывод, что принятие Менгу-Тимуром титула независимого монарха не было решением Таласского курилтая. На Таласском курилтае 1269 г. Хайду был признан лидером правого крыла Монгольской империи, в состав которого входили улусы Джучи, Чагатая и Угедея. Об отношениях с великим ханом на курилтае речь не шла, независимость улусов не провозглашалась. В начале 1370-х гг. Менгу-Тимур принимает титул каана, т. е. верховного правителя, стоявшего выше хана. В 1277 г. сыновья Хубилая Нумуган и Кукджу были схвачены мятежниками, отославшими их к Менгу-Тимуру. Он не поддержал мятежников, но сыновей Хубилая задержал у себя. Теперь Менгу-Тимур не подчинялся ни Хубилаю, ни Хайду, он не вмешивался в конфликт между ними, удерживая их обоих от военных столкновений. Сохраняя мирные отношения со всеми остальными улусами, Менгу-Тимур так и не добился признания за ним каанского титула.

Abstract: The object of this research is the political history of the Ulus of Jochi as a part of the Great Mongol Empire. The subject of this is the Eastern policy of Mengu-Timur – the 6th ruler of the Ulus of Jochi (1266-1282). The author examines such aspects of the topic as the relationship of Mengu-Timur with the rulers of the uluses of Hulagu – Abaga, Chagatay – Borak, Ugedei – Kaidu, decisions made by the representatives of the uluses of Jochi, Chagatay and Ugedei in Talas Kurultai. Special attention is given to the analysis of relationship between Mengu-Timur and the ruler of the Central Ulus of Kublai, who founded the Yuan Empire. Comparative analysis is conducted on the written sources and scientific works on the topic. The sequence of events is reconstructed in chronological order. The author agrees with his predecessors that Mengu-Timur became the first sovereign ruler of the Ulus of Jochi. The scientific novelty consists in the conclusion that entitlement of Mengu-Timur as independent monarch was not a decision of Talas Kurultai. In Talas Kurultai in 1269 Kaidu was recognized as the leader of the right wing of the Mongol Empire, which included the Ulus of Jochi, Chagatay and Ugedei. The relations with the Great Khan in Kurultai were not settled, and the independence of uluses was not proclaimed. In the early 1370s, Mengu-Timur was named qayan, i.e. the supreme ruler above the khan. In 1277, Kublai's sons Numugan and Kukju were caught by the rebels, who sent them to Mengu-Timur. He did not support the rebels, but kept the son of Kublai. Since that moment, Mengu-Timur did was not subordinate to Kublai or Haidu, did not interfere into the conflict between them, restraining both of them from military clashes. Although Mengu-Timur maintained peaceful relations with other uluses, he was qayan title was not recognized.